Однажды, приехав в Шатуру по своим делам, он решил посетить собрание «ЦСпд». Когда заходил в Дом культуры, где проходило мероприятие, его переполнял скептицизм и даже некоторая брезгливость. Он смотрел на всех этих людей с брошюрками и мысленно называл их «тупыми овцами». Народу собралось треть зала. Проповедь началась. Лир слушал и удивлялся, насколько вольно трактуется Священное Писание. Текст из Библии сменялся полным бредом. Сразу три проповедника бегали по сцене и порой орали так, что стены тряслись. И народ от этого просто с ума сходил. Столько безумцев в одном месте Лир еще не видел. Но странное дело, буквально через полчаса скептицизм куда-то делся. Люди перестали казаться тупыми овцами. Лир помимо воли почувствовал эмоциональный подъем и задумался: а может, во всем этом есть смысл? Воздух был переполнен мощной энергетикой, которую он ощущал всей своей сущностью. Слова проповедников стали не важны, хотелось просто слушать их голоса. Сидящая рядом женщина схватила его за руку и спросила, захлебываясь слезами: – Чувствуете Бога? Он здесь! Лир кивнул, посмотрел на женщину и увидел в ее глазах что-то дикое. На мгновение даже почудилось, что это глаза не человека, а какого-то зверя. Вспомнились те нелюди, у которых он всю жизнь вырезал сердца. Заиграла ритмичная попсовая музыка, на сцену выбежали дети. Весело запели о том, что Иисус в сердце каждого. А проповедники прыгали и бойко хлопали в ладоши. Лир почувствовал пульсирующую боль в голове, вскочил с кресла и пулей выбежал из зала. Уже на улице, жадно вдыхая зимний морозный воздух, задался вопросом: что, черт возьми, вообще это было? Массовый психоз? Да уж, сектанты свое дело знали. Лир злился на себя из-за того, что и сам едва не поддался всеобщей истерии, как какой-нибудь бесхребетный дуралей. А может, они в воздухе что-то распылили? Ему показалось такое объяснение логичным, он только сейчас осознал, что в зале стоял странный сладковатый запах. Теперь Лир понимал, чем проповедники заманивают в свои сети вполне благополучные семьи, и даже испытал к этим религиозным шоуменам уважение – корежить сознание они были горазды. Что есть, то есть. Впрочем, тогда, стоя возле Дома культуры, Лир твердо решил: если хоть один сектант теперь постучит в дверь его дома, он прогонит ублюдка пинками и будет гнать до самой околицы. Но вот странная ирония, теперь Лир сам шел в их дом, и отнюдь не с яркой брошюркой, а с ножом, злостью и пятью кровожадными тварями. * * * В полпервого ночи Лир уже был на месте. Дорога через лес вовсе не утомила его, напротив, он чувствовал прилив сил. Мысли о том, что что-то может пойти не так, улетучились. Приближаясь к особняку, Лир казался сам себе огромным, как скала, всемогущим. Будто заклинание он твердил: «Это моя ночь, черная полоса закончилась!» Внушение работало отлично, каждое слово было словно допинг. Карлики с легкостью перебрались через белый бетонный забор. Лир стоял возле железных ворот и ждал, скоро услышал удивленное «Какого…» – мужской голос оборвался, сменился хрипом. Через пару секунд лязгнул засов, створ ворот чуть приоткрылся, и в проеме показалась окровавленная, но довольная морда одного из уродцев. Лир зашел на территорию лагеря, временно изменив отношение к своим бледным помощникам с раздражительного на одобрительное. Даже со скрипом, но мысленно поблагодарил ангела за то, что тот дал в подмогу целых пятерых уродцев – сейчас количество имело значение. Возле небольшой будки из белого кирпича лежал охранник с разорванным горлом. Он все еще был жив – глаза вылезали из орбит, из раны хлестала кровь. Лир ухмыльнулся: хорошо сработали уродцы, без лишнего шума. Вот так выглядит начало белой полосы! Именно так! Ни в одном окне особняка не горел свет, зато сама приусадебная территория была освещена изрядно, то тут, то там стояли изящные фонари с круглыми плафонами. Лир отметил, что сектанты хорошо здесь все обустроили, основательно: справа от главного здания находились теплицы, огородные грядки, пара сараев. Слева – открытый кинотеатр с полукруглой сценой, спортивная площадка и пирамида вышиной с трехэтажный дом. Пирамида, конечно, Лира удивила, не каждый день такое увидишь. Однако гадать, с какой целью ее построили, времени не было. Он снова подумал о белой полосе, когда обнаружил, что входная дверь оказалась незапертой. Вынув из чехла нож, зашел в темный холл, за ним бесшумно прошмыгнули карлики. С тех пор, как ангел воскресил его, он стал неплохо видеть в темноте, не как кошка, конечно, но все же… Быстро сориентировался, поднялся по широкой лестнице и зашел в коридор, в конце которого над журнальным столиком с огромной вазой горел светильник. Посмотрел на карликов и прошептал: – Это моя ночь, – будто пытался убедить их в том, в чем сам не сомневался. Те никак не отреагировали на его слова, но потусторонний блеск в их глазах напомнил ему, что он представляет силы, которые чужды этому миру. А люди, мирно спящие в комнатах особняка, всего лишь пешки в большой игре. И сегодня им крупно не повезло. С этой мыслью он повернул ручку первой двери справа, тихонько вошел в комнату. Когда спустя минуту вышел, стряхивая кровь с лезвия ножа, с удовлетворением подумал: «Еще три пешки выбыли из игры». Одна пожилая женщина и две молодых – они даже пикнуть не успели. Лир внушал себе, что убил их гуманно, что такой быстрой смерти можно только позавидовать. Он даже прошептал «прости», прежде чем перерезал горло пожилой женщине. В комнате напротив все прошло так же гладко: пока одного мужчину убивали карлики, с другим расправился Лир, вонзив нож в сердце. Глядя на остывающие трупы, он пожалел, что опасался варианта с этим особняком. Впредь будет решительнее. Закрыл глаза, прислушался… Тишина, только часы на стене тикали. Все так обыденно. Ему пришла в голову удивительная и волнующая мысль: а может, сам Скиталец сейчас здесь? Присутствует незримо и помогает? Может, это он погрузил всех пешек в крепкий сон? Мысль слишком невероятная, но она грела душу. Лир даже улыбнулся, а потом в благостном порыве вынул из кармана несколько кусочков сахара и бросил их карликам: пускай кушают, заслужили. Он вышел из комнаты и застыл, устремив взгляд в конец коридора. Там стояла девушка в ночной рубашке. Вот так сюрприз! Сонное выражение на ее лице быстро сменилось удивлением, а потом и страхом, глаза округлились. «Сейчас закричит!» – заметил Лир, чувствуя, как забухало в груди сердце. Карлики помчались к девушке, их когти стучали по полированному полу как рассыпанные дробинки, из пастей вырывались хрипы. Она отпрянула к журнальному столику, зацепила локтем вазу – та упала и разбилась. В тот миг, когда первый карлик прыгнул, раззявив пасть, девушка выставила руки перед собой и закричала. Лир раздраженно сплюнул, двинулся по коридору, до боли в костяшках сжимая рукоять ножа. Карлики сбили девушку с ног, сразу пять челюстей, мешая друг другу, пытались добраться до ее горла. Она визжала, пытаясь сопротивляться. Тишина разлеталась в клочья, а с ней разбивалась вдребезги теория Лира, что сейчас в особняке незримо присутствует Скиталец, надежно усыпивший всех. Справа от Лира распахнулась дверь. В коридор выскочил бритый наголо парень в трусах. Он растерянно хлопал глазами, пытаясь понять, что происходит. Лир толкнул его к стене, ударил ножом в живот, еще и еще. Бил изо всех сил, с яростью, словно именно этот парень был виноват в том, что все пошло не так. Карлики растерзали девушку и бросились в комнату, из которой она вышла. Там уже горел свет, визгливо причитала какая-то женщина. «Будь все проклято!» – мысленно выругался Лир, швырнув умирающего парня на пол. Услышал грохот, звон разбившегося стекла – звуки, действующие на нервы. И какой черт дернул эту девку выйти посреди ночи в коридор?! Все карты спутала, зараза! Лир поморщился, будто надкусил лимон, и вошел в комнату парня. На полу, между тумбочкой и шкафом, сидела молодая женщина. Она скребла голыми ступнями по полу, отчаянно пытаясь вжаться в стену. Встретившись взглядом с глазами Лира, тонким голосом завыла: – Пожалуйста, не… Больше она ничего не успела произнести, Лир убил ее быстро. Когда он вышел из комнаты, увидел крепкого коренастого мужчину, который, лихо орудуя табуретом, отмахивался от четверых карликов, пятый, полуоглушенный, с отвисшей челюстью, ползал по полу. Здоровяк орал: – Прочь пошли, суки! – он отступал, мышцы на руках вздулись от напряжения, щека нервно дергалась. Лир в очередной раз выругался, судорожно пытаясь сообразить, как справиться с этим «героем». Сейчас каждая минута была на счету, ведь, возможно, кто-то уже успел позвонить в полицию. Один из карликов юркнул влево, метнулся к мужчине, но тот был начеку: с диким ревом взмахнул табуретом и впечатал уродца в стену, а затем вбежал в комнату и попытался закрыть дверь, крича кому-то: – Двигайте сюда диван, живо! Карлики давили на дверь с другой стороны, не давая ей закрыться. Лир поспешил им на помощь: еще не хватало, чтобы пешки забаррикадировались! Он слышал, как в комнате с той стороны рыдают дети, какая-то женщина кричала: – Господи, да что же это, Господи!.. Орал мужчина: – Да помогите же мне, мать вашу! – его хриплый голос срывался на истеричный вопль. Лир ударил плечом в дверь, и та распахнулась. Мужчина едва не упал, табурет отлетел в сторону. Карлики, яростно шипя, ворвались в комнату. Один из уродцев сразу же бросился на здоровяка, но реакция того не подвела и в этот раз: поймал на лету карлика – челюсти клацнули в сантиметре от лица, – резко развернулся, и с такой силой швырнул его в окно, что стекло разлетелось вдребезги, а сам уродец, вереща и размахивая лапами, пролетел с десяток метров, прежде чем грохнулся на землю. На лице мужчины сквозь страх проступило торжество, и оно не исчезло даже тогда, когда Лир вонзил ему нож в бок. Здоровяк громко охнул, но этот звук больше походил на боевой клич. Лир выдернул нож, сделал замах… и в тот же миг получил мощный удар кулаком в голову, прямиком в залепленную пластырем рану. Он отлетел к стене и рухнул на пол. Боль вспыхнула как сверхновая. Сквозь красную пелену Лир видел нависшего над ним здоровяка. Задыхаясь от боли, пополз вдоль стены, а мужчина, ударив ногой в грудь подступившему близко карлику, схватил табурет за ножку и обрушил его на Лира. – На, сволочь! Лир завыл, почувствовав, как хрустнуло ребро. – На! Следующий удар пришелся по руке. Два карлика одновременно прыгнули на спину мужчине. Челюсти сомкнулись на его шее. Здоровяк закружился на месте, пытаясь сбросить чудовищ, но те держались крепко. Зубы яростно разрывали плоть, мужчина терял силы, из его широко раскрытого рта вырывались хрипы, на лице отражались отчаяние и обида. Пальцы разжались, табурет упал на пол. Кряхтя и морщась, Лир поднялся. Голова кружилась, ноги едва держали. В руке пульсировала боль, но каким-то чудом нож не выпал из немеющей ладони. Здоровяк рухнул на колени. Карлики рвали его на части, но он больше не пытался сопротивляться. Лир, шатаясь как пьяный, подошел к нему и наотмашь полоснул ножом по горлу. Захлебываясь кровью, мужчина завалился на бок, а потом нашел в себе силы, чтобы протянуть трясущуюся руку в последней попытке дотянуться до Лира. Карлики, фыркая и отдуваясь, отошли от него. Здоровяк дернулся пару раз и затих. Лир только сейчас заметил на руке этого человека вытатуированную эмблему «ВДВ»: так вот, оказывается, с кем пришлось дело иметь. Десантник в рядах сектантов. Однако! И жизнь свою он продал не дешево. Возле двери лежал карлик с проломленной грудью – плоть слезала с его костей, превращаясь в мутную пузырящуюся жижу, да и сами кости размягчались и таяли. Другой карлик сидел на полу, скулил и пускал слюни, обхватив голову лапами. Серебристый блеск в его глазах померк, сменился мутной свинцовой дымкой. Лир застонал, прижал ладонь к сломанному ребру, каждый вздох давался с болью. Белая полоса оказалась минным полем, улыбка удачи превратилась в оскал. «Но не все еще потеряно» – эта мысль немного воодушевила Лира, придала сил. Он только сейчас заметил, что комната была огромной, с тремя рядами коек. И пахло здесь как в том чертовом зале в Доме культуры, где проходило собрание сектантов. В противоположном конце комнаты толпились перепуганные дети, самому младшему было лет семь, а старшему не больше двенадцати. Перед ними стояла хрупкая пожилая женщина. Она подслеповато щурила глаза и крепко прижимала к себе дрожащую заплаканную девочку. Дети не рыдали больше, а выли, некоторые прикрывали лица ладошками, не желая видеть весь этот кошмар. Лир обошел труп здоровяка, проследовал мимо кроватей. Вдруг услышал вой сирены полицейской машины – кровь отхлынула от его лица, сердце подскочило к горлу… Но нет, показалось, это всего лишь выли дети. И как же ему хотелось, чтобы они заткнулись, сейчас каждый звук вызывал боль. Он встретился взглядом с глазами женщины. Она произнесла тихо: – Прошу вас… что вы… – голос завибрировал как струна, и она больше не смогла вымолвить ни слова. Лир посмотрел на детей и тут же зажмурился. То, что он увидел, потрясло его, в голове зазвенел колокол – запоздалый сигнал тревоги: рядом твари! Те, на кого он всегда охотился, сейчас стояли перед ним, тьма скрывалась в этих детях. Не во всех, но в большинстве.