Ольга заморгала, сделала резкий вдох и долгий выдох. Посмотрела на столик. – Его… его… его больше… – Нет больше паука! – вымученно улыбнулся официант. – Я раздавил его и выкинул. – Он выкинул, выкинул его, – суетливо повторил администратор. – Правда? – Ольга теперь дышала более ровно. – Его нет? – Успокойтесь, – погладил ее по руке официант. – Его правда нет? – Правда, клянусь. Ольга приняла стакан и сделала глоток. – Фу-х… Вы уж простите меня. Я до смерти пауков боюсь. Арахнофобия. Мою… мою маму в Новой Зеландии паук ужалил. Она погибла. – Ты как? – спросила Алина. – Уже лучше. Нужно воздухом подышать. Поможешь мне, а то ноги что-то не держат? Алина посмотрела на официанта. – Принесите счет, мы уходим. – Что вы, что вы, – выпалил администратор и попытался выдавить улыбку – вышла гримаса. – Все за счет ресторана. – Вы уверены? – удивилась Алина. – Конечно. И бога ради, извините. Не понимаю, откуда паук взялся. У нас ведь с этим строго. Он повернулся к официанту и что-то шепнул ему. Тот кивнул и побежал на кухню. Когда Алина взяла свою и Ольгину сумочки и уже направлялась к выходу, придерживая подругу за предплечье, к ним подбежал администратор. – Вот, – он сунул Алине бутылку вина. – Это, так сказать, за моральный ущерб. А может, вам такси вызвать? – Нет, мне нужно немного пройтись, – слабым голосом сказала Ольга. Они вышли из ресторана. Алина с досадой думала о том, как такая мелочь, как крошечный паучок, может испортить прекрасный вечер. Даже обидно. Арахнофобия? Да уж, штука довольно экзотичная. Алине казалось, что Ольга вообще ничего не боится, и тут на тебе… Когда они дошли до перекрестка и свернули на другую улицу, Ольга встрепенулась, расправила плечи. От болезненного выражения на лице не осталось и следа. – Ну все, – бодро заявила она, – теперь можно расслабиться. Алина захлопала глазами. – Что-то я… ты же… я не понимаю. – А неплохо все вышло, да? – Ольга вынула из сумочки пачку сигарет. – Во мне умерла отличная актриса. Мерил Стрип лучше не сыграла бы… – Ты охренела, а?! – взорвалась Алина. – Да я… Да ты… И все для того, чтобы не платить? Ольга посмотрела на нее с улыбкой, как на ребенка, не понимающего элементарных вещей. – А для чего ж еще-то? – она прикурила сигарету. – Ну и вообще… острые ощущения там… Алина подняла взгляд к небу, словно призывая сам космос стать свидетелем космической глупости. – Ох, мама дорогая… Поверить не могу… Не могу поверить, – она уставилась на Ольгу. – Острые ощущения, говоришь? Это экстрим для тебя такой? Да ты сегодня моего мужа чуть молотком не прибила, тебе не достаточно таких острых ощущений? У меня едва инфаркт не случился, когда… Да ты ж вся бледная была, дрожала как… – Здорово вышло, – продолжала улыбаться Ольга. – Станиславский был бы доволен. Он бы сказал: верю! – А паук? – А что паук? – Ольга выпустила струйку дыма. – Я паучка в коробочке с собой притащила. Он в сумочке лежал. – Заранее спланировала? – А то. Алина покачала головой. – Охренеть. Могла бы хоть меня предупредить. – Не-не-не, все должно было натурально выглядеть. Ты могла испортить мой маленький спектакль. – Ольга деловито стряхнула пепел на мостовую. – А вообще, мы с тобой объели ресторан тысяч на двадцать, учитывая вино, которое нам подарил тот милый администратор. Ну и чего, не обеднеют же? Внутри Алины сработал какой-то механизм – только что она не находила себе места от негодования, но теперь… Ее разобрал такой хохот, что она едва могла дышать. Прижимала к груди бутылку с вином и хохотала, хохотала. А вместе с ней смеялась и Ольга, позабыв про только что прикуренную сигарету. Прохожие смотрели на них как на сумасшедших, но им сейчас было плевать на косые взгляды. Плевать на мрачное вечернее небо. Плевать на проблемы. Так они и стояли, согнувшись от хохота в три погибели. А мимо по шоссе равнодушно ползли автомобили с включенными фарами. Какой-то водитель притормозил, опустил боковое стекло. – Девчонки, прокатиться не хотите? – Пошел… на… хер! – сумела выкрикнуть сквозь смех Ольга и щелчком пульнула в него полуистлевшей сигаретой. Это вызвало у Алины новый приступ хохота. Водитель фыркнул, опустил стекло и укатил. Наконец они успокоились. Шли с улыбками по тротуару, но молча, истратив все звуки на смех. Алине было так легко – казалось, если сделать глубокий вдох и задержать дыхание, то можно полететь… полететь, как воздушный шарик… над городом, с его вечерними огнями… над страной… над планетой Земля, с ее проблемами… Лететь и не оглядываться. «Не оглядываться…» Откуда взялись эти слова? Ах да, вспомнила Алина. Их когда-то прошептала листва. – Ты еще от меня не устала? – усмехнулась Ольга. Алина ответила шутливо: – Ну, небольшой запас прочности еще есть. – И это замечательно, потому что сейчас мы с тобой на крышу полезем. Во-он тот дом видишь? – Ольга кивнула на четырнадцатиэтажку в конце улицы. – Пойдем на крыше посидим, а? Посидим там немного… – Опять какую-то провокацию задумала? – перебила ее Алина. – Острых ощущений не хватило? – Не-не-не, никаких больше острых ощущений, – поспешила заверить Ольга. – Просто посидим на крыше, и все. Я когда в город приезжаю, всегда туда поднимаюсь, у меня даже ключ от подъезда есть, у одной тетки с нижнего этажа купила. С этой крыши такой вид на город! Тебе понравится. Я вообще высоту люблю, а у нас в деревне выше водонапорной башни и нет ничего. – Ладно, уговорила, – согласилась Алина. – Вот и славненько. * * * На верхний этаж поднялись на лифте. Ольга приставила палец к губам: – А сейчас – тихо. На меня как-то бабка накинулась вон из той квартиры. Вопила: кто такая? Что здесь делаешь? Алина с опаской покосилась на дверь квартиры. Представилась страшная старуха с кривыми зубами и бородавкой на носу. Жуть. Такой лучше не попадаться. Она облегченно выдохнула, только когда выбралась с темного чердака на крышу: отлично, опасность миновала. Но все равно Алина ощущала себя вором, забравшимся в чужое жилье. Странное ощущение, новое, но, как ни странно, приятно возбуждающее. Вид с крыши и правда был великолепным, даже несмотря на унылую вечернюю серость. Внизу горели огни. Они двигались, мигали, мерцали неоном – не суетливо, а как-то даже сонно, размеренно. Теплый свет в квадратах окон, под шляпками фонарей и в витринах… и его холодное отражение в лужах. А за огнями – лес до самого горизонта, темное море деревьев, которое упиралось в бледный закат. «В темном-темном лесу…» – почему-то вспомнила Алина строку из какой-то страшной-страшной сказки. Ожили образы из сна: мерцающая прямая тропа, огромные деревья с кряжистыми стволами, уродливые карлики с серебристыми глазами, ангел и девочка с синим бантом. Алина поморщилась: лезет в голову всякая мерзость. Пора бы уж забыть этот бредовый сон! – Хорошо здесь, правда? – чуть слышно произнесла Ольга, глядя в сторону заката. Алина посмотрела на нее и удивилась, впервые заметив в глазах подруги грусть. Грусть? С чего бы? Но спрашивать не стала – затронешь вопросом не ту струну, и печаль станет болью. А может, это и не грусть вовсе, а просто свет так отразился в глазах? Ольга вздохнула, открыла сумочку и вынула небольшую коробочку. – Для такого случая у меня кое-что припасено. В коробочке оказалась папироса, которую Ольга сначала с наслаждением понюхала, а затем уставилась на нее как на редкую драгоценность. – Косячок. Травка хорошая, сама вырастила. – Косячок? – Ты не думай, я этой хренью особо не увлекаюсь. Так… вырастила один кустик для интереса, высушила. Раз в месяц, не больше, могу побаловаться. Это раньше, когда в Питере жила, злоупотребляла, а сейчас…