Владыка постоял, не веря, посмотрел на усевшегося на песок Чета, скрестившего ноги и любовно поглаживающего клинки. – Иди, – сказал тот насмешливо, – разбирайся со своей женщиной. Только не убей ее. Иначе придется похищать еще одну, а вторую Рудлог я не выдержу. Ангелина отпустила щит, но устояла, только шаталась, как пьяная. Тучи уходили с неба, снег таял, люди потрясенно молчали. Ее знакомая поднесла ей воды, и она, сбросив с себя покрывало, жадно пила, закрыв глаза и отходя от липкого позорного страха. В голове было пусто. Они живы. Она жива. – Может, мне посадить тебя на цепь, принцесса? – раздался сзади рокочущий голос. Ани оглянулась – в глазах дракона был гнев. Подняла упрямо подбородок, расправила плечи. – Неужели вы думаете, что это меня удержит? Нории посмотрел на нее, склонив голову, и она заметила, что он весь серый, будто из него ушло сияние, и исхудавший, как будто не ел неделю. Смертельно уставший, гневающийся дракон. – Дай мне прикоснуться к тебе, – сказал он. Ангелина поколебалась, протянула руки, но дракон покачал головой, приблизился, повернул ее к себе спиной, поднял рубашку, прижался сзади голой холодной грудью и животом. Ей тут же стало прохладно, даже свежо, начал утихать пульсирующий огонь в теле, и она молчала, не вырываясь и не возмущаясь. – Может, – пророкотал он ей на ухо, – мне нужно заставить тебя быть со мной? Ты из тех женщин, что не покоряются ласке, но могут оправдать свою покорность, если их берут силой. Может, мне нужно решить за тебя, принцесса? Пока ты не погибла, спасаясь оттуда, откуда спасаться не надо? – Я убью тебя, – легко сказала она, совсем не боясь его. Нории засмеялся, щекоча ее ухо прохладным воздухом. – Что будет с этими людьми? – спросила Ангелина, наблюдая за кочевниками. – Я накажу их, они ослушались моего приказа, – ответил дракон. – Никто не должен был помогать тебе. – Не накажешь, – Ани повернула голову, посмотрела в зеленые глаза. – Отказаться было не в их воле. Нужно позаботиться о них. – Четери все сделает. Полетели домой, принцесса. – Мой дом на севере, – упрямо сказала она. – Отнеси меня домой. – Нет, – гулко ответил он. – Твой дом там, где я. Оказывается, достаточно пару раз полетать на драконе, чтобы привыкнуть к этому, найти самое удобное положение, понять, как скрываться от ветра. Чувствовать, когда твоя крылатая «лошадка» готовится снижаться или идти на разворот, знать, за что удобнее держаться, спокойно отпускать руки в минуты ровного полета и даже иногда приподниматься на коленках, чтобы посмотреть вниз. Или назад. Сверху горы были прекрасно видны, но они были далеко, будто кусочек другого мира, который Ангелине был пока недоступен. И, увы, мир этот удалялся. А нынешней ее реальностью был белый дракон с крыльями, покрытыми длинными перьями, и прижатыми к голове, трепещущими от ветра ушами, несший ее обратно в золотую клетку. Солнце клонилось к закату, когда они наконец долетели до дворца. Принцесса уже привычно сошла с подставленного крыла и, не посмотрев на обернувшегося мужчину, пошла в свои покои. Служанки встретили ее поклоном и неодобрительным «хорошего вечера, сафаиита», и Ани проследовала прямо в купальню, где с наслаждением скинула с себя пропитавшуюся потом и пылью одежду. Долго и настойчиво смывала с себя дорожную грязь, мыла волосы, чистила ногти и зубы. Так долго, что под конец уже скрипела от чистоты, а ей все было мало. Разглядывая себя в запотевшее зеркало, чтобы понять, нет ли ожогов от солнца, принцесса вдруг обратила внимание, что даже похудела немного со времени своего деревенского существования, и темные волосы отросли, и загар сделал цвет лица более здоровым и сияющим, и карие глаза уже не потухшие, а блестящие. И мозоли на руках чуть видны. Пусть она не красавица, но вполне себе приятная молодая женщина с крепким крупным телом, большой грудью и попой. «Кровь с молоком» – вот это про нее. А впрочем, с чего это она решила себя оценивать? Чистая одежда на чистое тело – вот высочайшее из удовольствий. Сейчас бы лечь, растянуться на кровати и лежать так, ощущая себя восхитительно легкой и живой, и не думать ни о чем. Проанализировать произошедшее можно завтра, а сейчас хочется пустоты и тишины. И полумрака, потому что слишком много эмоций и сил сегодня ушло, так много, что все чувства обострены до предела – и вот ты уже хмуришься от звука капающей воды, и яркий свет режет глаза, и туфли слишком грубы для кожи, поэтому в спальню идешь босиком, чувствуя под ступнями мягкий ворс ковров и прохладный камень мрамора. Но в спальне, у накрытого стола, Ангелину уже ждал красноволосый дракон, и принцесса, на миг ощутив досаду, спокойно подошла к нему, села напротив. На столе дымился чайник, лежал другой – не ее – мешочек с чаем, стояли чашки, а Нории что-то рисовал на бумаге, настоящей бумаге, и в руках у него был тонкий грифель. – Я решил дать тебе карту расположения оазисов, – сказал он, и она непонимающе изогнула губы, – ведь с твоим упрямством ты обязательно попробуешь снова. – Попробую, – согласилась Ани, с любопытством глядя на Нории. Постичь его логику не получалось. – Хочу быть уверен, что ты останешься жива до того, как я найду тебя, – пояснил дракон, склоняя голову и с насмешкой глядя на нее. – Очень предусмотрительно, – принцесса вернула ему улыбку, протянула руку, и он передал ей лист. – Смотри, я пометил расстояние между оазисами в часах, если рассчитывать на скорость идущего человека. Постарайся избегать мест, где заметишь песчаные фонтаны – это гнезда песчаников, обходи их далеко. Если наткнешься – ложись на землю, зарывайся в песок, они реагируют на движение. Щит используй в крайних случаях. А лучше забудь о побеге и оставайся со мной. Ангелина покачала головой, отложила лист. – Что такое эти песчаники? – Воплощенные духи пустыни. – Дракон налил ей чай, пододвинул чашку: – Пей. Не хмурься, принцесса. Это не дар, а просто так, для твоего удовольствия. Ангелина добавила сахар, размешала, поднесла к губам. Нории улыбался. – Пустыня – мертвая земля и жестокая, и духи у нее такие же. Песок и зной не могут смириться с жизнью и порождают чудовищ, которые засыпа́ют источники, луга и рощи, убивают все живое. Особенно ненавидят людей, потому что у нас есть душа, а у них – нет. По легендам, они думают, что если съедят много людей, то впитают их души и сами смогут стать живыми. – Вы не человек, а дракон, – поправила она. Было странно так сидеть и просто общаться, но на сегодня она уже навоевалась. Завтра, всё завтра. – Мы прежде всего люди, – спокойно возразил красноволосый, – как и все оборотни. Просто таково наше свойство, как твое свойство – полиморфия. Силы нашей ауры, как и твоей, достаточно, чтобы оборачиваться. Только у нас три формы, а у тебя их бесконечное множество. Красный наделил Рудлогов уникальной мощью, хоть и все семьи, имеющие в предках богов, обладают не меньшей. Просто каждая своей. Ангелина молчала. Зачем ей эта мощь, если нет знаний? У нее и щит-то получился случайно, больше от страха, чем от умения. И если бы не получился… Ее вдруг затрясло, горло сжал спазм, к глазам подступили слезы, и она перехваченным горлом, чуть не давясь, сделала глоток, потом еще и еще, стараясь скрыть с опозданием накативший откат от дневного ужаса. Скулы от сдерживаемых слез болели так, что хотелось кричать, и сладкий чай казался горьким. И снова запульсировал в животе горячий комок, и желание осталось только одно – чтобы дракон испарился, ушел отсюда и дал ей выплакаться и покричать в одиночестве. – Нории, – она едва выталкивала из себя слова, – я хочу отдохнуть. Оставьте меня одну. Владыка наклонил голову, красные волосы с вплетенным ключом скользнули по плечу, и принцесса со всей отчетливостью поняла, что он снова видит ее слабость. – Нет, – с неожиданной жесткостью пророкотал он, внимательно глядя на нее зелеными глазами, – я здесь хозяин. В голове зазвенело, и Ангелина с такой силой сжала чашку, что удивительно, как та не треснула. Она знала, что будет дальше, – это случалось и раньше, но давно, в другой жизни, когда от ее приступов ярости содрогался дворец. – Прошу вас, – сиплый, почти умоляющий голос, а в висках уже били молоты и в глазах пульсировали красные пятна, – уйдите. Немедленно. – Я еще не допил чай, – сказал Нории насмешливо, и она взорвалась. Дальше все было как в тумане. Отлетающий столик с разбивающейся посудой. Ураганный ветер, сметающий все в комнате и крутящийся вокруг нее свистящим штормом. Бьющиеся о стены драгоценные вазы, разлетающиеся на осколки зеркала, стучащие от ветра двери, тяжелая кровать, с жалобным скрипом скользящая по мрамору, кружащиеся светильники, плещущие вокруг себя огнем, стены, покрывающиеся трещинами, ходящий ходуном пол – и посреди этого спокойно сидел в кресле красноволосый мужчина, с сочувствием смотрел на нее и пил чай. Она что-то кричала, швыряла в него, била проклятиями, рыдала, и слезы извергались с такими спазмами, будто ее выворачивало наизнанку; за окнами уже слышались крики людей, треск ломающихся деревьев, стала прибывать вода, явно захваченная в купальне, а он все сидел, и смотрел на нее, и жмурился, и она хотела остановиться, потому что было невыносимо, ужасающе стыдно, но не могла. Раньше ее всегда останавливала мама, знакомая с фамильной яростью не понаслышке, но мамы давно уже не было рядом, и Ангелина выплескивала и эту боль, и много другой боли, и это, казалось, длилось бесконечно, пока в глазах не почернело, а тело не стало легким, как пушинка. – Сколько же в тебе необузданной мощи, – сказал Нории, вставая, шагнул вперед, словно и не было смертоносного свистящего и огненного вихря вокруг. – Как ты держала ее? Как не сожгла себя? Привлек ее к себе – бьющуюся, вырывающуюся, проклинающую, – положил прохладную ладонь на затылок и шепнул: – Спи. И Ангелина обмякла, с облегчением проваливаясь в забытье. * * * После он держал ее на руках и ждал, пока испуганные слуги расчистят выход из покоев. Кровать была засыпана осколками, ковры тлели, и Нории стоял у окна, чтобы Ангелина не дышала дымом. В дверь, шлепая по воде, заглянул Четери, присвистнул: – Смотрю, девушка опять ответила отказом? На сей раз очень убедительно. – Мы до этого не дошли, – Нории улыбнулся. – Страшно подумать, что было бы с городом, если бы дошли, – Чет изобразил на лице комический ужас. – Ты сад не видел. Деревья ближе к этой стороне просто с корнями повырывало. И как ты допустил? – Так нужно было, – туманно ответил Владыка, поглядывая на безмятежно спящую принцессу. От нее больше не шли волны испепеляющего жара, и не было ощущения, что внутри дрожит и рвется наружу тщательно сдерживаемый, заблокированный, грозивший ежесекундным взрывом огонь. – Знаешь, – сказал Нории задумчиво, выходя со своей ношей наружу, – если бы я ее уже не украл, я бы сделал это еще раз. Даже если бы Пески были зелеными, а наше племя – таким же сильным, как раньше. Она совсем не боится меня и не уступает ни на шаг. – Смотрю, тебе понравилось, – фыркнул Чет, шагая рядом. – А я-то думал, ты не любитель норовистых кобылок. Как-то ты неправильно за ней ухаживаешь, Нори, если девушка то сбегает, то пытается тебя убить. – Хочешь, украдем тебе еще одну Рудлог? – насмешливо предложил Нории. – Оценишь, как это, когда у женщины есть характер. Заодно и методы ухаживания сравним. – Ну уж нет, – красноволосый воин вдруг стал серьезным. – У меня нет твоего терпения, да и есть уже кого красть, Нори-эн. И, – он снова поменял тон, – кстати, когда вы поженитесь, постараюсь держаться отсюда подальше. Боюсь даже представить, что будет здесь твориться во время ваших семейных скандалов. Глава 9