* * * Утро понедельника. За завтраком Алекс рассказывает мне, чем они с мальчиком собираются заняться. Покормить уток, покачаться на качелях, прогуляться вдоль реки. Как будто она составила целый список дел, которыми когда-то мы занимались с Джейком. Я так не могу. Слишком рано. И разве это справедливо – втягивать мальчишку в жизнь, созданную для другого ребенка? Или я просто ищу отговорку? Правда, сейчас она мне и не требуется. Когда я захожу, все уже собрались в штабе, включая специалиста по распознаванию речи. Видимо, слухи расползлись, потому что атмосфера просто накалена от ожидания. – Итак, что у нас? Аналитик поправляет очки на носу. Он явно не привык выступать перед большим количеством людей. – Что ж, я проверил догадку детектива-констебля Бакстера, и да, это возможно. Доказать не могу, но диаграмма спектральных помех действительно может означать… – Стой, давай-ка на человеческом языке. Парень краснеет. – Судя по фоновому шуму, то есть качеству звука, можно предположить, что голос был записан. Сейчас точно нет никакого шума. Все затаили дыхание. – Уточним, – говорю я. – Вы думаете, что Гардинер включил старую запись, что-то из своей голосовой почты? Аналитик кивает: – На сто процентов утверждать не могу. И все-таки это возможно. И становится понятно, почему звук кажется немного глухим. – К тому же Ханна не называет никаких имен и не упоминает время, – спешит вставить Бакстер, наслаждаясь своим успехом. – Ничто не привязывает ее сообщение к конкретному дню. Я опять смотрю на временную шкалу. – Ладно, попробуем предположить. Гардинер убивает Ханну в ночь на двадцать четвертое июня, после того как она застает его в постели с Пиппой Уокер. Роб прячет тело в сарае Харпера, а когда Пиппа возвращается в полночь, не пускает ее – вероятно, все еще вытирает кровь. На следующее утро подделывает звонок от Ханны в шесть пятьдесят, как будто супруга жива. Однако остается другая проблема. – Я поворачиваюсь лицом к собравшимся. – Звонили с домашнего телефона, а это значит, что в шесть пятьдесят Гардинер должен был находиться на Кресент-сквер. В самом начале мы исключили его из списка подозреваемых, так как ему не хватило бы времени доехать до Уиттенхэма и затем сесть на поезд в семь пятьдесят семь. И тут по-прежнему не складывается. – Он мог успеть, сэр. Это Сомер с задних рядов. Она встает и выходит вперед. – Что, если его не было на том поезде? Бакстер хмурится: – Нам известно, что был. Есть видео с камеры, где он выходит из поезда в Рединге. Эрика качает головой: – Да, мы знаем, где он вышел. Но где именно он сел? Сомер глядит на Гислингхэма, тот кивает. – Ты права. В Оксфорде в тот день система видеонаблюдения дала сбой. Сомер рассматривает карту: Уиттенхэм, Оксфорд, Рединг. – Не мог ли он сесть на поезд здесь? – Она показывает на станцию Дидкот-Паркуэй. На полпути из Рединга в Оксфорд и всего в пяти милях от Уиттенхэма. Гислингхэм проверяет расписание на телефоне. – Поезд, выходящий в семь пятьдесят семь из Оксфорда, останавливается в Дидкоте в восемь пятнадцать. – Отлично, можно проработать этот вариант. – Я беру маркер и рисую еще одну шкалу. – Если Гардинер выехал из Оксфорда сразу после того, как оставил голосовое сообщение, во сколько он добрался бы до Уиттенхэма? Гислингхэм размышляет: – На машине в такое время всего за полчаса. – То есть в Уиттенхэме он в семь тридцать или, может, семь двадцать пять. А выехать оттуда надо около семи пятидесяти, чтобы успеть на поезд в Дидкоте в восемь пятнадцать. Хватит ли на все времени, вот в чем вопрос. Бросить машину, отвезти коляску на холм, оставить там сына – и все это меньше чем за тридцать минут… – Думаю, да, сэр, – отвечает Сомер. – Впритык, но возможно. Он успел бы. Гислингхэм кивает, Бакстер тоже. Только один человек так и не промолвил ни слова. Куинн. * * * Выйдя из штаба, Гислингхэм хватает Куинна и заводит в соседний пустующий кабинет. – Что за хрень? Тебе жить надоело? Фаули и так уже на тебя косо поглядывает. Если так продолжится, скоро он все поймет. Стоявший спиной к нему Гарет медленно поворачивается. Гис никогда не видел его таким изнуренным. – В чем дело? Что-то не так? Сержант грузно оседает. – Она соврала. Пиппа соврала в своих показаниях. Это мелочь, но я-то знаю. – Ты о сообщении? – Гислингхэм выдвигает себе стул. Куинн кивает: – Она утверждает, что тем вечером отправила Гардинеру сообщение, а я видел все эсэмэски на ее телефоне. Ничего она тогда не писала. – Может, удалила? – У меня такой же мобильный. Удалишь одно – удаляется вся переписка. Сообщения в тот вечер не было. – Он опускает голову на ладони. – Твою мать, это какой-то кошмар… Я пытаюсь во всем разобраться, но становится только хуже. Фаули арестует Гардинера на основании показаний ненадежного свидетеля, а если я хоть что-нибудь об этом сообщу, то окажусь в дерьме по самую голову. – Ладно. – Гислингхэм переходит в режим оказания помощи. – Просто достанем ордер на проверку ее звонков и сообщений, и ты будешь чист. Показания в любом случае надо подтверждать. – Но в суде обязательно поинтересуются, зачем нам чертов ордер, если она всего лишь свидетель – можно ведь и так попросить… – Ну да, – отзывается Крис. – Придется тебе придумать ответ на этот вопрос. – Ты же знаешь, что Пиппа выдаст меня, как только ее прижмут? Сразу ляпнет, что была у меня дома, что мы… – Так у вас что-то было? – Нет, я же говорил. Однако Куинн вспотел, как будто он все же виновен. – Слушай, тогда тебе лучше самому во всем признаться, – советует Гислингхэм. – Признайся Фаули, что сдурил, и надейся, что он не предпримет серьезных мер. И между тем сосредоточься на чем-то полезном. Например, достань этот гребаный ордер. – Хорошо. – Голос Куинна звучит немного бодрее. – И, кстати, постарайся вести себя как обычно – то есть нагло и самодовольно. А то у меня мурашки по коже от Куинна, который ценит других людей. Сержант едва заметно улыбается. – Попробую, – говорит он. * * * Допрос Роберта Гардинера, произведенный в полицейском участке Сент-Олдейт, г. Оксфорд