— Доротти. — Ну? — Смотри. — Вижу. Море. — Да. Оно совсем как небо. — Но… — Такое же громадное и выпуклое. Интересно, какое оно сверху. — Тебе хочется увидеть? — Я увижу. — У тебя есть деньги на самолет? — Нет. Я сам буду летать. — Ты? — Всякий уважающий себя авиаконструктор должен отсчитать из своей жизни несколько тысяч часов на полеты! — Как ты хорошо сказал! А я, наверное, буду врачом. Если попаду в институт. — А ты попробуй. — Обязательно попробую. Вот увидишь. — Доротти! — Ну? — Ты не сердишься? — За что? — За то, что я только смотрю, когда Карл приглашает тебя танцевать? — Так если ты сам не хочешь… Разве можно за это сердиться! — Да нет же, я очень хочу! — Что-то я до сих пор не замечала. — Доротти! — Да. — У тебя нет с собой хлеба? — Хочешь покормить чаек? — Ага. — Карл тоже говорит, что будет летчиком. — Он хочет быть летчиком, а я конструктором. — Вы еще передумаете. — Я не передумаю. Это у меня в крови. — В крови? — Да. Мой старик тоже летал. Перед войной он натаскивал всяких пижонов на старых спортивных клячах. А потом он летал на «спитфайерах». А когда на «спитфайерах» нечего стало делать, он перешел на «Ланкастеры», почтенные, старые «Ланкастеры». Тут-то и случилось несчастье. — Он разбился? — Да. Однажды его машина не вернулась из полета на Эссен. — Так кому нужна эта традиция! — Я не могу иначе. — Почему? — Не знаю. Не могу. Я должен — и все, хоть мой старик и плохо кончил. Мама тоже погибла. Я успел спрятаться в погреб, а она замешкалась в комнате, когда грохнуло. — Ну вот, а теперь ты выдумал… — А вдруг именно мне повезет. Ведь не может же быть, чтобы в семье все одинаково кончили. Правда, от рака или другой какой гадости тоже не хочется умирать. — Какие у тебя ужасные мысли. Мне даже мороженого расхотелось. — Пойдем все-таки. Мороженое было вкусное. И концерт прошел удачно. Все были довольны вечером. Начальник порта лично поблагодарил девочек и в знак благодарности пригласил всех прокатиться к маяку. Их ожидала прогулка на «пароходе» — старой, ободранной лайбе, по неведомым причинам покосившейся на правый борт. Девочки расположились на палубе. К ним присоединились еще несколько туристов и отдыхающих. Герберт захватил место на носу. В машинное отделение полетели звонки. Сначала два длинных, потом несколько коротких. Вымазанный машинным маслом матрос отдал концы, и между лайбой и берегом появилась полоска воды с разводами… Полоска расширялась, «пароход» не совсем уверенно двигался вперед. При выходе из порта его раз-другой качнуло. Дальше море было гладким, как сельский пруд. За кормой кружили чайки. Они кричали так же пронзительно, как старый дребезжащий граммофон, из чрева которого вырывалась старая заигранная мелодия. Внизу, в машинном отделении, как-то озадаченно постукивали двигатели. Над морем догорало солнце. Иссиня-пурпурные облака на западе громоздились фантастической цепью гор с округлыми склонами. Порт походил теперь на игрушечный. — Хоть бы качнуло! — злился Герберт. — Эти европейские лужи — пародия на настоящее море. — Тоже нашелся знаток морей! — Доротти. Пойдем на палубу. Потанцуем. Невдалеке вспыхнул маяк. Потом нервно замигал. Словно кто-то придумал себе развлечение. Быстро спускались сумерки. — Я только надену свитер, а то холодно. Он обнял Доротти, навертел на палец прядку ее волос. — Ну что, галчонок? — Ничего. Она покорно отдавалась его объятиям. Он зарылся лицом в ее волосы, добрался до крохотного ушка и легонько укусил его. — Перестань. — Чудная ты моя! Они стояли на носу. Смотрели на облака, на берег, который все поворачивался и вдруг появился прямо перед ними. Значит, возвращались. Красный и зеленый огоньки мигали у входа в порт. Они были такими же яркими, как вблизи, только мигали совсем рядом друг с другом: не то что настоящая, даже бумажная лодка, казалось, не прошла бы между ними. Начинался вечерний бриз. Где-то впереди раздались удары колокола. Он бил сильно, металл звучал чисто и будил в груди легкое волнение. — Что это? — Почем я знаю. — Уж не «Ангел господень» ли? — Вряд ли… Сейчас увидим. Загадка скоро разрешилась. Они проходили рейд. На суденышке дважды хрипло взвыла сирена.