— Мы сейчас и фартук твой на ветошь пустим. — обещает Томка. — Пожалуйста, не надо. Давайте я переоденусь и делайте что хотите! — испуганно отхожу, но сзади стоит Наташка и с силой пихает меня в спину, в центр из круга. — С чего это? Нам так интересней. — Нинка сбоку, дёргает за бант, заодно вырывая несколько волос. — наворотилась-то. Банты где-то раздобыла. Надеялась на нашего Няшку впечатление произвести? — И форму с фартуком. — дёргает за плечо Наташка, снимая лямку фартука с плеча. Хватаюсь за лямку рукой, в попытке защитить. — Это не моё. Это тёти Женино. Она только на линейку дала. Девочки, она же расстроится, пожалуйста… — умоляю взглядом. Никогда не умоляла ни о чём, но сейчас не могу лишиться самого дорогого — доверия женщины, которая ко мне так добра, о которой я ещё сегодня ночью представляла истории, где она моя мама. — Матери Няшки? — Да. — виновато опускаю взгляд. — и колготки её были. — Девки, может дадим ей переодеться, а потом устроим тёмную? Пусть знает своё место! — предлагает испугавшаяся Томка. — Пусть знает. — Только я сейчас один момент уточнить хотела. — смотрит на меня Нинка, а такое чувство, что на меня бешеная собака скалиться. Страшно. — Чья идея была дуэтом с Максимом петь? — Твоя?! — требовательно кричит Наташка, толкая меня прямиком к Нинке, та отталкивает от себя в сторону Томки — Признавайся, мелочь ничтожная. — Толкает меня та со всей дури в грудь, и я, запнувшись об камень, заваливаюсь на попу. Подомной хрустит стекло… — Не подходи. — впервые позволяю злости вырваться и кричу! — Если испортишь форму тёти Жени, я за себя не ручаюсь! — И что ты сделаешь? — Нинка отвечает с кривой усмешкой и демонстративно поднимает ногу с изящной белой туфелькой, чтобы поставить её на моё плечо… — Вы что здесь творите! — голос тёти Жени, и девчонки замирают словно статуи. Правда Наташка до этого успевает подпрыгнуть на месте. — Я кого спрашиваю! — Ещё более строго! — Мы вашу форму не трогали. — мямлит Томка. — Нина, быстро отошла от Даши! — командует тётя Женя. Наверное, сильно разозлилась, что я её форму испачкала. Хоть бы не порвала. На стекле же сижу. — Да мы ни при чём, — кивает на меня Наташка, — Эта сама нарвалась. — Да вы сами её спросите! — осмелела Нинка, привыкшая, что я обычно ни слова в ответ не говорю, чтобы ещё сильнее их не раззадорить. Сколько раз уж учителя в туалете нас заставили, и я ни разу не решилась ответить правду. Знала, будет лишь хуже. — Даша, что случилось? — Всё в порядке. — встаю на ноги. — Я этого ожидала. — Какой в порядке! Да у тебя колени все изранены! — с ужасом кидается ко мне, но останавливается. — Вы! Если я ещё хоть раз увижу, что даже дышите в сторону Даши, винить, кроме себя, вам будет некого! И слезливые просьбы ваших родителей, не помогут! — Простите, тётя Женя! — Нинка стала вдруг такой виноватой, а вид раскаявшимся, но я не раз такое видела на уроках. Стоит учителю отвернуться, как ему в спину светит её ехидная улыбочка. — Для вас Евгения Валерьевна и про льготный абонемент в мой комплекс, можете забыть! — Но тётя Же… Евгения Валерьевна — а вот это её действительно задело. — Вы что! Совсем не понимаете, что натворили?! Вас только абонемент беспокоит?! — Ну мы же больше не будем. — канючит Нинка, некстати делая глупое и наивное лицо. — Ну, всё! Ответите у меня по закону! — взрывается на это тётя Женя, а я пугаюсь её решимости. Она действительно достаёт телефон и под испуганный лепет девчонок, набирает полицию, заявляя о школьном насилии. Девчонки кидаются умалять, но поздно. Следом тётя Женя звонит Максиму и говорит, чтобы прекращал поиски и рассказывает, где меня нашла. Они что? Специально меня искали?! — Даша, ты как? — подбегает вспотевший Максим, осматривая меня прямо на глазах у продолжающих канючить девчонок, но даже в этой ситуации Нинка умудряются кинуть в меня злобный взгляд, что не укрылось от Максима. Мне показалось или он бросил не менее злобный взгляд в ответ? — Да всё нормально. Колени немного поранила, но они всегда быстро заживают. Через неделю даже корочки уже отпадут и будут как новые. А вот колготки жалко. — виновато кошусь на тётю Женю. — Простите… я обязательно накоплю и отдам вам новые. — уверяю, в надежде, что тётя Женя мне поверит. Та закатывает глаза. — Она ещё про колготки думает! Идти-то сможешь? Великомученица наша… — Зачем ей идти? — Максим подхватывает меня на руки. — Неси в машину. Нужно срочно обработать. — командует Максимом мама. — А вы правда полицию вызвали? — поворачиваюсь к тёте жене, выглядывая её из-за плеча максима. — Правда. — пугает она меня. — Может, не надо? И нести меня не надо. И так на меня все косятся, а теперь ещё и это на глазах у всех на стоянку перед школой понесёте. — Линейка закончилась, почти все уже по домам разбежались. — перехватывая меня поудобней чуть подбросив, невозмутимо заверяет Максим. — Даша, если подобное не пресекать, с каждым разом будет становиться всё хуже. — тётя Женя злится. — Да мы школу почти закончили. А теперь у них из-за меня неприятности будут. — Неприятности у них будут не из-за тебя, а из-за собственных действий. — Ты их жалеешь? После всего? — удивляется Максим. — Меня и так все не любят. Не хочу, чтобы ещё хуже всё стало. — прерывисто выдыхаю. — Даша, я всё проконтролирую. Положись на меня. Они нам ещё и благодарны будут. — подмигивает тётя Женя, открывая перед Максимом и мной дверь машины. — Мама знает, что говорит. Ни о чём не беспокойся. — успокаивает Максим, доставая аптечку. Тогда я её не поняла, но она оказалась права. Дальнейшие разбирательства перекочевали в полицейский участок. В итоге передо мной ещё и извинились, и поблагодарили за то, что я такая добрая, не стала привлекать их к ответственности. На самом же деле, полицейский, который приехал на вызов, знакомый тёти Жени или даже родственник. В общем, моими делами должен был заниматься законный опекун, но как выяснилось, для мачехи раз я получила, значит, за дело, с моим-то ужасным характером. Хорошо хоть звонили её не при одноклассницах и звонок слышал только следователь, после выругавшись, что таких людей положено родительских прав лишать. Да и как тётю Женю покоробило после разговора с мачехой, я тоже не могла не заметить. Тётя Наташа в конце ещё умудрилась про «положенный ей» сертификат спросить. Тут уж мама Максима не выдержала и сказала, что количество мест было ограничено, поэтому было решено презентовать только присутствующим и особо заинтересованным. — Вам же, я поняла, не слишком-то хотелось идти. Вы, смотрю, вообще из дома выходить не любите. Даже на линейку к дочери не пришли, на салон и подавно времени не найдёте. Не пропадать же сертификату. В ответ пошла традиционная, непереводимая даже на русский разговорный, брань. Хотя слушали мы это пару мгновений. Брезгливо убрав от себя трубку подальше, тётя Женя нажала отбой. — Спасибо. — благодарю. Только как теперь домой идти, где мачеха разъярённая. — Можешь у нас переночевать. — будто прочитав мои мысли, сочувственно предлагает тётя Женя, когда в кабинете следователя мы остаёмся лишь втроём. Тот собирается на выход, прибирая бумаги на столе. — Да, у нас тебе будет лучше. — торопливо подхватывает Максим. — Это моя жизнь и я не могу от неё вечно прятаться у вас в доме. Спасибо за помощь. — решительно встаю, чуть поморщившись от боли и выхожу на воздух. — Я провожу. — заявляет Максим, догнав почти сразу. К счастью, по дороге мы говорим с ним на отстранённые темы. Не перестаю думать какой он замечательный. Будто чувствует, что мне это сейчас необходимо как воздух. Не могу надышаться, оттягивая момент возвращения. Да и Максим, судя по всему, не торопится, но нас замечает мачеха из окна, загнав меня домой. Дома прохожу, и несмотря на крики мачехи, со счастливой улыбкой машу из окна до сих пор стоящему там Максиму. — Посуда со вчерашнего дня не мыта, а ты с этими богачами шляешься! Денег бы лучше у них попросила! — Они у меня не занимали, чтобы с них что-то требовать. — отвечаю так, прекрасно понимая, на что она намекает. — Полы тоже помой! Линолеум к ногам липнет. — Хорошо. — Свинья ты, Дашка! На окна глянь!