Харрисон откидывается на спинку стула. – Никак в голове не укладывается. Уолш казался более подходящей кандидатурой. – Знаю, сэр. Я тоже так думал. – Но ДНК не врет. Мальчишка от Харпера. – Да, сэр. – Кстати, насчет ДНК – что там с Гардинером? – Мы допросили его еще раз. Есть частичный отпечаток на клейкой ленте и следы ДНК на одеяле, в которое было завернуто тело, однако для обвинения этого недостаточно. Еще он, возможно, жестоко обращался с их няней. Пытаемся понять, единичный ли это случай. – Возможно? Вы с ней еще не поговорили? – Нет, сэр. Оказалось, что найти ее не так-то просто. Харрисон хмурится, а я мысленно ругаю Куинна. – Но вы не сбрасываете Харпера со счетов в деле Ханны Гардинер? Есть версия, что он совершил оба преступления? – Да, сэр. Эта версия все еще рассматривается. – А Служба уголовного преследования возбудит против Харпера дело, учитывая его болезнь? – Не знаю, до этого мы еще не дошли. – Надеюсь, тем временем он содержится в соответствующем учреждении? Я киваю. – В надежной лечебнице близ Банбери. На Фрэмптон-роуд он уже в любом случае не вернется. Дом, скорее всего, продадут. – Что ж, тогда у полиции долины Темзы будет хоть один довольный клиент. – В смысле, сэр? – Я о том богатеньком уроде, что купил вторую часть дома. * * * Я начинаю подозревать, что Куинн меня избегает – и точно, вот он, сидит на парковке в своей «Ауди» и ест сэндвич. Я стучу по стеклу. – Куинн? Он опускает окно, спеша прожевать кусок. – Что такое, босс? – Ты чего тут делаешь? – Как чего – обедаю. Я награждаю его скептическим взглядом, и Гарет из приличия принимает стыдливый вид. – Пиппу Уокер еще не опрашивал? – С этим вышла проблемка, босс. Вот оно что. – В чем дело? – Не можем ее найти. Я в упор смотрю на Куинна, пока он не перестает жевать и не засовывает сэндвич обратно в пакет. – Знаешь, есть такая штука, называется «мобильный телефон»… Он краснеет. – Да, только у нас нет нужного номера. Тот, что она оставила, недоступен. Простите. Сэр. Куинн зовет меня «сэр» только в том случае, когда знает, что серьезно облажался. Видимо, смирился с судьбой и решил стойко принять удар. – Она давала показания в пятнадцатом году, должен быть адрес. – Арундел-стрит. – Он кивает. – Вот там и начни. Логично, если она вернулась туда, где жила раньше. – Хорошо. – Куинн заводит машину. – Не волнуйтесь – сам напортачил, сам все исправлю. * * * – Констебль Сомер? Это Дороти Симмонс из «Холман иншуарэнс». Мы с вами говорили о коллекции доктора Харпера, помните? – А, да, спасибо, что перезвонили, тем более на выходных. – Я просмотрела фотографии, что вы мне отправили, и сравнила их со снимками из нашего файла по доктору Харперу. Вы правы, некоторые предметы совпадают. – Они дорого стоят? – Еще как. В две тысячи восьмом году коллекция доктора Харпера оценивалась примерно в шестьдесят пять тысяч фунтов. Я все пыталась заставить его провести повторную оценку – думала, вдруг сумма страховки уже мала. Но на письма он не отвечает. – Спасибо, мисс Симмонс. Вы мне очень помогли. – Кстати, не знаю, важно ли это, но у мистера Уолша вы нашли не все нэцке. Нескольких фигурок не хватает. – Самых дорогих? – Нет, только одной дорогой, а остальные как раз представляют наименьшую ценность. Вдруг пригодится… «Может, и пригодится», – думает Сомер. Если Куинн прав, то Уолша и вправду интересовали только самые дорогостоящие статуэтки. «Семейная история», «наследие»… Ну да, конечно. В любом случае возникает любопытный вопрос. Где же остальные нэцке? * * * У Куинна все по-прежнему идет плохо: поиски на Арундел-стрит оказались напрасными, а вернувшись в участок в начале четвертого, он первым делом видит Гислингхэма. – Нашел водителя автобуса? Крис удивленно смотрит на него, думая: «Ты заварил эту чертову кашу, ты и расхлебывай». – Нет, – отвечает он вслух. – У меня есть свои дела. Куинн проводит рукой по волосам. Своей прической он гордится и тратит на нее много времени, что по какой-то причине ужасно раздражает Гислингхэма. Наверное, это как-то связано с лысиной на затылке, которую он стал замечать в зеркале по утрам. – Конечно, – говорит Гарет. – Извини. Просто Фаули на меня наседает.