— Не, девки! — загадочно затягивает Нинка. — Вы только прикиньте! Приходит завтра на линейку такой скелет в кружевной занавеске и своих потрёпанных слипонах, а на голове корзина с бантами из ветоши. — Боюсь без экзорцистов не обойдётся. — ржёт Томка. — И нечего они у меня не потрёпанные. Я аккуратно ношу. — попыталась возразить я. Ведь уже взрослая, пора научиться давать отпор. Но сколько не пыталась, получается совсем не так как прокручиваю в мыслях. — Да они уже были никакие! Мама их выбросить хотела, но тебе отдала! — унижающим тоном заявляет Наташка и оглядывается, надеясь, что её слышали не только подружки. Так и есть. Она довольно улыбается и продолжает. — Я в них ещё в восьмом классе целый сезон отходила. Только в грязь одевала. Как видишь, в отличие от тебя я подросла. Они уже к лету мне малые были. А ты до одиннадцатого класса в них умудрилась проходить. Да тебе до сих пор больше четырнадцати не дашь! Что на вид, что мозгами, — малолетка! — Взрослая нашлась. — бурчу себе под нос, чтобы не услышали и не прицепились ещё больше. — Нет, Нинуль. Она больше на анарексичку похожа! Не зря с классом в бассейн не ездит, — стесняется. — Да она бы бегом побежала костьми греметь, если бы только позвали. Только кто за неё этот бассейн оплатит? — кинув на меня очередной презрительный взгляд отвечает ей Нинка. — Девчонки, да у неё даже купальника нет! Я летом её видела, она в футболке купалась. — смеётся Томка. От слёз, скопившихся в глазах, плохо вижу дорогу. По-хорошему бы снять и бросить в неё эти слипоны, но у меня завтра последний звонок и босиком идти я не могу. Да и мачеха дома за такую расточительность по головке не погладит. Запросто может ужином наказать. Ладно накажет, она может и в огородных калошах в школу отправить. С неё станется… Я этот позор с пятого класса не забуду. Мне чужие туфли до крови мозоли натёрли, так она психанула и в отцовских громадных калошах из дома в школу выставила. Он как раз в отъезде был. — Да откуда у неё деньги на купальник? Она даже в школьной столовой обед пропускает. — Что, не помогает деньгами твой папаша? — Да ей уже никто не поможет. Она, вон, слова выдавить из себя не может. — А прикиньте, если ей дают денег, а она подойти купить стесняется? Язык отказал! — девчонки показательно громко рассмеялись и наконец пошли на обгон, ощутимо толкнув меня в плечо. Я нарочито замедлила шаг, чтобы они ушли подальше. Но они идут нарочито медленно растянувшись по тротуару на шаг впереди меня и как назло громко, меня обсуждают. Обгоняющие ученики подслушивают и хихикают, пристраиваясь недалече. — Девки, прикиньте, она не то, что мои слипоны носит, она и трусы донашивает мои! — нарочито громко объявляет Нинка. — Я видела, как мамка ей пакет собирала. Мужской дружный гогот. — Капец! Никакой совести у этой. Я бы на её месте лучше без трусов ходила. — дружный смех, на этот раз девчонок, к которому присоединился гогот ещё нескольких пацанов из класса, нагнавших нас и пристроившихся, чтобы поржать. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Я не выдерживаю. Останавливаюсь. Убеждаюсь, что они отошли вперед. Спрятавшись за кустиком у заборчика, снимаю трусы, догоняю Наташку, и сзади, ловким движением, напяливаю их ей на лицо! Пока та не поняла в чём дело, под дружный хохот и улюлюканье одноклассников, драпаю домой, понимая, чем всё это мне грозит, если догонят. Если… Бегаю я хорошо. Вразрез с моим недокормленным видом и хрупким телосложением, по физкультуре я всегда в числе первых, но волнение даёт о себе знать и запнувшись об собственную ногу, я её подворачиваю и падаю. При падении юбка задирается и я нервно одёргиваю ей рукой вниз, с облегчением убеждаясь, что ничего критичного не случилось. Юбку я ношу достаточно длинную. Но, радуюсь я лишь секунду. Радость сменяется осознанием того, что сейчас они, всей компанией, меня нагонят! Мальчишки тоже присоединились к погоне! А я… а я… Стыдно. Нестерпимо стыдно. От волнения ноги перестали слушаться. Я сижу на асфальте лицом к бегущей на меня толпе… Бессильно хватаясь за асфальт ладонями. Пытаюсь хотя бы отодвинуться подальше, спиной вперёд, при этом с ужасом понимаю, что не в силах встать и убежать. Вдруг моя спина упирается во что-то живое. В то, чего не было и не должно было быть посреди тротуара. Не успеваю сжаться, как меня поднимают и ставят на ноги сильные руки, а затем разворачивают к себе. — Давно бы так. — говорит Максим и ловко перебрасывает мой потрёпанный рюкзак на своё плечо, а затем, я не верю глазам, — сжимает мою руку и тянет за собой! — Бежим! Мы бежим, в сторону моего дома. Мысли путаются в голове. Мне помог он?! Да все девчонки в школе, отдали бы всё, лишь бы сейчас оказаться на моём месте! У нас в школе две категории девочек: одни мечтают жить в таком доме, как Максим, и выйти на его уровень, другим же, всё равно на его богатство, лишь бы была возможность сидеть и любоваться его чертами. А к какой категории отношусь я? Да я в общество никогда не вписывалась, особенно в общество сверстников. Мне как-то с соседками старушками общаться легче. Они всегда поймут и добрым словом поддержат. Пусть другие вокруг этого и не замечают, но я тоже девушка! Только я никогда не позволяла себе вестись на внешность людей, а на деньги тем более. Чтобы вестись, нужно быть достойной и самой иметь хоть что-то из перечисленного. Тем не менее, это не значит, что я совсем не замечала Максима. Попробуй его не заметь, когда половина разговоров девчонок в классе, только о нём. Пусть он и учится в параллельном классе, но о нём гудит вся школа. Я мало общаюсь, в основном наблюдаю за сверстниками. И вот, основываясь на этих самых наблюдениях, я всегда считала Максима слишком высокомерным и грубым, а он, оказывается, такой добрый! Почему-то чувство отчаяния внутри меня, постепенно перерастает в чувство безудержного счастья! — Подожди-ка! Есть идея! — повернулся он ко мне, ослепив искренней улыбкой. Я непроизвольно улыбнулась в ответ. — До тебя ещё долго бежать, а ты хромаешь. Заметил. А я так старалась не показывать, чтобы не испортить этот необыкновенный момент. — Заворачиваем! — командует он, мельком повернувшись и задорно подмигнув! Мы завернули в переулок и подбежали к богатым воротам, скрывающим один из самых шикарных домов в нашем городке, большую часть которого занимает частный сектор. Максим нажал замудренным ключом в отверстие двери и она чуть слышно щёлкнула, впустив нас. Тут же на меня кинулась огромная коричневая псина и я в страхе осела. Максим, до сих пор не отпустивший мою руку, другой рукой ловко перехватил радостно прыгающего вокруг пса за ошейник. — Сидеть! — теперь он отпустил мою руку, чтобы начать приветливо тискать пса. Я посмотрела на стремительно остывающую на ветре ладонь, которую только что отпустил парень. Странные ощущения… — Знакомься, Шах. Это Даша! Она друг. — при слове «друг», сердце радостно забилось. — Дружить! Понимаешь? — Я радостно кивнула вместо пса. Хорошо, что Максим ко мне спиной и моего позора не увидел. — Ты мой хороший! — продолжает трепать увесистую морду пса со свисающими щеками. Я покосилась на калитку, которая надёжно захлопнулась сразу после того, как мы вошли. В уме сравнив это ограждение со своим заборчиком из штакетника, высотой по мои плечи, которой при желании можно и перепрыгнуть, я почувствовала себя на удивление защищённой. Даже никакая погоня не страшна! Пусть весь класс целиком по ту сторону стоял бы! А главное, нас здесь не видно! Оттого и так спокойно. Я бы сказала, уютно, несмотря на пса. Разъярённую Наташку с задиристой командой поддержки, я гораздо больше, чем пса боюсь. — Идём! Наигравшись с псом, зовёт за собой Максим. — Ты всегда такая молчаливая. Даже не знаю, что у тебя в голове творится. — Угу. — не жаловаться же на то, что просто поговорить не с кем? — Но твой сегодняшний поступок убил наповал! Давно пора этих ненормальных на место поставить, хвалю. Не-не-не, — будто пугается он того, что при упоминании о моём «подвиге», я залилась краской, — нечего снова краснеть! Максим нагибается ко мне и всматривается в глаза. Смеётся? Кажется, да, но… Это так странно… Надо мной так, по-доброму, ещё никто не смеялся. Оказывается, это даже приятно. Какое-то своеобразное ощущение защиты. — Ну! Смелее! У меня дома тебя никто не съест, даже кот. — заверяет меня. — Он у тебя страшнее Шаха? — робко спрашиваю, вдруг испугавшись, и тут же теряюсь. — Страшнее Шаха, может быть только Мат! — Он… тоже большой? — сглатываю. — Типа каракала как у Наташки? — Максим улыбается, глядя на то, как округлились мои глаза, зато язык развязался. — Да пошутил я! Он мамин, сиамский. В отличие от Шаха, с дурным характером. Вот отец на него матом и ругается. Мой отец нецензурно не выражается, но этот кот исключение, вызывающее потребность крепко высказаться. В общем, прикипело к нему — Мат. Мама даже на Матвея пыталась переименовать, но папа упорно его Матом зовёт. — Матом, это… — я смутилась. Неловко же уточнять. Подумает непонятливая. — Ага, когда в прямом, а когда и в переносном смысле. — отвечает и без стеснения приблизившись, вглядывается в моё лицо, наслаждаясь реакцией. Видимо, смущение на моём лице слишком явное, раз Максим, взметнув и опустив брови в такт каким-то своим мыслям, выходит из моего личного пространства. Наверное, я совсем дикая. Подумает, что со мной совсем неинтересно и больше никогда не заговорит. Почему-то от этой мысли стало невыносимо горько.