Замираю на месте, но пламя никуда не исчезает. Я продолжаю гореть. И снаружи, и изнутри. В панике обращаю взгляд на блондина. – Погаси его. Заставь подчиниться тебе. – Как? – пищу я в ответ не своим голосом. – А как ты двигаешь пальцами или делаешь взмах крыльями? Как ты дышишь или поешь? Ты – хозяйка своего тела. И эта сила – часть тебя. Так управляй ею! – рычит он. Закрыв глаза, усилием воли заставляю себя успокоиться, запирая панику где-то внутри себя. Представляю, как ленты изо льда проникают в грудь, пронзая плоть и кости, чтобы вцепиться в скопление неконтролируемой энергии, пульсирующий где-то за позвоночником. Когда они соединяются в одно целое, шар начинает шипеть от соприкосновения с холодом. Постепенно огненная сфера уменьшается, и вскоре внутри ледяного пузыря остается лишь небольшая искорка. Я наконец-то делаю глубокий вдох. Холодный воздух приятно остужает мои горячие губы. Буквально на мгновение я успеваю почувствовать вкус первого снега. Мои ресницы трепещут, когда я открываю глаза. Блондин прислоняется к туалетному столику напротив меня. На губах появляется ухмылка, а руки скрещены на груди. В глазах его застыло одобрение. Как будто он стоит перед каким-то произведением искусства в музее, а не перед живым человеком. Сейчас он видит перед собой только мои способности, их значимость, а не меня настоящую. Я буквально чувствую этот мерзкий оценивающий взгляд. Мне это не нравится. Мигая, встречаюсь взглядом со своим отражением в зеркале, находящемся за спиной парня. Я по-прежнему вся в грязи, но на мне снова надеты узкие белые джинсы и золотистый свитер с открытыми плечами. Под слоем спекшейся крови и песка виднеется кожа привычного фарфорового оттенка. Золотистая ослепляющая аура снова стала лишь приятным белоснежным свечением. Пламени на мне больше нет. Но я все равно хлопаю себя по рукам и ногам, чтобы убедиться наверняка. Я прямо как новенькая. А вот о ванной комнате Торна нельзя сказать то же самое. Ой-йей. Пожалуй, «сожженная» лучшее ее описание на данный момент. Полотенце, за которое я зацепилась крылом, превратилось в горстку пепла, лежащую сейчас на полу позади меня. Остальные лежат все еще тлеющей кучей в ванной. Идеально белоснежные стены покрыты слоем черной сажи. Мне срочно нужен душ, а этой комнате – генеральная уборка. Торн осматривается вокруг и говорит: – Вряд ли ты сможешь привести себя здесь в порядок. – Прости, – на самом деле я не знаю, что чувствую по этому поводу. Он машет рукой, будто отгоняя от себя вялые и ненужные извинения. Оттолкнувшись от туалетного столика, он жестом приглашает меня следовать за ним. – Твоя комната уже должна быть готова, – бросает он мне через плечо, – сможешь принять ванну там. – А запирается она снаружи или изнутри? Серафим поворачивается и бросает на меня мрачный взгляд. – Едва ли я позволю тебе ходить по территории в одиночестве. – Ты же сказал, что я не пленница. – Предпочитаю считать тебя не особо сговорчивой гостьей. Кроме того, находиться в своей комнате, когда тебя некому сопровождать, безопаснее не только для тебя, но и для всех Падших и Отрекшихся, которые здесь живут. Ты… – он складывает губы трубочкой, подыскивая нужное слово. – Для них ты – соблазн, перед которым очень сложно устоять. Ты даже представить себе не можешь, что может произойти, если разрешить тебе гулять здесь в одиночестве. Кстати говоря… Он берет со стола браслет. Не помню, чтобы видела его там раньше. – Хотел дать его тебе после того, как выйдешь из душа, но учитывая недавнее, – он кивает головой в сторону испорченной ванной, – пожалуй, лучше не откладывать. Он тянется к моему запястью, но я отдергиваю руку. – Ты не знаешь, что такое личное пространство, как я посмотрю? – Вот, возьми. – Он протягивает ко мне руку с лежащим на ладони громоздким куском литого золота. В потускневший металл впаян молочного цвета камушек. – Эм… Нет, спасибо. Я не думаю, что наши отношения дошли до стадии, когда можно дарить такие вещи, – вообще, я шучу, но в каждой шутке, как известно… Мне от него ничего не нужно, кроме собственной свободы. – Я даю тебе его не для того, чтобы произвести впечатление. Он будет заглушать твое влияние на Падших, чтобы те могли держать себя в руках. Без него мне придется сутками убивать своих подданных, чтобы оставить тебя в живых. Я улыбаюсь во все тридцать два. – Звучит не так уж и плохо. Он сжимает губы в тонкую линию. Такое ощущение, что ему ну очень хочется отругать меня и поставить на место. В его глазах вспыхивает недобрый огонек, а губы растягиваются в кривой усмешке. – Если не наденешь его, мне придется запереть тебя в этой комнате. Что думаешь насчет совместного проживания? Я давлюсь. Но стоит мне откашляться, как тут же кидаю ему ответный вопрос: – Что думаешь насчет кастрации? Ухмылку с его лица будто ветром сдувает. – Просто надень его. Пожалуйста. – Последнее слово он произносит сквозь сжатые зубы. Я молча смотрю на него. Уговаривать он явно не умеет. – Без него я не смогу позволить тебе выходить из твоей новой комнаты. Я провожу языком по верхним зубам, не особо довольная тем фактом, что придется подчиниться. Когда Сильвер заперла меня в первый раз, часы казались мне вечностью. Второй раз я этого не переживу, особенно если есть возможность избежать заточения. Выхватив у Торна браслет, я раздраженно бурчу себе под нос, надевая его на руку. Когда металл обхватывает запястье, пальцы сковывает судорогой. Меня снова пронзает разряд электричества. – Какого… – я кидаю на Торна обвиняющий взгляд в надежде все-таки получить объяснение произошедшему. – Просто камень активировался. – И что мне делать с этой информацией? – Я бы не советовал снимать его, – очень мягко произносит он, но, судя по его взгляду, лучше и правда этого не делать. – Что это? – указываю пальцем на камушек в браслете. – Еще одна вещь, неизвестная Нефилимам. Это духовные камни. Такие малыши, как этот, – он указывает на мой браслет, – разбросаны по всему духовному миру. Тот, что сейчас на тебе, помогает скрывать силы. Другие могут, наоборот, усиливать их, защищать, управлять предметами или даже людьми. Список просто бесконечный. Наверняка у них есть еще множество свойств, о которых нам неизвестно. – А почему о них не знают Нефилимы? – кто-то же должен быть в курсе про эти камни. Как минимум Совет старейшин. – Обычно Нефилимы не проводят в этом мире много времени. Они появляются и исчезают во время разборок с Отрекшимися, но всегда возвращаются в мир смертных. Разве удивительно, что они чего-то не знают о чудесах этого мира? Я обязательно подумаю об этом, но чуть позже. Металл обжигает кожу. Он начинает вибрировать, как будто сквозь него проходят разряды электричества. Я поворачиваю запястье, чтобы рассмотреть украшение, и понимаю, что царапины на нем – на самом деле какие-то надписи. – Что это? – спрашиваю я. – Енохианские[9] руны. Это заклинание, которое помогает камню заглушать твою ауру. Благодаря ему Падшие не будут на тебя нападать. – Ты дал мне вещь, где написано что-то на их языке? – я уже собираюсь снять защитный браслет, но Торн останавливает меня. – Это всего лишь слова, – говорит он. – Порой слова бьют сильнее самого мощного оружия. Он согласно кивает. – В любом случае тебе нельзя его снимать. Я не согласна с ним, но хочу оставаться в безопасности. В данном случае это означает минимальное контактирование с Падшими. Я стряхиваю руку парня со своей, но украшение оставляю на месте. Блондин одобрительно кивает. – Ну, раз с этим разобрались, идем, провожу тебя в твою новую комнату. Глава 19 Торн привел меня в точно такую же роскошную и белоснежную комнату этажом выше своей. Здесь большая кровать, хрустальная люстра на потолке, работающий камин, ванная комната и окна с железными решетками. На этот раз в шкафу больше штанов и несколько пар ботинок на плоской подошве. Меня это радует, несмотря на то что она по-прежнему в серебристо-белых тонах. Привожу себя в порядок и приступаю к восстановлению своей коллекции оружия, на этот раз с чуть большей осторожностью. Ничего намекающего на наличие колюще-режущих предметов, как в прошлой разгромленной комнате. Я приказываю себе не спать, но, кажется, я нормально не отдыхала уже целую вечность. Сидя на мягком матрасе, я наваливаюсь на спинку кровати. Усиленно изучаю входную дверь, уверенная, что отдохну всего лишь пару минут. Каждый раз, когда я закрываю глаза, мне все труднее открыть их снова. Последнее, что я запомнила, прежде чем провалиться в пустоту, – трепет собственных ресниц. Я не сразу осознаю, что нахожусь во сне. Точнее, первое время я вообще ничего не понимаю.