– Послушайте, – добавляет Гардинер, – Ханна могла оказаться на Фрэмптон-роуд лишь по одной причине – если ей надо было припарковаться. У нас здесь все забито, а там у каждого дома подъездная дорожка, так что улица посвободнее. Вот и ответ. Вот та деталь, которую мы упустили. – Она точно парковалась в тот день на Фрэмптон-роуд? Не хочется обнадеживаться раньше времени, но, судя по выражению лица Гислингхэма, мы думаем об одном и том же. Гардинер отвечает не сразу: – Знаю лишь, что с вечера машина стояла не у нашего дома. Мне пришлось спуститься и помочь Ханне донести покупки. А вот где именно она оставила автомобиль, я не в курсе. Я собираюсь встать, однако Роб еще не закончил. – То есть этот извращенец похищает женщин вместе с детьми? – Я вижу, что Пиппа смотрит на него с тревогой. – Да? Вот на чем он повернут? Если верить новостям, в подвале нашли мальчика. Совсем маленького, как мой Тоби. – Честно говоря, мистер Гардинер, мы не уверены. Возможно, ребенок родился уже в доме. Пока девушка находится в состоянии шока, допрашивать ее нельзя. Мы еще не знаем, что именно там произошло. Роб нервно сглатывает и отводит взгляд. – Ваш сын жив, – тихо продолжаю я. – Жив и здоров. Вот что самое главное. Перед уходом Гислингхэм просит показать ему, где туалет, и девушка уводит его дальше по коридору. Мы с Гардинером молча стоим у двери, не в силах подобрать слова. – Вы занимались и другим похожим делом, так ведь? – наконец говорит Гардинер. – В прошлом году, когда пропала девочка. Дейзи, как ее там… – Да. – И кончилось все плохо. Хорошо, что это звучит не как вопрос, а как утверждение. – У вас тоже есть ребенок, если я правильно помню? От необходимости отвечать меня спасает возвращение Гислингхэма, подтягивающего брюки. – Идем, босс. – Мы обязательно будем держать вас в курсе, – сообщаю я напоследок Гардинеру. – И прошу, дайте мне знать, если наткнетесь в компьютере Ханны хоть на какое-то упоминание Харпера. Конечно, как только мы обнаружим… – Я хочу увидеть ее, – выпаливает Роб. – Если вы найдете Ханну, я хочу ее увидеть. Лучше б он этого не говорил. Господи, только не это… Я качаю головой: – Вам не стоит… – Я хочу увидеть ее, – дрожащим голосом повторяет Гардинер. – Она ведь была моей женой. – Он едва сдерживается, чтобы не заплакать в моем присутствии. – Серьезно, не надо, – говорю я, подходя ближе. – Ханна хотела бы, чтобы ее помнили живой, как на ваших чудесных семейных фотографиях. Роб внимательно смотрит на меня, а я мысленно пытаюсь убедить его: «Не смотри на то, что потом не сможешь выкинуть из головы. Уж я-то знаю. Я видел и теперь не в силах забыть». Он сглатывает и кивает. На лице девушки написано облегчение. * * * – Как думаете, он ее трахает? – спрашивает Гислингхэм, пристегиваясь ремнем в машине. Я завожу двигатель. – Ты даже не знаешь, живет ли она здесь. В любом случае прошло два года, и бедняга заслужил возможность двигаться дальше. Я понимаю, как трудно это бывает – отделиться от прошлого, не забыв его, и при этом не чувствовать себя виноватым при каждой улыбке. – Думаю, если еще не трахает, то скоро начнет, – продолжает Гис. – Она-то явно не против, как я вижу. Сам бы не отказался, залезь такая в мою кроватку. – Ты же вроде счастлив в браке? – удивляюсь я, включая передачу. Гислингхэм отвечает мне ухмылкой: – Смотреть-то не запрещается. * * * Мы возвращаемся в участок Сент-Олдейт. Бакстер притащил в оперативный штаб чистую белую доску и аккуратно выписывает события того дня из досье по делу Ханны. 6.50 Ханна оставляет няне голосовое сообщение. 7.20 Роб выезжает из дома на велосипеде. 7.30 (?) Ханна выезжает из дома. 7.55 Ассистент Джервиса отправляет сообщение Ханне: интервью переносится на 9.30. 7.57 Поезд Роба отходит с вокзала Оксфорда. 8.35 Звонит соседка няни и говорит, что та заболела (оставляет сообщение). 8.45–9.15 Ханну и коляску видели в Уиттенхэме. 8.46 Роб на вокзале в Рединге (камера наблюдения). 9.30 Свидетель замечает пустую коляску в «Денежной яме». 10.30 Найден Тоби Гардинер. Закончив, Бакстер отходит и надевает колпачок на маркер. – Итак, – обращается он к команде, – если предположительно Ханна так и не добралась до Уиттенхэма, что это нам дает? – Чертовски большой знак вопроса рядом с промежутком времени, когда ее якобы там видели, – иронично отвечает Куинн. По дороге с Кресент-сквер я как раз об этом и думал. Нашлось так много свидетелей, все они хотели помочь, но ошибались. Все до одного. – Там была целая толпа, – говорит Бакстер, просматривая показания. – Родители, дети, собаки… Издалека кого-нибудь перепутали с Ханной. Вблизи ее никто не видел, одежда без запоминающихся деталей. – Тогда почему эта похожая на Ханну женщина так и не нашлась? – спрашивает Куинн. – Газеты и Интернет несколько недель пестрили обращениями к возможным свидетелям. Раз она находилась в Уиттенхэме в тот день и выглядела примерно как пострадавшая, на ее месте стоило бы обратиться в полицию. Сомнения сержанта не убедили Бакстера. – Может, просто туристка или даже иностранка. Не хотела лишних проблем. – Лично меня больше всего интересует собака, которая не лаяла, – вставляю я. Эрика Сомер улыбается, до остальных доходит не сразу. – А, как в Шерлоке Холмсе? – высказывает догадку Эверетт. Я киваю. – Перепутать какую-нибудь молодую женщину с Ханной очень легко. А вот Уильям Харпер – это и правда огромный знак вопроса. Если он похитил Ханну на Фрэмптон-роуд и бросил ее автомобиль и сына в Уиттенхэме, неужели никто не заметил бы одинокого старика с коляской? Бакстер листает материалы в папке.