Странно, учитывая, что одиннадцать лет до этого, я без этого общения как-то обходилась. Надо не выглядеть забитой дурой, а хоть что-то сказать… — Мне кажется ты что-то хочешь сказать. Я прав? — опережает он меня, будто прочитав мысли. Киваю, но что сказать до сих пор не представляю и тут навстречу идёт спаситель! Тот самый Мат! Он с царственным видом проходит мимо Максима и понюхав меня вдруг начинает усердно тереться чуть ниже колен. — А у нас Дуська милая. — осмелев, ответила я. А, может, он не понял кто такая Дуська? — Кошка. — добавляю ещё более неуверенным голосом. — Ма-а-ам! — зовёт Максим открыв дверь в дом. Как громко! — Я сегодня не один! Меня буквально затягивают за собой на кухню, да так стремительно, что я еле успеваю скинуть обувь, пробегая вслед за парнем прихожую. Он-то высокий! Его один шаг — два моих! А если ещё и шагу прибавит, то совсем сложно поспевать. — И кто у нас здесь? Дарья?! Неожиданно… — я на миг сжалась, боясь, что меня как прокажённую прогонят из этого шикарного дома. Ведь и правда… Что я тут делаю? Стою, потупив глаза. — З..з-здравствуйте, тётя Женя. — стараюсь говорить громко, но имя Максиминой мамы, почти съедаю шёпотом. Тётю Женю все знают. Она в параллельном классе в родительском комитете, но то всеобщие спортивные мероприятия на всю школу устраивает с призами, то в поездки с отличниками ездит. Она мастер спорта, но непростой. Говорят, у неё по городу сеть крутых фитнес-центров. Сама я не знаю. Ни разу не была в таком, разве что в фильмах по телевизору видела. — Проходи, не стесняйся. Максим покажи Даше, где руки помыть. Я в честь сегодняшнего дня и на завтра уже вкусняшек наготовила. Вместе и оцените! — Спасибо мам! Ты лучшая! — Максим подлетел к маме и поцеловал, получив в ответ любящий взгляд и тут же рванул ко мне, хватая за руку и таща за собой. — Вот мыло. — кивает на дозатор, висящий на стене. — Давай быстренько мой. Мама добрая, но ждать не любит. — Максим, не дожидаясь пока я соображу, уже взял меня за запястье и поднёс руку к дозатору. Божечки! У них дома даже он автоматический! И для щёток с пастой приспособа какая-то висит, — голубым светится. Я стушевалась, не смея поднять глаза на парня, но пока стою спиной к нему, всё же решилась спросить: — Что я здесь делаю? — в ответ тишина. Вместо этого, сзади, меня взяли за плечи, отчего я вздрогнула. — Даша, посмотри на меня. Зачем он о таком просит?! Знает же как тяжело посмотреть в лицо хоть кому-то, даже так, через зеркало… Тем более в его лицо. Хотя нет, он как раз не знает. Всегда в школе холоден и спокоен, а сейчас, его будто подменили. Нет, в школе он не груб и очень общителен. Но сейчас Максим другой, без равнодушия во взгляде… Стоит и улыбается, глядя на меня через зеркало. И так близко… Почти обнимает меня со спины, если положение рук на моих плечах, можно назвать объятиями. Не выдерживая, тушуюсь, опуская взгляд. Меня вообще если кто и замечает, так это чтобы поругать или дать поручение и уж потом поругать, но вот рассматривать мой тщедушный скелетик, ещё никому в голову не приходило. — Не отводи глаза. Смотри смело. — похоже, я вся покраснела. Никто, кроме моей семьи не подходил ко мне так близко… Силясь ответить, так как уже бы пора, ведь Максим всё ещё ожидает от меня действий, я нашла силы сделать кивок. Во рту от волнения пересохло. Сердце в груди колотится как бешеное. Интересно, снаружи его бешеные толчки сильно видны? — Ресницы тоже не опускай. — звучит почти как приказ, но мягко. — Это тяжело. — пересохшими губами, не только от волнения, но и длительного отсутствия пищи во рту, ответила я. — Смотри, мы с тобой похожи. — слышу по голосу, что улыбается. Да чем мы можем быть вообще похожи? Кто он, а кто я! Хоть одно сходство и я помру счастливой! — в поисках ответа робко, но всё же поднимаю взгляд на зеркало. — Наши волосы одного оттенка. Светло-русый с пепельным оттенком. — негромко, в макушку, произносит Максим, медленно спуская свои ладони с плеч, скользя по рукам. — И правда… — глупая радость захватила каждую клеточку моего тела! — И брови одного цвета, и… — он отчего-то остановился так и не продолжив, но явно что-то ещё заметив. — Только ты вон какой большой и красивый… — выдала неожиданно даже для самой себя. — А ты хрупкая и нежная, как и положено девочке. Согласись, смотрелось бы сейчас странно, будь ты моего телосложения. Из меня вырвался смешок. Я действительно красочно представила. — И глаза почти одного оттенка. — продолжает. — Ничего подобного! У тебя зелёные, необыкновенно чистый цвет, а у меня болотные какие-то. — заступаюсь за его глаза. Вот прямо оскорбило меня такое сравнение! Как он такую красоту может с моими сравнивать?! — Не болотные, а каре-зелёные. — нравоучительно. — Между прочим, довольно выразительные. На последнюю реплику я отреагировать не успела, зато отреагировал мой живот, таким громким завыванием, которое в акустике громадной ванной комнаты, прозвучал оглушительно. Со вчерашнего дня ничего не ела, если не считать пирожка, которым изредка подкармливающая меня, баба Поля угостила. Инстинктивно, всё ещё мыльными руками, хватаюсь за живот и не знаю куда деться от стыда. Бедная, униженная ещё и голодная. Не хочу, чтобы он видел меня такой! Мачеха вчера была в ярости и оттого поддала лишнего. Стоило мне показаться на кухне, высказав, что я никчёмная дармоедка, она даже к холодильнику меня не подпустила. Хотя в такие моменты её нервных срывов, холодильник у нас лопается от закусок. Что ни говори, а закусить она любит как следует. Её понять можно. Я ей ни к чему, хоть и собственных детей у неё нет, а отец по полгода дома не бывает. Да и тот, вечно пеняет мне, будто сомневается, что я ему родная. На заработки уезжает, а когда приезжает, покупает Наталье Алексеевне обновки и забивает холодильник вкусной едой. Прогуливают привезённые деньги, и он снова уезжает. Ему особо не до меня. Да и до развода с мамой так было. Он сам как-то по пьяни тёте Наташе рассказывал, что отсудил меня, чтобы мать позлить. Он всегда много на вахте получал, а она на момент развода была в затруднительном положении. Что, впрочем, не мешало ей через пару месяцев уехать за границу и окончательно порвать с нами все связи. Вот так всё в моей жизни и перевернулось. Теперь к школе, отец мне разве что учебники покупает, чтобы соседи на него совсем уж не косились, а главное, Наталью Алексеевну не донимали разговорами с тем, что меня до ума доводить нужно. Так было в пятом классе, когда я без тетрадей в школу пошла. Учителя мне двойки ставили за то, что у меня тетрадей, атласа и контурных карт нет. А я ничего поделать не могла, пока не выдержав, позорно не разревелась. Ещё бы! Учитель был в ярости, когда я, примерная отличница, в очередной раз не выполнила задание! Так на эмоциях я и выдала, что мне их никто не собирается покупать. Раньше-то мама на счёт учёбы строго меня держала и такой контраст изначально списали на мое нежелание учиться. Учитель тогда отдал мне свой атлас и дал тетрадь, но вот слух такой, нехороший, пошёл. Тем более, жена учителя, Виктора Викторовича, на обувной фабрике, где трудиться моя мачеха замдиректора работает. Она ей и пригрозила, что будет удерживать с зарплаты. Вот дома скандал был, на мою голову… Тысячу раз пожалела, что в школе рот открыла. Ещё и отец как раз в тот день вернулся. Поговаривают, у отца там уже другая семья есть, но я в это верить не хочу. А спросить спрашивала. Отец не ответил, а по его взгляду я поняла лишь то, что он злится. А на что злился: на мой бестактный вопрос и бестолковость, или же, на то, что это горькая правда, — мне не разобрать. — Ау… Дарья. Ты чего поникла?! Давай ещё разок. Смелее на меня посмотри. — голос действительно пропитан заботой. Так… непривычно… Теряюсь. Нужно хоть что-то ответить, отреагировать… Но что? Если не отвечу, наверное, могу обидеть. Вдруг подумает, что я не рада тому, что он меня спас, и, вообще… ему. Растерянно смотрю на свои до сих пор намыленные, частично обтёртые об себя руки и судорожно соображаю. Кажется, даже лоб вспотел. — Ладно. Прости. Может быть, для тебя действительно это всё слишком. Можешь не стараться. Просто смывай уже мыло и пойдём есть. Послушно смываю. — Даш, можешь подождать меня пару минут здесь. Я быстро. Киваю. Присядь пока. — кивает на белый пуфик стоящий ближе к двери. Но через несколько минут заходит тётя Женя, держа в руках коробочку с прозрачной крышечкой, под которой красуются розово-голубые, плотно прижатые друг другу валики. И ещё что-то держит, в маленьком пакетике. — Как хорошо, что ты к нам зашла! Я как раз разбирала ящики в гардеробной и ломала голову, куда это деть. — Зачем? — неужели такую прелесть можно захотеть отдать? Но спрашивать о таком наверно не тактично, поэтому я не задаю этот вопрос.