— Вы захватили с собой детскую книжку? — спросил Джейми. — Здорово. Где взяли? — Интересно, издают ли сейчас книги для детей ее возраста? — Я глянула на Мэнди. Бри сказала, что малышка немного умеет читать, только я никогда не видела изданий восемнадцатого века, которые были бы понятными — а тем более интересными — для трехлетнего ребенка. — Не так чтобы много, — Роджер вытащил из кучи большую холщовую сумку Бри, — но издавали… то есть издают отдельные книги, предназначенные для детей. Хотя сейчас на ум приходят только «Гимны на радость детям», «История малышки Гуди Два Башмака» и «Описания трехсот животных». — Каких именно? — полюбопытствовал Джейми. — Понятия не имею, — признался Роджер. — Я не видел ни одной из этих книг, просто встречал названия в каком-то списке. — А ты в Эдинбурге печатал книги для детей? — спросила я у Джейми. Он отрицательно покачал головой. — Ну а что ты читал, когда учился в школе? — Ребенком? Библию, — сказал он так, словно объяснял очевидное. — И альманах — после того, как выучил букварь, разумеется. А позже мы немного читали на латыни. — Мою, мою книжку, — не отставала Мэнди. — Папа, дай. Пожалуйста? — быстро добавила она, видя, как ее мать открыла рот. Бри сдержала невысказанное замечание и улыбнулась, а Роджер тем временем выудил из сумки ярко-оранжевую книгу, при виде которой я на миг зажмурилась. — Что? — Джейми наклонился, чтобы лучше разглядеть. Я ответила пожатием плеч: скоро сам узнает. — Мамуля, читай! Мэнди свернулась калачиком рядом с матерью и сунула ей в руки книгу. — Хорошо, — сказала Бри и открыла ее. — «А нравятся тебе, друг мой, зеленые яйца с ветчиной? — Мне не по вкусу, Сэм-Это-Я, ни яйца зеленые, ни ветчина!»[42] — Что? — недоуменно спросила Фанни, заглядывая Бри через плечо. — Это еще кто? — вслед за ней поразился Жермен. — «Сэм-Это-Я»! — сердито отрезала Мэнди и ткнула пальцем в страницу. — Вот, тут написано! — Хм, oui[43]. А второго тогда как звать? «Кто-Такой-Ты»? При этих словах Фанни, Джемми и даже Роджер рассмеялись, а Мэнди вспыхнула от негодования. Возможно, у нее и не рыжие волосы, подумала я, зато темперамента Фрэзеров хоть отбавляй. — Молчи, молчи, молчи! — взвизгнула она и, вскочив на ноги, бросилась к Жермену с явным намерением выпотрошить его голыми руками. — Оп! — Роджер ловко поймал дочку и поднял на руки. — Успокойся, зайка, он не хотел. Я могла бы ему сказать… Но если за годы близкого соседства с разными Фрэзерами он сам не понял, то объяснять сейчас было бесполезно: последнее, что стоит говорить человеку, находящемуся в приступе бешенства, это «успокойся». Все равно что стаканом воды тушить горящее на плите масло. — Нет, хотел! — завопила Мэнди, отчаянно брыкаясь в отцовских объятиях. — Я его ненавизу, он все испойтил! Пусти, я и тебя ненавизу! Когда Мэнди начала пинаться в опасной близости от отцовского паха, он инстинктивно отстранил ее подальше. Джейми протянул руки, взял малышку и обнял, положив большую ладонь ей на затылок. — Тише, a nighean. Раскрасневшаяся и заплаканная Мэнди послушно затихла и только тяжело пыхтела, как маленький паровой двигатель. — Давай выйдем на минутку, хорошо? — предложил он и кивнул собравшимся. — Пусть никто не трогает ее книгу, пока нас нет. Слышите? Раздалось согласное бормотание, после чего наступила полная тишина, а Джейми и Мэнди исчезли во мраке. — Печенье! Почувствовав сильный запах гари, я бросилась к очагу, выхватила сковороду и поспешно пересыпала печенье на большую керамическую тарелку — единственную имеющуюся, зато способную вместить что угодно, вплоть до маленькой индейки. — Как там печеньки? — подбежал взглянуть Джем, напрочь позабыв о сестре. — В порядке, — заверила я. — Немного подгорели по краям, но в целом отлично. Следом подошла Фанни, однако ее волновала не судьба выпечки. — Мистер Фрэзер выпорет Мэнди? — встревоженно прошептала она. — Да ну. Она еще маленькая, — заверил Жермен. — Вовсе нет, — заявил Джемми и бросил настороженный взгляд на мать. Лицо у Бри заметно покраснело, хотя и не так сильно, как у Мэнди. Дети столпились вокруг меня, то ли из интереса к печенью, то ли из чувства самосохранения. Я вопросительно глянула на Роджера, тот подошел к Брианне и сел рядом. Повернувшись к ним спиной, чтобы не мешать семейному уединению, я отправила Фанни и Джема за большим кувшином молока, висящим в колодце. Повезет, если ни одна из местных лягушек не ухитрилась пролезть под плотную ткань, которой я накрыла кувшин. — Прости, бабушка, — тихо сказал Жермен, подойдя ближе. — Я не хотел устраивать переполох, правда. — Знаю, милый. И все знают, кроме разве что Мэнди. А дедушка ей объяснит. — Уф. Он сразу расслабился, ни капли не сомневаясь в способности своего деда очаровать кого угодно, от необъезженной лошади до бешеного ежа. — Сходи за кружками, — попросила я. — Скоро все соберутся. Оловянные кружки, вымытые после обеда, сушились вверх дном на крыльце. Жермен торопливо вышел, избегая глядеть на Бри. Жермен думал, она сердится, однако мне было очевидно, что Бри расстроена. И неудивительно, сочувственно вздохнула я. Она постоянно боролась за безопасность Джема и Мэнди, за их счастливую жизнь. Сначала во время долгого и тягостного отсутствия Роджера, затем — когда искала его. Потом — новое путешествие через камни и долгая дорога сюда. Естественно, что у нее почти сдали нервы. К счастью, Роджер неплохо справлялся с ролью супруга: он обнял жену, склонившую голову ему на плечо, и что-то тихонько бормотал. Я не могла разобрать слов, но интонация выражала любовь и утешение, и лицо Бри постепенно разгладилось. С противоположной стороны, через открытую кухонную дверь, до меня долетали другие негромкие голоса — Джейми и Мэнди. Похоже, они показывали друг другу звезды, которые им нравятся. Раскладывая печенье на тарелке, я улыбнулась: пожалуй, ему и правда под силу усмирить бешеного ежа. Повинуясь своему отличному чутью, Джейми дождался, пока все снова соберутся вокруг ароматно пахнущего горячего печенья, и только потом принес Мэнди обратно и молча опустил ее на пол среди других детей. — Тридцать четыре? — на глаз прикинул он. — И одно для Огги? — Точно. И как это у тебя получается? — А, пара пустяков, саксоночка. — Он наклонился над тарелкой, закрыл глаза и блаженно вдохнул. — В конце концов, считать печенье проще, чем овец или коз, — у него нет ног. — Ног? — озадаченно переспросила Фанни. — Ну да. — Джейми открыл глаза и улыбнулся. — Чтобы узнать, сколько у тебя коз, достаточно посчитать ноги и разделить на четыре. Взрослые притворно застонали, а Жермен и Джемми, освоившие деление, захихикали. — Это… — начала Фанни и нахмурилась. — Все за стол, — быстро сказала я. — Джем, будь добр, налей молоко. И сколько же печенья получает каждый, мистер Всезнайка? — Три! — хором ответили мальчики. Особое мнение Мэнди, считавшей, что каждому полагается пять, потихоньку замяли, и все погрузились в коллективное наслаждение холодным молоком и душистым рассыпчатым печеньем. — Итак. — Джейми прервал трапезу, осторожно стряхнул крошки с рубахи на ладонь и слизнул их. — Итак, — повторил он, — Аманда говорит, что может сама прочитать свою книгу. Прочтешь ее нам, a leannan? — Да! Мигом вытерев липкие руки и лицо, Мэнди вновь устроилась в материнских объятиях, только на этот раз положила ярко-оранжевую книгу себе на колени. Она открыла самое начало, строго оглядела слушателей и велела: — Тихо! Я читаю. * * * После того как Мэнди несколько раз прочла книгу вслух и от печенья ничего не осталось, Йен с семьей ушли к себе в хижину, а детей отправили спать в мою хирургическую — единственную комнату с готовыми стенами. Шагая с тюфяками по недостроенному коридору, они с трепетом предвкушали ночевку в собственном доме. Я пошла с ними и развела огонь в жаровне (второй камин еще не достроили), потом занавесила открытое окно и дверной проем старыми одеялами для защиты от летучих мышей, комаров, лис и любопытных грызунов. — Если сюда залезет енот или опоссум, не пытайтесь выгнать их сами. Просто сходите за отцом или дедушкой. Или за мамой, — добавила я. Уж Бри-то наверняка справится с заблудшим енотом.