– Тебя уволили за бесполезность и пришлось устроиться горничной? – Ты написала мне сообщение, и вот я здесь. – Ангел вытягивает ремень из внутреннего кармана пиджака. – Я написала, чтобы ты кого-нибудь прислал. – Я аккуратно закрываю дверь. Не стану поддаваться на его провокации и буду вести себя строго профессионально. – А где скипетр? – Еще один взмах рукой, и появляется скипетр Уас. – Его там только что не было. Азраэль крутит скипетр в руках. – Не моя вина, если ты видишь только то, что хочешь видеть. Сбросив пиджак на подлокотник дивана, он демонстрирует мне свою проклятую мускулистую грудь в очередной слишком тесной футболке. – Ты умеешь делать предметы невидимыми? – Не-а, – коротко отвечает он, растягиваясь на диване. – Но умею создавать иллюзию. – Ты придираешься к словам. – Возможно. Что ты собираешься делать с ними обоими? Выяснила, что нам хотят сообщить в послании? – Ты так же прятал скипетр, когда мы выносили его из музея? Кивнув, он ухмыляется: – Но мне понравилось, как ты ко мне прижималась. Не хотел лишать тебя этого удовольствия. – Спасибо тебе огромное. Ты вообще планировал когда-нибудь признаваться в этой поразительной способности? – Нет. Гораздо веселее было наблюдать, как ты, словно обученный агент МИ-6[15], пытаешься заслонить скипетр от посторонних глаз. – Ты просто… Он вскидывает руку, не позволяя мне выругаться. – Идиот. Я знаю. Нам надо срочно поработать над твоим словарным запасом ненормативной лексики. Он немного скудноват. Ты же никогда не ходила в государственную школу, да? Собрав остатки достоинства, я шагаю к нему. – Но и ты ведь не ходил, – рычу я. Этот мужчина вытаскивает наружу мои худшие стороны и, похоже, искренне наслаждается этим. Куда делся холодный заносчивый тип, который меня нанимал? Сейчас он выглядит гораздо более раскованным, что, по всей видимости, связано с выдающимися способностями Адрианы. Готова поспорить, что эта женщина в постели вытворяет акробатические номера. Хотя меня вроде как не интересуют его постельные успехи. Ангел слегка подается вперед, когда я сажусь на колени возле низкого столика, который стоит на мягком ковре перед диваном. – Да, но мне больше двенадцати тысяч лет, за такой срок успеваешь всякого понахвататься. Мне хочется спросить его, каково это, когда тебе столько лет. Хочется знать, что он видел и пережил, какой была Атлантида, правдиво ли то, что писал Платон об этом острове. Но я держу язык за зубами. Сейчас имеет значение только бизнес. Мне не нужно ничего о нем знать, а он наверняка и не рассказал бы мне ничего важного. – Прибереги эти уроки для своих подружек, – заявляю я. – Спорю, они обожают слушать грязные словечки из твоего рта. На мгновение он лишается дара речи, а затем запрокидывает голову и начинает громко хохотать. Как заколдованная, я не отрываю глаз от игры мышц на его шее. В этот миг он выглядит почти таким же расслабленным, как обыкновенный смертный, который проводит вечер пятницы с девушкой в номере отеля. Я отмахиваюсь от этой мысли… он здесь не ради меня, а я – не ради него. Подвинув к себе пояс, я его разворачиваю. – Мы так сосредоточились на том, чтобы расшифровать содержание текста, что совсем не присматривались к самому сообщению. – Входя в роль, за которую он мне платит, я изучаю каждую букву. – Посвятишь меня в свои размышления? – почти мягко просит он. – Только когда что-то найду, – бормочу я. – Я тебе позвоню. Иди и занимайся тем, чем занимался. Не хочу вновь быть виноватой в твоем паршивом настроении, потому что оторвала тебя от развлечений. Новая волна его смеха посылает вибрации по всему телу. Это должно быть неприятно, но ничего подобного я не чувствую. – Значит, ты беспокоишься обо мне. Как внимательно с твоей стороны. – А теперь не мешай мне. Встав, я приношу из спальни настольную лампу и футляр с инструментами из рюкзака. Азраэль хоть и не уходит, но, слава богу, решает закрыть рот. Пока я включаю лампу в розетку, размещаю под ней ремень и вытаскиваю из футляра лупу, он ни на секунду не отрывает от меня взгляда. – Ты не хочешь уйти? – раздраженно спрашиваю я. – Меня нервирует, когда так пристально наблюдают за моей работой. – Не за работой. Симпатичная цепочка. Кулон старинный? Сообразив, как сильно распахнулся вырез халата, я хмурюсь и поправляю его. – Значит, помимо остальных отрицательных качеств, у тебя еще и склонность к вуайеризму. – Просто люблю смотреть на красивые вещи. В этом нет ничего предосудительного. Да, ничего. Не будь это так чертовски стыдно, я бы тоже постоянно на него пялилась. Да и кто меня обвинит? На диване в элегантном костюме и черной футболке сидит идеальный образец мужчины. Он распустил белоснежные волосы до плеч, лишь небрежно заправив их за уши. Почему у этого парня нет хотя бы одного прыщика? Это же несправедливо. – Я тоже люблю смотреть на красивые вещи, но не выношу безупречность. – Снимаю цепочку с шеи и протягиваю ему. – Конечно, он старинный. Я не ношу хлам для туристов. Издалека не видно, но если приглядишься, то различишь царапинки. Я часто задаюсь вопросом, кто его носил до меня и какая судьба была у этого человека. Мои родители нашли его во время раскопок в Долине царей. В одной из опустошенных усыпальниц сыновей Рамзеса. Очевидно, его не заметили расхитители гробниц. Ангел аккуратно берет у меня кулон и вертит между тонкими пальцами. Мама с папой должны были отдать его, но вместо этого подарили мне. Крест-анх – это старый древнеегипетский символ. Знак продолжения жизни в загробном мире. Тогда это казалось мне посланием. Посланием, гласившим, что они продолжают жить, пусть и не со мной. – По-моему, он идеален, – тихо произносит Азраэль, заканчивая рассматривать крест. – По-моему, тоже. – И он тебе подходит. Со всеми этими очаровательными маленькими изъянами. – Наши взгляды встречаются, и у меня по спине бегут мурашки. Моргнув, я вырываюсь из глубины его зеленых глаз и вновь концентрируюсь на ремне. – Что конкретно ты ищешь? Ангел встает, огибает стол и подходит ко мне, потом садится рядом, отводит мои волосы в сторону и снова надевает на меня цепочку. Кончики его пальцев касаются моей кожи, и я на мгновение задерживаю дыхание. – Несовпадения, – натянуто отзываюсь я. Мне не хочется, чтобы он убирал руки. – Хм. – Азраэль неторопливо расправляет мои волосы. – Шифр за шифром. Текст может быть подсказкой, но может, и завесой. Иллюзией. Как то, что ты сейчас провернул со скипетром. Скрыл его от меня, но если бы я смотрела прямо на него, если бы упорно искала, я бы его увидела, верно? – Да. Почти никто не видит того, что мог бы увидеть, если бы захотел. – Как раз на этом и основываются особенно хитрые методы шифрования. Мы отвлекаемся на первую зацепку и упускаем то, что нам на самом деле собирались сообщить. – Я сую ему в ладонь лупу: – Ты пока пробуй, а я переоденусь во что-то более подходящее. – Как по мне, можешь работать и голышом, – нахально ухмыляется ангел и поднимает руки, когда я открываю рот, чтобы огрызнуться. – Это твои слова. Не мои. В вашей фамильной галерее. – Которые ты вообще не должен был услышать и не услышал бы, если бы не шнырял по дому. – Просто из любопытства… ты когда-нибудь работала на клиента обнаженной? – Конечно, нет! – Я возмущенно отворачиваюсь, направляясь в спальню. – Надень что-нибудь симпатичное. Позже мы встречаемся в баре с Гором, Данте и Энолой. Я резко разворачиваюсь обратно. – Категорически нет. У меня много дел. – Я даю тебе выходной. – После таких слов другие девушки сорвали бы с себя халат и набросились на него. Я, разумеется, нет. Но на всякий случай ухожу в другую комнату и закрываю за собой дверь. – Мне нравятся шпильки! – кричит он. – И узкие юбки! У меня против воли вырывается смех, потому что Азраэль на сто процентов знает, что у меня в рюкзаке не найдется таких аксессуаров и такой одежды. Я вытаскиваю чистые джинсы, голубой свитер и теплые носки. Терпеть не могу, когда мерзнут ноги. – Тоже миленько, – выдает ангел, когда я возвращаюсь. – Иди сюда. – Он похлопывает по месту подле себя, и я снова сажусь. – Это не то, что нам нужно? В середине слова написана заглавная буква омикрон. – Он протягивает мне лупу. Я подношу ее к глазам и присматриваюсь к слову. Азраэль прав. Поспешно лезу в футляр за второй лупой. – Ищи дальше. Может быть, найдем еще. Мы замолкаем, погруженные в изучение каждый своей стороны пояса. – Вот еще одна, – объявляю я. В греческом слове «зодиак» – ζῳδιAκός. Здесь заглавная «альфа». Шрифт крошечный и выцветший во многих местах, что осложняет нам поиски, но вскоре Азраэль обнаруживает большую букву «тета», а я – «дельту». – Я должен был обратить на это внимание, когда переписывал текст. Почему я их не увидел? – раздосадованно спрашивает он.