– Рамзес и Нефертари. Вечная пара влюбленных. Это то, что Соломон хотел сказать нам? Даже сегодня влюбленные люди вырезают сердца на деревьях и пишут на них свои инициалы, – объясняю я Сету. До сих пор я не очень понимала смысл этого, однако, в общем и целом, сердце выполняет ту же функцию, что и контур царского картуша. – Некоторые вещи никогда не меняются. Ни в любви, ни в ненависти. Это поразительно, правда? Я не могу сейчас об этом задумываться. Изучение символов – не мой профиль, и я не могу себе представить, что когда-либо нарисую где-нибудь сердечко или даже просто причиню вред деревьям. Но вспоминаю, как это сделал мой отец. Тогда мы с Малакаем были еще маленькими. Мы проводили лето с родителями в Пикстон-Парке, и наш папа вырезал сердце на старой иве у реки. Он вписал туда наши инициалы. «Так мы все будем навеки связаны», – пообещал он. От этого воспоминания у меня на глазах выступают слезы. Если не потороплюсь, то скоро останусь лишь я. Терпеливо ждавший Сет молча протягивает мне платок. – Что будем делать с этой информацией? – вытерев слезы со щек, интересуюсь я. – Если в гробнице Рамзеса и существовали еще подсказки, они исчезли. Я досконально все обыскала. – Значит, мы ищем человека, в которого был так же сильно влюблен фараон, – предлагает Намик. – Соломон был не из тех, кто смотрел на женщин свысока. Он обращался с царицей как с равноправным партнером. Лучше, чем с помощью картуша, он бы этого показать не мог. Только один жест сравним с подобным поступком. – И какой? – Рамзес приказал скульпторам и художникам всегда изображать Нефертари такого же размера, как и его. Это великое доказательство любви и доверия. – То есть ты считаешь, что Соломон оставил нам следующее послание в гробнице Нефертари? Или даже Скипетр света? – Я не смею даже думать о подобном. – У нее в усыпальнице есть потайные ходы или камеры? До сих пор их обнаруживали только в гробницах царей. Почему? – Потому что большинство фараонов воображали, будто только они после смерти могут охранять ковчег, – закатывает глаза Сет. Он всегда так следит за тем, чтобы не сказать ничего неправильного, будто боится, что его схватят, закуют в кандалы и отправят обратно к Ра. Вот почему этот жест кажется почти забавным. – Ни в коем случае нельзя было доверить женщине настолько важный предмет. – Ни в коем случае, – соглашаюсь я. – Может, ей бы пришло в голову положить в ковчег свои украшения. – Ведь они такие поверхностные и думают только о том, как бы украсить себя для своих мужчин, – ухмыляется Сет. – Совершенно верно. – Я широко ему улыбаюсь. – Больше они ни на что не годятся. Намик не участвует в нашем дурашливом диалоге, а мне эта чепуха поднимает настроение. Джинн же хмурит лоб. – У Нефертари довольно большая усыпальница с множеством камер. К счастью, уничтожена только часть настенных росписей и узоров. Насколько мне известно, в гробницах цариц регалии действительно никогда не искали. – Правда? – По-моему, это весьма беспечно. – Аристоям тоже никогда не приходило на ум, что кто-то спрячет их драгоценное сокровище в женской усыпальнице. – Сет уже не улыбается, и я тоже. – Еще одна причина взглянуть на эту гробницу. – Мне тоже так кажется. – Бог еще раз внимательно смотрит на фотографию. – Рассказать Исрафилу про наше новое предположение или ты сама хочешь это сделать? – Его комнаты тебе по пути. Завтра нужно всем вместе поискать подсказку, так будет быстрее. Он сдержанно улыбается: – Я передам высшему ангелу. – Спасибо. И спасибо за твою помощь. Вашу помощь, – обращаюсь я к джинну, который выглядит обеспокоенным. Испытывая легкую эйфорию, я возвращаюсь в наше крыло, пишу Малакаю и штудирую базы данных в Интернете в поисках информации о гробнице Нефертари. Это самая важная гробница в Долине цариц. На самом деле женщинам не дозволялось использовать царские сакральные тексты, разрешались только классические иллюстрации из «Книги мертвых». Это означало, что они были не так хорошо подготовлены к путешествию через мир мертвых, как их мужья. К счастью, в отношении Нефертари это правило не так строго соблюдалось, как с царицами до нее. Она получила множество изображений из усыпальниц царей, чтобы те помогли противостоять поджидающим на пути опасностям. Рамзес сделал все, чтобы воссоединиться с ней в полях праведников. Он не желал рисковать. Судя по всему, легенды о большой любви между ними правдивы. Рано утром Намик поднимает завесу, и мы отправляемся к автомобилям, которые отвезут нас в Долину царей. Усевшийся рядом со мной Азраэль сжимает мою ладонь. – Кстати, а почему вы не чувствуете регалии? – спрашиваю я, когда машины отъезжают. Лучше бы мы опять полетали. – Раз они обладают такой огромной мощью и принадлежат вам, разве вы не должны ощущать их энергию? – Тогда было бы слишком просто. Это магические артефакты, которые наделяют своего владельца невообразимой силой. Однако им нужен тот, кто станет использовать эту силу. – А в остальное время они незаметны? – Если хочешь называть это так, то да, незаметны. Долина цариц расположена южнее Долины царей, в пустынной впадине Фиванских гор. Там захоронены не только царицы, но и принцессы с принцами. На сегодняшний день обнаружено почти сто усыпальниц. Когда машины тормозят перед долиной, раскинувшейся за поминальным храмом Рамзеса III, обычного наплыва туристов еще нет. Охранник разрешает нам ехать дальше, хотя обычно этот путь нужно преодолевать пешком. Мысленно отмечаю, что у Исрафила и в самом деле неплохие связи. Азраэль отпускает мою ладонь, пока мы вылезаем из автомобиля, и больше не берет меня за руку, когда мы шагаем к входу в гробницу. А мне сейчас бы не помешала чья-нибудь поддержка. Внезапно у меня на локте повисает Кимми: – Мне так интересно, что Соломон оставил в этом месте. Вчера за ужином я рассказала всем о своей находке и о том, к каким выводам мы с Сетом и Намиком пришли в отношении картуша. Гор ясно дал понять, что думает по поводу подобной интерпретации, но здесь скорее замешан тот факт, что в решении загадки участвовал Сет. Я ожидала, что Азраэль максимум сегодня утром заговорит со мной о «посиделках» с Сетом, однако он этого не сделал, а прошлым вечером очень быстро скрылся в своих покоях. Я не собираюсь спрашивать у него, жалеет ли он о вчерашних поцелуях, потому что сама определенно ни о чем не жалею. Гробница состоит из нескольких следующих друг за другом залов, от которых ответвляются пять боковых камер. Лестница ведет в первый зал-вестибюль, от которого отделяется большая боковая камера. К залу, в свою очередь, присоединяется еще одна лестница, ведущая в главное помещение гробницы. В этом главном помещении находятся четыре почти квадратные колонны, высеченные в скале и предотвращающие обрушение потолка. К залу присоединяются еще три комнаты. Тут мы тоже планируем сосредоточиться на настенных росписях. Известняк, из которого вырезана гробница, сначала смазывали специальным раствором, чтобы создать на нем искусные рельефные изображения. Однако постоянно проникающая сюда влага от дождей и жар пустыни сказывались на штукатурке, заставляя ее трескаться. Кроме того, пары́ от дыхания и пота посетителей привели к образованию солевых кристаллов, которые все больше увеличивались в размерах. Именно по этой причине усыпальница много лет была закрыта, а потом тщательно отреставрирована. Только благодаря таким мерам у нас появилась возможность сегодня изучить рисунки. Ничего не перекрашивалось, поэтому картины выглядят так же, как и три тысячи лет назад. Даже кляксы от капающей краски на полу никуда не делись. Намик составил список рекомендаций, где записано, кому из нас какое помещение следует осмотреть. Здесь всего семь залов, по которым мы и распределяемся. Начинаем снизу и постепенно поднимаемся вверх. Стены камер расписаны разноцветными иероглифами и древнеегипетскими рисунками. Персонажи выглядят невероятно реалистично. В воздухе ощущается легкая затхлость, а в нижних помещениях сыро и заметно холоднее, чем в залах наверху. Я продвигаюсь от картины к картине. Росписи настолько сложные и многогранные, что кажется практически немыслимым что-то обнаружить. Азраэль работает на соседней стене. Мы тщательно проверяем каждый иероглиф, однако за часом тянется час, а ничего не находится. Я выпрямляю спину и потягиваюсь, поворачивая голову из стороны в сторону, потому что у меня затек затылок. Внезапно в зал забегает Сет: – Нужно уходить. Приближается буря, причем необычная. – Калима? – настороженно спрашивает Азраэль. – Ее кровавый дождь уже заслоняет солнце, – подтверждает бог. – Мы слишком поздно заметили. Все ведь были внизу. Саида отправила посланника. Остальные уже ушли. Азраэль подходит ко мне и подталкивает вперед. У мужчин такие обеспокоенные лица, что я ускоряю шаг и не обижаюсь на столь властное поведение. Мои родители погибли в песчаной буре. Я слишком хорошо знаю, что такое надвигающаяся калима. Она несет мрак, разрушение и смерть. Люди считают, что калима – просто погодный феномен, но это нечто большее. Это богиня, которая превратилась в демоницу, когда ее изгнали аристои. С тех пор по необъяснимым причинам ее гнев направлен исключительно на людей. Мы с Малакаем выжили лишь потому, что в тот день родители не разрешили нам отправиться на раскопки вместе с ними. Я ужасно из-за этого разозлилась, и мой последний разговор с мамой превратился в ссору, потому что она заставила меня вместо раскопок учить греческие слова. Никогда себе не прощу, что перед отъездом не сказала, как сильно я ее люблю. – Мы ничего не нашли, – выдавливаю я. – Завтра вернемся, – обещает Азраэль, и мы торопимся вверх по лестнице. Еще у ее подножия слышно завывания бури. Добравшись до последнего помещения перед выходом, ангел меня останавливает. – Подожди, – велит он. – Разве нам не лучше будет переждать ураган здесь? – поворачивается он к Сету. – Я бы не советовал. Она придет не одна. Азраэль кивает, но я уже не обращаю внимания на них обоих, направляясь к росписям совсем рядом с входом. Там находится самое известное изображение царицы. Я останавливаюсь прямо перед этим рисунком. Богатство красок в нем неописуемо, а разнообразие фигур поражает. Я рассматриваю лицо царицы, которую так сильно любили. Рамзес, наверное, все бы для нее сделал. Даже похоронил ее с невероятной пышностью, хотя она, как известно, была даже не аристократического происхождения. Затем мой взгляд падает на ящичек на столе перед ней. Мы ищем ящик, шкатулку, картуш. Игра, с которой запечатлена Нефертари, включает в себя все три предмета. К сожалению, изображение расположено чересчур высоко, а прямо под ним – вентиляционные трубки для гробницы. Чтобы нормально его изучить, мне понадобились бы лестница и время. – Нефертари любила сенет, – произносит Сет с напряжением в голосе. – Я часто видел, как они с Рамзесом в него играли. – Пойдем, – командует Азраэль, однако я не двигаюсь. Сенет – это настольная игра, какой мы знаем ее сегодня. Прямоугольная доска с ровно тридцатью игровыми полями. По десять в каждом ряду. Играли фигурками разной формы и так называемыми игральными костями. Впрочем, самое интересное тут не сам процесс, а тот факт, что игровая доска – это ящичек, который открывается, чтобы можно было убрать туда фигурки. Сет подходит ближе к рисунку. Будучи выше ростом, он окидывает взглядом ящик и стоящие на нем фигурки. У меня перехватывает дыхание, когда вниз по лестнице начинает сыпаться песок из пустыни. – Вот здесь, – внезапно произносит Сет. От волнения его голос звучит глухо. Бог не прикасается к картине, а просто указывает на засечку на одной из черных фигурок на доске. Ее можно принять за трещины в штукатурке. – Видите? Я встаю на носочки, а Азраэль наклоняется над моим плечом. – Имеешь в виду эти тонкие линии? Выглядит так, будто их прорезали позже. – Именно, – подтверждает Сет. – Под ними видно цвет штукатурки. Раньше их наверняка было видно четче, и это, без сомнения, набросок Скипетра света. – Ты прав, – соглашается Азраэль. Я плотно сжимаю губы и едва ли не всхлипываю от облегчения. Ангел пытается успокоить меня, положив руку на плечо. – Нам нужно найти эту игру. – В шкатулке может лежать лишь очередная подсказка от Соломона. Из-за этого человека у меня руки опускаются. – Судя по всему, он любил не только царицу Савскую, но и загадки, – заключает Сет. – Хотел бы я с ним познакомиться. Могу себе представить, однако в те времена он уже страдал от невыносимых мук у Ра. – Мы отыщем сенет Нефертари, но для этого надо пережить бурю. – Ангел берет меня за руку. – Полетим обратно во дворец. Немедленно. От страха у меня сжимается горло. Рев снаружи заметно усилился, а выглянув из прохода, я обнаруживаю, что там темно. – С тобой ничего не случится, – обещает Азраэль. – Но здесь нам оставаться нельзя. – Увидимся во дворце. – Сет ободряюще улыбается мне. – Аз донесет тебя в целости и сохранности, а я позабочусь о Калиме. – Должно быть, она узнала, что ты вернулся. – Взгляд ангела теперь буквально пронзает насквозь. – Ты единственный, кого она когда-либо слушала. Внезапно я замечаю тень их былой дружбы и связи, которая определенно прежде существовала между этими мужчинами. – Она моя младшая сестра, – поясняет мне Сет. – Сделаю все, что смогу, чтобы ее усмирить. – А потом он исчезает, словно испарившись в воздухе.