Я пытаюсь придумать какой-нибудь связный ответ, но слова не хотят складываться в предложения на языке, особенно когда грубая ладонь Джека теплой лаской скользит по моей ягодице. — Я задал вам вопрос, доктор Рот. Но если вы не собираетесь отвечать, — говорит он, когда его ладонь покидает мою кожу. — Я с радостью тебя отшлепаю, пока не ответишь. Сильный шлепок прилетает по моей коже, и я наклоняюсь вперед с визгом, который переходит в тихий стон. Рука Джека поглаживает ожог на ягодице, он скользит внутрь. — По-прежнему нет ответа? Я прикусываю губу, впиваясь ногтями в землю, и качаю головой. Еще один шлепок по заднице, и я вскрикиваю, когда моя киска сжимается вокруг члена Джека. Глубоко внутри нарастает боль. Больше. Я хочу большего. Все больше и больше, пока не перестану даже думать, пока не потеряю рассудок. Пока единственное, что будет существовать, — это я и Джек. Пока весь мир не исчезнет. Джек откидывается назад, его ритм ровный, он обхватывает меня за талию одной рукой. — Я с таким нетерпением ждал возможности увидеть на твоей коже красивый оттенок красного. Раздается еще несколько шлепков, их жжение ослабевает от ласк Джека, боль неотличима от удовольствия. Каким бы ни был вопрос, он давно забыт, пока Джек трахает меня, наполняя своей длиной. Моя киска набухла от ноющего желания, кожа горит под его ладонью. Джек держит меня на самой грани от разрушения на части, иногда отрываясь от ударов, чтобы нежно провести пальцем по клитору, прежде чем вернуться и еще раз шлепнуть по заднице. В какой-то момент мои стоны складываются в одно слово: пожалуйста. На мгновение движения Джека замедляются, он проводит ладонью по моей пылающей коже. — Не слышал ничего более слаще твоей мольбы, лепесточек. Давай еще раз. Я даю Джеку именно то, что он хочет. Когда с моих губ срывается череда просьб. Я умоляю его подвести меня к краю и столкнуть вниз. Я умоляю его разорвать меня на части. Чтобы он наполнял меня до тех пор, пока с меня не начнет капать его сперма. Дикое рычание наполняет поляну, Джек наносит сокрушительные удары. Мои пальцы сжимают пучки травы. Звезды разбиваются вдребезги перед моим взором. В голове слышен лишь пульс. Джек кончает мгновение спустя, его толстый и усеянный шипами ствол проталкивается так глубоко, как только может, пульсирует, изливаясь в меня. Мир оглушен давлением, сердцебиением и прерывистым дыханием. И Джек остается там надолго, мы переводим дыхание, не ускользая, пока внезапный холод не заставляет меня вздрогнуть. Он натягивает трусы и штаны, поднимает меня на ноги. — Я немного не в себе, — говорю я, глядя на пятна на своих ладонях, на грязь под ногтями. — Ты мне нравишься такой, — отвечает Джек, опускаясь передо мной на колени, чтобы задрать мои трусики. Он замирает при виде спермы на внутренней стороне моих бедер. Его прикосновение благоговейно, проскальзывает сквозь блестящее возбуждение, размазывая его по моей коже. Он набирает немного на палец и засовывает его обратно в мою киску. — Очень нравишься. — Вы извращенец, доктор Соренсен, — говорю я с ухмылкой. — И тебе это нравится. Мое сердце отбивает тяжелые удары, и я отвожу взгляд от Джека, когда он натягивает трусики на мою задницу, затем и штаны. Мои мысли прикованы к хижине, к ящику в подвале. Мой разум настолько поглощен волной страхов, которые я загоняла в самые темные уголки, что я не замечаю, как Джек наблюдает за мной, пока он не поднимается на ноги. — Кайри…? Что такое? — Ничего, — говорю я со вспышкой улыбки. Джека, похоже, не убедила моя первая попытка, поэтому я стараюсь немного усерднее, улыбаясь еще. — На самом деле ничего. Я недавно получила сообщение от доктора Кэннона перед твоим приездом. Я должна была встретиться с ним сегодня днем, но он перенес встречу на утро. Он сказал, что это срочно, — говорю я, глядя на часы, и моя слабая улыбка исчезает. — У меня не будет времени пойти переодеться. Если я не уйду как можно быстрее, не уверена, что успею. Джек хмурится. — Он не может подождать? — когда я качаю головой и пожимаю плечами, Джек хмурится еще сильнее. — Напиши мне, как только доберешься до офиса. Мне не нравится мысль о том, что Хейз может околачиваться рядом с тобой. Я позабочусь обо всем, — предлагает Джек, кивая в сторону тела. Злая усмешка рассеивает беспокойство, которое омрачало выражение его лица всего мгновение назад. — Возьму кое-какие сувениры. — Вообще-то, это было бы здорово. Если не возражаешь, упакуй лук и убери его в подвал, когда закончишь, я заново активирую ловушки. Джек кивает, и я отворачиваюсь, прежде чем он сможет прочитать что-нибудь еще по моим глазам. Пока мы работаем, между нами не произносится ни слова, Джек чистит мои стрелу и нож, а я расставляю ловушки, спрятанные по периметру поляны. Когда заканчиваем, мы стоим лицом друг к другу рядом с телом Колби, его мертвые глаза устремлены в небо. — В подвале есть оборудование, если нужно, — говорю я, мое сердце так сильно колотится о грудину, что я уверена, это втравит мои страхи в кости. Складка пролегает между бровями Джека, его взгляд опускается на румянец, заливающий мои щеки. — Ты уверена… — Там есть еще кое-что. В подвале. Для тебя, — говорю я. Джек наклоняет голову, прищуривается. Я протягиваю ему планшет, и он неуверенно берет его. Когда он поднимает взгляд, моя выжидательная улыбка становится кривой и лукавой. — Это не ловушка, клянусь. Я не смогу запереть тебя, если планшет будет с тобой. Взгляд Джека возвращается к планшету, и, прежде чем он успевает спросить, я сокращаю расстояние между нами, приподнимаясь на цыпочки, чтобы прижаться к его губам. И в кои-то веки время замедляется в самый подходящий момент. Я чувствую каждый вдох. Я наслаждаюсь каждым миллиметром кожи, который поглощают мои прикосновения, когда кладу одну руку Джеку на затылок. Вдыхаю аромат ветивера, теплый и успокаивающий. Вкус его губ, нежную ласку его языка. Холод в кончиках его пальцев, когда они проводят по моей щеке, путаясь в волосах. То, как его рука ложится мне на спину, чтобы прижать к себе. Как будто меня лелеют. Как будто ни за что не отпустят. Но он отпускает, и время отказывается замереть. — Пока, Джек, — говорю я, исчезая с самой лучезарной улыбкой, на которую только способна. Джек, должно быть, собирает кусочки мозаики воедино, потому что он не озвучивает свои вопросы. На самом деле он вообще ничего не говорит. Он просто долго смотрит в сторону хижины, прежде чем снова перевести взгляд на меня. Я делаю глубокий вдох. А потом ухожу. Я стараюсь не оборачиваться, но, когда добираюсь до начала тропинки, ничего не могу с собой поделать. Я останавливаюсь и оглядываюсь через плечо, вижу, что Джек наблюдает за мной с непроницаемым выражением лица. Он именно такой, каким я всегда хотела бы его себе представить. Красивый и свирепый. Мой ангел мщения, за спиной которого стоит моя хижина, где все секреты спрятаны в подвале, а моя добыча лежит у его ног. — Спасибо тебе, Джек, — говорю я. В моей улыбке есть мягкость. И в глазах. Я чувствую счастье, когда жгучие слезы подступают к моему горлу. Бросив на Джека взгляд, которого хватит, чтобы запомнить навсегда, я оставляю его позади. Скрываясь из виду, я начинаю бежать. Почти полмили по извилистой, заросшей корнями тропинке обратно к небольшой поляне, где обе наши машины припаркованы недалеко от лесовозной дороги. Мой «Лендровер» мчится по гравийной дороге так быстро, как только я осмеливаюсь, и всего через несколько минут я уже на шоссе, направляясь обратно в Уэствью. Через двадцать минут я уже у дома Джека. Корнетто следует за мной по пятам, пока я поднимаюсь наверх, стараясь сохранять непринужденность в движениях, хотя с каждой секундой мои внутренности скручиваются все туже. Я вхожу в свободную спальню, где есть письменный стол, и настраиваю свой рабочий ноутбук, входя в университетский ВПН. Затем открываю свой личный ноутбук и ставлю его рядом с рабочим компьютером, знаю, что мое тело будет служить барьером для камеры, скрытой в углу комнаты. Я стараюсь свести свои движения к минимуму, когда взламываю систему безопасности Джека и делаю записи себя и других комнат дома. Затем настраиваю несколько рабочих электронных писем на отправку в произвольное время в течение следующих нескольких часов, прежде чем установить курсор мыши на джойстик. Когда все настроено, я перехожу к трансляции с камеры и настраиваю воспроизведение своего видео в цикле. Это не самое идеальное алиби, но сойдет. Я поворачиваюсь к Корнетто, он бьет хвостом по одеялу на гостевой кровати. — Пожелай мне удачи, Корн-Дог. Напоследок погладив и поцеловав в макушку, я оставляю Корнетто охранять дом в одиночестве. Я еду по боковым улочкам обратно к своему дому, зная, что по этому маршруту нет камер. Когда прихожу домой, я паркуюсь в гараже на заднем дворе, затем направляюсь через двор к дверям во внутренний дворик. Дом тих и неподвижен, его детали сейчас одновременно приветливы и чужды мне. Там, где дом Джека кажется монохромным, мой изобилует цветами и узорами. Яркие картины и макрофотографии дикой природы сочетаются с сувенирами, которые я приобрела во время летних полевых исследований. Но почему-то сейчас я чувствую себя как в музее. Даже несколько дней другой жизни превратили одинокие дни, проведенные здесь, в воспоминание. — Лучше заново привыкать, — говорю я себе. Я останавливаюсь перед фотографией в гостиной. Это один из фрагментов программы «пометить и отпустить», над которой я работала, поддерживая исследование профессора о поведении рыси. Мы усыпили кошек и надели на них радиоошейники, чтобы составить карту их территорий и взаимодействий. На фотографии я улыбаюсь в камеру, моя рука покоится на шерсти спящего самца. Ошейник должен оторваться через пять лет. Где-то, если самец все еще жив, то сейчас свободен от нас, охотится, сражается и живет без нашего бдительного присмотра. Если я добьюсь успеха, то же самое будет и с Джеком. Он сможет идти, куда захочет, без угрозы от Хейза или горы моих улик, которые помешают ему осуществить свои планы. И на этот раз я не буду преследовать его по пятам. Я смотрю на часы, пока выполняю следующие шаги. Достаю пистолет из оружейного сейфа. Отправляю сообщение Джеку. Отправляю сообщение Хейзу. Я уже собираюсь свернуть в подвал, когда что-то ударяет меня в спину. В ошеломлении падаю на пол. Такое чувство, будто осы ползают у меня под кожей, жаля мозг. Мои зубы стискиваются, а тело сотрясает дрожь. Боль прекращается так же внезапно, как и началась, но я слишком потрясена, чтобы пошевелиться. Даже если бы я могла, уже слишком поздно. Мокрая тряпка зажимает мне нос и рот. Я пытаюсь задержать дыхание и бороться, но это неизбежно. Один вдох сладкого аромата цитрусовых и ацетона, и у меня кружится голова. — Все будет хорошо, Изабель, — говорит мужской голос, перекрывая мой слабый протестующий стон. — Просто поспи. Глава 21 Судно ДЖЕК В домике тихо. Окружающий лес что-то приглушенно шепчет. Щебет лесных дроздов, которые опаздывают на миграцию. Шорох белок в густом подлеске. Я убираю стрелы и составной лук в футляр, отдавая должное вкусу Кайри в оружии. Когда смотрю на начало тропы, во мне просыпается настойчивое желание последовать за ней, образ того, как она уходит, оставляет свежее впечатление, и я бросаю взгляд на мертвое тело у своих ног. Это первый случай, когда утилизация тела стала неудобством. Я кладу планшет на безжизненную грудь Колби и проверяю время на своем телефоне, устанавливая будильник, который предупредит меня через двадцать минут — время, необходимое Кайри, чтобы добраться до университета на свою встречу. Убирая телефон в карман, я оглядываю лесистый пейзаж и понимаю, почему ей здесь так нравится. Одиночество, уединенная жизнь. Дикая природа для изучения. Сентиментальная привязанность к семейной хижине. Ей будет трудно отказаться от этого. После того, как обвязываю веревку вокруг лодыжек Колби и закрепляю узел, я кладу чехол для лука рядом с планшетом у него на груди и тащу его туда, где перетаскивать отрубленные части тела будет менее утомительно. Как только я перенесу его всего в подвал, то смогу начать процесс снятия кожи. Я признаю, что прошло слишком много времени, и моя кровь бурлит в жилах в предвкушении.