Я подхожу к Грейсону почти впритык и отталкиваю его назад ударом в грудь. Я всего на дюйм выше его, но я использую это преимущество при столкновении с ним нос к носу. – Дело не в том, что я кому-то что-то хочу доказать. Я просто хочу защищать людей, которых я лю… – проглатываю последнее слово. Потом от этих слов уже не откажешься. – Короче, дело не в этом, и ты это знаешь. – Ты чертовски самонадеян, если правда думаешь, что справишься со всем в одиночку. – Я должен! – рычу я ему в лицо. – Ничего ты не должен! – сделав шаг вперед, он толкает меня в грудь, но я не собираюсь уступать. Глаза у брата горят огнем, такое нечасто увидишь. – Мы – не волки-одиночки. Потомки ангелов могут положиться друг на друга. Так было на протяжении нескольких тысячелетий со времен Великого Восстания. Если бы не объединились тогда, то уже были бы поглощены Падшими! Поодиночке мы слабее, нежели в группе. Когда ты уже это поймешь? Мы с Греем стоим прямо. От гнева дыхание учащается, и мы с шумом втягиваем и выпускаем воздух из груди. Челюсти сжимаются, как и кулаки. Мы еле сдерживаемся, чтобы не начать бросаться ударами, а не словами. В этом вопросе ему меня никогда не переспорить, но он никогда не поймет почему. По крайней мере, я надеюсь, что он никогда не узнает истинную причину. – Я не обязан оправдываться перед тобой. Звук, который вырывается из его груди, больше похож на ироничный смех. – Зачем я вообще что-то говорю? Ты же Стил Дюран. Как может вообще кто-то учить тебя, ты же и так у нас все прекрасно знаешь, да? – он качает головой. Это не так. Ну или не совсем так. Способа объяснить ему мои мотивы просто не существует. Разве что разрезать грудь на части и выставить свое нутро на всеобщее обозрение. Я кривлю губы и рычу, пытаясь заставить его сдаться. Дверь позади младшего открывается, и в комнату заходит Стерлинг с очередной бутылкой энергетика в одной руке и половинкой сэндвича в другой. Он начинает говорить, и с его губы свисает кусочек лакричной палочки. – Эй, народ, я нашел несколько возможных… – близнец замирает, увидев нас стоящими посреди комнаты. – Что происходит? Глаза Грея сужаются, но он наконец-то разрывает зрительный контакт и поворачивается ко мне спиной. Все еще не остыв, брат направляется к выходу. – Ничего необычного, – говорит он Стерлингу, прежде чем покинуть мою комнату, смачно хлопнув дверью. – Что ты натворил на этот раз? – как бы в шутку спрашивает Стер, но на лице его заметно явное беспокойство. – Стерлинг, – устало одергиваю его, вытирая лицо рукой. – Думаешь, он скажет маме? Видимо, я чертовски устал, потому что мне все равно, нажалуется он на меня или нет. – Просто скажи уже, что у тебя там. Только быстро. Мне пора в путь. * * * Я парю в небесах в образе орла, рассекая крыльями ледяной воздух. Ночное небо духовного мира окрашено в фиолетовый цвет, в темноте мерцают чуть красноватые звезды. Но мое зрение острее, чем у обычного потомка ангелов, трансформировавшегося в эту форму, так что мне все равно на недостаток света, это не мешает мне искать признаки жизни внизу. Я продвигаюсь даже быстрее, чем предполагал. Уже глубокая ночь, с моего вылета прошло несколько часов, но я уже на северо-западе Монреаля. Диньк превратился в ястреба и без проблем поспевает за мной. В отличие от меня, превратившись в животное, он может говорить. Но за время нашего полета он обронил всего лишь несколько фраз. И те были лишь короткими сообщениями, что он ничего не чувствует. Готов поспорить, что Падшая крепость точно не в южной части этой территории, но бдительности не теряю. На всякий случай. Лаврентийские горы больше похожи на кучу голых скал, чем на Швейцарские Альпы, но мои мысли невольно возвращаются в прошлое. Туда, где я парю над их вершинами и долинами. – Стил! Уже темнеет. Может, пойдем домой? Я с улыбкой поворачиваюсь к сестре, наблюдая, как она плетется за мной. Девчонка хмурится и обхватывает руками свой объемный торс. Ее пуховик, конечно же, серебряный. Сейчас у нее тот период, когда хочется, чтобы каждая вещь соответствовала ее необычному имени. Девочки такие странные. – Я хочу посмотреть, что находится вон за тем гребнем. Наверняка там крутые ледяные пещеры. – Почему мы не можем вернуться сюда завтра вместе с мамой и папой? – Потому что мы уже почти на месте. Она останавливается, вынуждая меня либо остановиться и ждать, либо идти дальше одному. Она щуриться и внутри у меня начинает шевелиться беспокойство. Этот ее взгляд не предвещает ничего хорошего. Даже знать не хочется, какая безумная мысль взбрела ей в голову. Ее губы медленно растягиваются в улыбке, и легкое беспокойство перерастает в полноценную тревогу. – Я пойду с тобой, но тогда ты дашь мне своего Громовержца на целую неделю. – Сильвер, – хнычу я. В ее волосах собираются сиреневые снежинки духовного мира, окрашивая некоторые пряди ее темных спутанных волос в серый. Она трясет головой, смахивая некоторые из них с себя. – Соглашайся или уходим. Не знаю, чего ты вообще так привязался к этому мечу. Все равно, как только ты обратишься, будешь сражаться в облике зверя. Нет, если мне не повезет и в итоге я смогу обращаться только в быка. Но я не говорю ей об этом вслух. Это моя больная тема. – Должен же я сейчас себя как-то защищать. До этого еще несколько лет. – Пфф. Всего через пару недель мы возвращаемся и постоянно будем находиться в Академии Нефилимов. Там нас никто не достанет. Мы видим маму и папу всего лишь несколько раз в году. И мы все время проводим рядом с ними. Раскидываю руки в стороны: – Тем не менее сейчас мы абсолютно одни в горах. Она показывает мне язык. – Так ты дашь мне Громовержца на неделю или я разворачиваюсь и ухожу? Откидываю голову назад. Почему сестры такие невыносимые? Надо было брать с собой Стерлинга или Грейсона вместо нее. – Да дам, дам. Шевелись быстрее. Сильв кривит губы в усмешке и изображает какое-то подобие победного танца, прежде чем догнать меня. Несколько минут в полнейшей тишине, но нужный нам хребет ближе почему-то не становится. Десять минут спустя солнце скрылось за горизонтом и небо духовного мира тускнеет. Снегопад усилился вместе с ветром. Последний порыв чуть не сбил меня с ног. Я украдкой поглядываю на Сильвер, думая о том, чтобы сдаться и повернуть в сторону дома. Она сидит на корточках, кутаясь в свой пуховик. Губы плотно сжаты и больше походят на полоску чего-то фиолетового. Она замерзает. Может, не стоило все-таки идти. – Эй, Донжуан, – голос Динька возвращает меня в настоящее. – Там внизу что-то есть. В этой форме мои глаза все равно что объектив фотоаппарата. Я могу приближать объекты и повышать четкость предмета, находящегося в поле моего зрения. Внимательно осматриваю ущелье под нами, но ничего не замечаю. – Ничего там нет, балбесина, – каркаю я на небожителя. Как Эмберли вообще провела с этим созданием столько времени? – Нет, было вон там, – Диньк наклоняется и дожидается меня. Я следую за ним, позволяю его инстинктам привести нас туда, куда он считает нужным. Мы кружим в воздухе, медленно снижаясь, чтобы осмотреть территорию. Я по-прежнему ничего не вижу. Помощничек приземляется на относительно ровном месте, и я оказываюсь рядом с ним, незамедлительно принимая свой обычный облик. Ястреб взрывается снопами искр, и волшебное существо снова превращается в белку-летягу. Он настолько крошечный, что даже верхушка сугроба под его весом не осыпается. – Бррр. Холодина. – Так, может, превратишься в белого медведя? Он моргает своими крошечными глазами-бусинками: – Зачем? Температура от этого выше не станет. Ему уже не помочь. – Так куда нам? Он принюхивается к воздуху, и его нос дергается в разные стороны. Он указывает направление, и я выдвигаюсь туда на своих двоих. – Эй, погоди. Хочу прокатиться на тебе. Небожитель бежит за мной, быстро взбирается сзади по штанине и пальто и усаживается на мое плечо. – Похоже, там дальше что-то есть. Впереди ничего нет, кроме каменной стены, футов, наверное, двести в длину, верхушка которой скована льдом. Какие-либо следы на снегу тоже отсутствуют. – Ты в этом уверен? – Нет. Но ощущения какие-то… странные. – Странные? – Именно. – А попонятнее объяснить никак?