…Или спит? Нет, это нехороший вопрос, его не нужно задавать сейчас. Алеша увидел Дашу. Сестренка действительно спала, но почему-то на половике, возле входной двери. А рядом стояли странные, очень странные человечки. – С ней все в порядке, – сказал старик. Его голос с трудом пробивался сквозь красный дождь. – И с тобой все будет в порядке. Ты хорошо меня понимаешь? Алеша снова кивнул. Или ему показалось, что кивнул? Старик тихонько похлопал его по щеке. – Сейчас мы выйдем из дома и немного прогуляемся, ага? Ты, главное, знай: с тобой и с твоей сестренкой ничего страшного не случится. – Ничего… страшного, – заторможенно повторил Алеша, глядя на спящую Дашу. Ему тоже хотелось спать. И он уснул, снова провалившись в черную яму. – Эй, малыш, – услышал Алеша. Он открыл глаза, часто заморгал. Увидел, что старик надевал на его ногу кроссовку. – Ты уж больше не отключайся, ага? Алеша подумал: «Ага». Но зачем этот дедушка его постоянно будит? А старик, завязав шнурки, подошел к холодильнику, открыл дверцу, осмотрел полки. Взял баночку с малиновым джемом и сунул в карман ветровки. Пробормотал: – Все ж лучше, чем сахар лопать, правда ведь? – Он посмотрел на человечков. – Ну а теперь, ребята, нам, пожалуй, пора. Человечки подошли к Алеше, схватили его за руки и потянули. Он послушно поднялся с дивана. Ему очень хотелось, чтобы красный дождь прекратился. Справа на полу что-то лежало – в том месте дождь был сильный-сильный, за струями не разглядеть. Но кажется, там спал папа. Или мама? У них такая игра – спать этой ночью на полу? Его куда-то вели сквозь красный дождь. Вот уже и дверной проем остался за спиной… Дом, где спали мама с папой… И жук в спичном коробке… Они все спали… Все. А впереди был темный лес. Дедушка, который нес Дашу, включил фонарик. Алеша механически переставлял ноги и думал о лошадях на ферме за рекой. О съеденном год назад бигмаке. О Петьке, которому все можно. О том, что ничего страшного не случится… Он думал обо всем сразу. И о том, что красный дождь, наверное, никогда не прекратится. * * * Лир был доволен. Еще бы, все ведь прошло просто отлично, а это означало, что удача по-прежнему на его стороне. Жаль, конечно, родителей этих детишек, но они были преградой к намеченной цели. Выполняя задания ангела, иногда приходилось кого-нибудь убивать. Увы, такова уж работа охотника. Ну что поделать, когда иной раз и выбора даже нет? Он вовсе не испытывал удовлетворения от убийства той симпатичной стройной женщины и ее добродушного мужа. И уж тем более не желал искать в их окровавленных сердцах тайну. Это были обычные люди, а не те, похожие на людей, твари, порождающие страх и боль. Самые обычные. Лир посмотрел на мальчика, которого, как собаки-поводыри, вели карлики. Он подумал, что и с детьми ему повезло: девочка сразу же лишилась чувств, когда увидела уродцев, а мальчонка ушел в себя. Хорошо, что не было никаких безумных истерик и воплей. В ином случае пришлось бы применить грубую силу. Возможно, еще придется, а Лиру этого очень не хотелось. Это же все-таки дети, а он ведь не чудовище какое… Вовсе не чудовище. Глава пятая Как бы Алине хотелось, чтобы нынешний день в своих радостных интонациях походил на вчерашний. Но уже с утра парочка мелких неприятностей подпортила настроение: снимая чайник с плиты, Алина его выронила. Чайник грохнулся на пол, а выплеснувшийся кипяток обварил лодыжку – само собой, было больно, однако не до такой степени, чтобы вопить и лезть на стенку. Слой крема для рук на место ожога, вот и все самолечение. А около полудня Максимку ужалила в шею оса. Тогда-то Алина и решила, что день не задался. Пара неприятностей за такое короткое время – это, конечно, еще не черная полоса, но повод достаточный, чтобы расстроиться. Ко всему прочему, небо сегодня было серым, а воздух душным – два фактора, которые отчего-то заставляли Алину мыслями возвращаться в Москву, к проблемам. Все плохое, что осталось там, в неприглядном прошлом, напоминало о себе, как боль в чертовой обожженной лодыжке. Проклятый чайник. Именно его Алина винила в том, что в голове то и дело всплывали неприятные мысли. Он стал первым звеном в цепочке. Вторым – оса. А после обеда, когда Алина пыталась поднять настроение, просматривая смешные видеоролики на ютубе, появилось и третье звено… В гостиную растерянно вошел Максимка. Его лицо, руки, футболка с сурикатами были испачканы в чем-то черном. – Я это… – промямлил он, хлопая глазами. – Я там на полочке баночку нашел… С тушью… Хотел открыть, а она… она плесканулась немножечко. Я нечаянно… Вчера Алина рассмеялась бы, ведь вид у Максимки был очень даже потешным – совсем как у мальчика на картине «Опять двойка». Но сейчас она тяжело вздохнула, не скрывая недовольства. – Плесканулась, говоришь? Вот прямо так взяла сама и плесканулась? – Ага, – Максимка выпятил губу. – И о чем ты вообще думал? Неужели так трудно быть хоть немножко поаккуратней? – Я… я неча-аянно. – Как поросенок, честное слово. Максимка промолчал. Он нахмурил брови, как сыч, и Алина почувствовала раздражение: сейчас сын был похож на отца, когда тот строил из себя крутого мужика. Она закрыла ноутбук, поднялась с дивана. – Ладно уж, пойдем отмываться. Хотя я понятия не имею, как эту чертову тушь отмыть. А футболку точно на выброс. Ну что мы теперь тете Оле скажем? – И, уже выходя из комнаты вслед за Максимкой, тихо добавила: – Да что ж сегодня за день-то такой… Когда она отмывала Максимку в тазу во дворе, к калитке подошел Виталий Аркадьевич. – А я вам снова клубнички принес. Алина на секунду испытала чувство дежавю. С натянутой улыбкой отворяя калитку, заставила себя подумать: «Ну, хоть какой-то позитив». – Здравствуйте, Виталий Аркадьевич, – она жестом пригласила гостя во двор. – А мы вот отмываемся. Перепачкались, как хрюшки, понимаете ли… Виталий Аркадьевич подмигнул сидящему в тазу Максимке. – Бывает. Алина сбегала с корзинкой в дом, пересыпала клубнику в миску и вернулась. Виталий Аркадьевич поблагодарил за свое второе за сегодня доброе дело, заметил, что день выдался ужасно душный, и ушел. Глядя, как он бодро шагает к своему дому, весело помахивая пустой корзинкой, Алина понадеялась, что ничего плохого сегодня больше не случится. После помывки Максимку потянуло в сон. Он листал журнал комиксов про Человека-паука, и задремал, лежа на диване. Алина подумала и решила не накрывать его одеялом – душно ведь. Она вышла во двор, посмотрела на небо: сплошная унылая серость. Увы. Даже не тучи, а просто – серость. Ну и пускай, только бы не думать больше о проблемах, которые ждали в Москве. Но каково же было ее изумление, когда она, буквально через минуту, увидела, что одна большая проблема сама явилась из Москвы. Проблема приехала на черном внедорожнике Mazda, и у нее было конкретное имя – Антон. Глядя сквозь щербатый забор на то, как муж выбирается из машины, Алина ощутила страх. А потом на нее нахлынула волна негодования: какого черта он тут делает?! Зачем приперся?! Впрочем, эти вопросы были не чем иным, как всплеском эмоций, ведь она точно знала, зачем муж приперся. Чтобы забрать Максимку! Ублюдок проехал двести сорок километров на своем черном внедорожнике, чтобы отвезти сына на юбилей гребаного деда. И наверняка настроен он решительно. Но не так решительно, как она. Алина выскочила за калитку, преградив мужу путь во двор. – Я вчера тебе ясно дала понять: мы с Максимкой никуда не уедем! – выпалила, будто гвоздь забила. Антон сунул ладони в карманы бежевых брюк и улыбнулся так слащаво и ненатурально, что Алине стало тошно. – Ого. И никакого тебе «здрасьте»? А я, между прочим, соскучился. – А я – нет. – Да брось, ни за что не поверю, – улыбка не сползала с его загорелого лица. – Может, в дом пойдем, а то что мы как… – Нет. – Нет? – В дом мы не пойдем. – Алина была уверена: если он войдет в дом, то все, пиши пропало. – Лучше уезжай, Антон. Прошу тебя. Садись в машину и уезжай. – Не-а, так не пойдет. – Ну дай нам хотя бы немного пожить нормально! Антон сплюнул, подошел к Алине вплотную. Она ощутила запах дорогого одеколона: на эту хрень муж никогда не скупился, покупал по два флакона в месяц. Иногда ей казалось, что в голодный год, выбирая между одеколоном и буханкой хлеба, он выберет первое. Это был кирпичик в конструкции под названием «Антон». Аккуратная прическа, дорогая обувь, светлые тона в одежде, неизменная золотая цепочка на шее, ухоженные ногти – все это были кирпичики, которые Алину, как ни странно, когда-то подкупили. А сейчас ей хотелось стереть их в порошок – мелкий-мелкий, как пыль, – и пустить, к чертовой матери, по ветру. Он смотрел ей в глаза с неприязнью и некоторой обидой. – Вчера вечером отец звонил. Сказал, что приготовил для Макса сюрприз. А я сказал, что мы всей семьей обязательно приедем к нему на юбилей. Обязательно! – Значит, ты соврал. – Алина заметила, как из своего двора вышел Виталий Аркадьевич, а возле колонки появились две женщины: вот и зрители, чтоб их. – Где Макс? – сурово спросил Антон. – Я хочу его видеть. – Он спит. Набегался, устал и теперь спит.