Она хмыкнула, прикурила папиросу, сделала глубокую затяжку и задержала дыхание. Алина, по большому счету, к таким вещам относилась спокойно, без осуждения. Слова подруги про собственноручно выращенный куст вовсе не покоробили. Более того – почему-то даже не удивили. Ольга выдохнула дым, просипела: – Будешь? – протянула папиросу. Алина не хотела выглядеть тепличным цветочком. Черт возьми, они с Ольгой сегодня дали отпор Антону, нагрели ресторан на приличную сумму, влезли на крышу. Они сделали все это вместе. Так почему бы в финале безумного дня не поставить жирную точку с запахом анаши? Повинуясь бунтарскому порыву, приняла косяк и сделала затяжку. – А вот это по-нашему, – одобрила Ольга и звонко засмеялась. – Ешкин кот, чувствую себя дьяволом-искусителем. И это так круто! Засмеялась и Алина, но тут же поперхнулась дымом и раскашлялась. Сделав хриплый вдох, вернула папиросу Ольге. – Дьявол-искуситель, говоришь? Нет, для меня все это не в новинку. Я раньше той еще оторвой была. – Ты? Серьезно? Не верится что-то. – Я, между прочим, целых полгода с рок-музыкантом жила. Из панк-группы «Гниль». Каждый день пьянки, гулянки. – Вот, значит, как? – Ольга затянулась, поморщилась. – Как говорится, в тихом омуте… – Это давно было. Очень давно. Будто в какой-то другой жизни. Я, если честно, те времена вспоминаю с ужасом, но и… – С восторгом? – Да, пожалуй. – Алина чувствовала действие травки, и это было не плохо, совсем не плохо. – Мне иногда хочется вернуться в те времена. Хотя бы на денек. Никаких тебе забот, проблемы не казались проблемами. Я тогда смеялась намного чаще. Намного. Черт, да меня каждая фигня могла рассмешить. Я такой хохотушкой была… И куда все делось? – А я стараюсь жить и не оглядываться, – вздохнула Ольга. – И тебе советую, Алина, не оглядывайся. Они еще пару раз передали друг другу косяк, после чего Ольга кинула сморщенную гильзу вниз и взобралась на парапет крыши. Алина боялась высоты и терпеть не могла, когда кто-нибудь подходил к самому краю или сильно наклонялся над перилами балкона – в такие моменты в животе что-то сжималось и начиналась легкая паника. Но сейчас она смотрела на стоящую в шаге от пропасти Ольгу без опаски. Была полная уверенность, что с ней ничего страшного не случится. Только не с ней. Ольга стояла как изваяние, глядя на закат, лишь легкий ветерок трепал ее волосы. – Скажи, ты вообще ничего не боишься? – тихо спросила Алина. Ольга ответила после большой паузы, и голос ее прозвучал как-то сонно, меланхолично: – Я… боюсь осени… Золотой осени… Когда листва желтая… желтая… Алина удивилась: – Осени? Но почему? – Золотой осенью, – все так же заторможенно сказала Ольга, – я… умерла. – Что? Ольга встрепенулась, поежилась и спрыгнула с парапета на крышу. – Так о чем ты спрашивала? – Ты только что сказала… – А, забей, – как ни в чем не бывало улыбнулась Ольга. – Травка в голову ударила немного, вот и несу всякую чушь. Алина хмыкнула. – Ну, я так и поняла. Она подумала, что больше не хотела бы слышать такой отстраненный, даже мертвенный голос подруги. Было немного жутковато. «Золотой осенью я умерла». Бр-р… как фраза из ужастика. Ольга внимательно посмотрела ей в глаза. – Прежде чем уйдем, хочу, чтобы ты кое-что сделала. – И что же? – насторожилась Алина. – Закрой глаза. – Зачем? – Закрой, закрой, не бойся. Алина демонстративно тяжело вздохнула и сомкнула веки. – Ну, и? – А теперь представь себе лица тех, кого ты ненавидишь. – Ольга повысила голос: – Лицо мужа, свекра… кого еще ненавидишь? – Соседку с четвертого этажа. – И ее лицо представь. Ну же! Ты видишь их? – Да. – Да? – Да вижу я, вижу. – Отлично. Это ведь не лица, а морды! – зло прошипела Ольга. – Морды! С мерзкими поросячьими глазками. Ты видишь их, Алина, видишь? Они смотрят на тебя! Пялятся как последние суки! Травка отлично стимулировала воображение, и Алина видела все. И чувствовала, как нарастает злость. – Но они боятся тебя! – продолжала Ольга, тяжело дыша. – Эти хари боятся тебя до усрачки! В их маленьких поросячьих глазках страх! Их морды кривятся от ужаса! И тебе ведь это нравится, правда? Это круто, охренительно круто! А их губы трясутся, рыла морщатся! Они скулят как шавки, скулят, скулят!.. Алина видела их перепуганные глаза и трясущиеся губы. И да, ей это действительно нравилось! – Ненавидь эти рожи, Алина! – яростно шипела Ольга. – Всем сердцем ненавидь! Они до жути боятся твоей ненависти! Трусливые крысы, трусливые грязные крысы! – Крысы! – вырвалось у Алины. – Да, им место на помойке, среди вонючих отбросов! Там их место, да? – Да! – Пошли их подальше, Алина, крикни в их мерзкие морды: пошли на хер! Пошли на хер! – Пошли на хер! – закричала Алина, дрожа от гнева и восторга. – Пошли на хер, крысы! – Так их, уродов! Так их! – Пошли на хер! – Видишь, как они убегают на свою помойку? – Да! – что есть силы заорала Алина. – Бегите, крысы, бегите! – Ты не боишься их, никогда не боялась! – Я не боюсь вас! – Ты сильная! – Да, я сильная! – Ты справишься с ними, когда они снова появятся. Ногтями расцарапаешь их хари, зубами вцепишься в глотки… – Я сделаю это! – … дашь им такого пинка, что они на луну улетят! А твой долбанутый муж будет лететь быстрее всех, как гребаная комета! Алина засмеялась и распахнула глаза. Ольга смотрела на нее с какой-то демонической улыбкой. Выдержав паузу, подруга спросила: – Ну как?