— Перво-наперво я хочу отплатить графу Мялису за наш вполне приятный разговор. Но ещё я рассчитываю на ответную услугу от Рания, — я прислонил ладонь к верхней половине груди, практически к шее. — Ты же в курсе, насколько сложно запросить у дворфов изготовления наргодат. Очередь не сдвинется и на миллиметр, даже если ты из ксатов. Но вдруг я смогу через Рания оставить заказ? Не мне тебе объяснять, насколько тяжело по крупицам что-то собирать. Для меня — это моя особенность, а у тебя всё дело в провидение. Кстати, ты так и не сказала, что смогла выяснить из книги. — А, я… Да, я… — эльфа робко пожала плечами и грустно улыбнулась. — Оно… Оно как провидение богов у Шадота. — Он что-то с хлебом может делать, если я не ошибаюсь. — Откуда ты… — Я разговаривал с Мялисом. — Он даже такое рассказал? — я в ответ молча кивнул. — Зерно, посаженное Шатодом лично, оно засуху переживёт, и ливень, и град, и урожай даст в два раза больше. А моё… Я ещё до конца не поняла, но тоже что-то делать руками с полем. — Разбрасывать удобрения? — Раская испуганно, и даже несколько задумчиво уставилась на меня. — У тебя же что-то связанное с побуждением малой жизни к добрым свершениям. Это может быть связано с червями в земле, или мышами. Первые будут лучше ворошить землю, перерабатывать удобрения и насыщать землю, а вторые не будут уничтожать урожай. — Да, оно может быть и так, — дрожащим голосом произнесла эльфа, на её глазах проступили слёзы. — Как правителю, Ранию повезло иметь в родственниках тебя и Шадота. Вы же работать на полях будете не больше трёх недель в году, а урожай получите чуть ли не в четыре раза больше обычного. Да, за полем следить надо, но есть же крестьяне. Четверть урожая отдаёте им, четверть налогом и Ранию, а оставшаяся четверть идёт вам двоим. То есть за три недели труда вы будете получать столько же, сколько обычные хлеборобы получают за год усердной работы. Три недели поработали на полях и вольны заниматься своими делами. Деньги у вас будут от продажи урожая, и тратить их ты сможешь на магические исследования. В прошлый раз ты сказала, что стесняешься своего немагического провидения — но именно оно может исполнить мечту любого мага. Оно даст тебе деньги и свободу к магическим исследованиям, даже в плоскости обработки земли. Раская слушала меня, чуть приоткрыв рот от удивления, под конец она даже ахнула от осознания, что именно получила в свои руки. Я же постарался добродушно улыбнуться и задумчиво посмотрел в крохотное оконце, в которое робко стучалось предвесеннее солнце. Эльфийка успокоена и задобрена, остался последний штрих. Не факт, что у меня получится, но мне больше нечего сказать. Да и устал я с самого утра рассказывать, что, чего и как делал все эти две недели. — Закончим на сегодня, — я медленно встал и поправил плащ с паранаей. — У меня после обеда занятия с магистором, надо подготовиться. Если вдруг надумаешь передать весточку Ранию, то… Я через два дня уезжаю, а послезавтра собираюсь зайти к Густаху. Можешь передать сообщение через него. — А, да, я… Я подумаю о сообщении, — Раская хотела протянуть мне обе руки, но резко прижала их к груди. — Спасибо, Ликус. Я не думала о своём провидении с такой стороны. — Было бы за что, — я невольно ухмыльнулся. По возвращении в барак я не ожидал, что застану Улу, пародирующую летнее солнце. Намывая пол в первой комнате, подскочив при моём появлении и поклонившись с мокрой тряпкой в руках — девочка всё продолжала лучезарно улыбаться. На уголках её глаз нет-нет да показывалась крохотная капелька, а голос немного гнусавил из-за заложенного носа. — Случилось что-то хорошее? — Не знаю. Ой, то есть, знаю, просто не знаю когда, — с широкой улыбкой ответила Ула. Я жестом показал развивать мысль дальше. — Меня братик из академии заберёт. — Когда он сам получит вольную, то ты поедешь вместе с ним? — Не сразу, — обиженно пошептала девочка. — Он получит вольную через два налима и сначала уедет, потом вернётся за мной. Братик станет авантюристом, а я буду жить где-то в городе. Братик сказал, что сам мало знает, но обязательно всё выяснит. — Через два налима и я поеду из академии, так что у Каира будет компания, — я положил руку на голову девочки и легонько потеребил волосы. — Ну ведь хорошо, что ты всё время будешь с братиком? — Да! — Ула довольно прищурилась и чуть не порвала рот в улыбке. А после опомнилась и спросила, нужно ли ей идти на кухню и зажигать свечи. На письменном столе меня поджидала гора работы, следовало подготовить свитки с печатями, и продолжить изучать книги по оберегам и зельям защиты от скверны — но это всё вечером. Сейчас же мне хотелось набраться сил перед занятием с Кузауном, но к еде за обедом я притронулся не сразу. И дело не в сказанном Улой — я был искренне рад за девочку. Я минут пять неподвижно сидел за обеденным столом, заворожённо смотря на кусок хлеба. Вспомнился недавний разговор с Раскаей о её достижении. Только сейчас я понял огромную разницу между прошлым немагическим миром и миром нынешним. В прошлом мире достижения — они именно что были своеобразным списком достигнутого. Перешёл из детского сада в школу — вот достижение «Первоклашка» и одно очко характеристик в подарок. Закончил девятый или одиннадцатый класс — вот достижение «Выпускник школы», а в награду очки характеристик и даже навыков, если выпустился с золотой медалью или другими грамотами. На окончание бакалавриата и магистратуры своё достижение и свои награды, и даже если впервые нашёл работу или уволился, всё равно будет достижение и очки в подарок. В нынешнем мире достижение — одно на всю жизнь, получаемое сразу после рождения. Да, у меня их немного побольше, и у сестры их два, но одно связано с воплощением в форму ксата. Я теряюсь в догадках насчёт третьего достижения, которое было изначально, но сейчас у меня их вообще четыре, два закрыты и открыть их не представляется возможным. Но даже если забыть обо мне как об аномалии, то всё равно у разумных всегда только одно достижение. И оно каким-то образом влияет на само мироздание, окружающие вещи и материю. Жених Раскаи самим фактом собственноручного засевания поля увеличивает всхожесть зерна. Это нонсенс — но что-то подобное явно объясняется магией. Возможно, мана в телах обладает каким-то индивидуальным зарядом, воздействуя им на материю. Если бы я только мог заказать у ксатов особый кристалл оценки и изучил ману и магию в моём лог-листе — то многое бы прояснилось. Но, увы, из-за драконов придётся собирать информацию по крупицам. На занятии с Кузауном магистор первым делом проверил наргодат, изготовленный в лаборатории тёмного эльфа. Узор на цилиндре направлял ману в обе стороны и вполне логично проверить их обе, но Кузаун раскрутил цилиндр и только ему ведомым способом выбрал направление для одностороннего теста. Магистор прислонил к сторонам магические печати и подал во входную сторону порцию маны: печать моргнула синим, после энергия перешла на рисунок и волной умчалась ко второй печати. Осмотрев свитки и одобрительно кивнув, Кузаун потребовал объяснений о моём личном узоре, содержащем излишне много ломанных линий и углов. Пришлось не поскупиться на объяснения, и магистор завалил меня дополнительными вопросами как студента на экзамене. Разговор с личного узора перешёл на распределение магической энергии в материи и её потоки; а закончили мы возможными комбинациями заклинаний в жезлах и их структурах. — За эти налимы ты достиг того, чему обычные подмастерья учатся многие годы. Твои знания поверхностны, но за стенами академии ты не ограничен в выборе источника знаний. Ты и так многого желаешь, — Кузаун сложил руки в замок и пристально всмотрелся мне в глаза. — Обучающий кристалл выдержит двадцать пять периодов обучения. Хлар’ан поставил меня в известность. За одно лето столько величия не накопить, Лик’Тулкис. И мест в душе для заклинаний столько не освоить. — За два лета это тоже проблемно исполнить, господин магистор. — Стало быть, ты решил воспользоваться правом прервать обучение на два года? — Другого варианта мне не дано. И не факт, что я вообще смогу накопить даже десять величия, не говоря уже про места в душе для заклинаний. — Тогда зачем тратить пять тысяч имперских золотых на кристалл, если не уверен, что сможешь им воспользоваться? — Мне нужно накопить двести тысяч на оплату обучения. Пятью тысячами больше, пятью тысячами меньше — какая разница? — Ты не допускаешь мысли, что не успеешь их накопить? — Другого варианта мне не дано. — Что же даёт тебе такую уверенность? Золотая Кваралитская масса, которую ты получил в день праздника поступления, или литр структурного раствора, приготовленный с Хлар’аном? О, Лик’Тулкис, не стоит так удивляться, в магистрате слепцов нет. Всё происходящее в стенах академии нам известно, мы с пониманием отнеслись к пропаже некоторого количества ингредиентов. Магистрат и лично господин архимагистор надеются, что, исполняя свой экзамен, ты воспользуешься трофеем с Нашласарского манула скверны. — Если магистор говорит о структурном растворе из золотой Кваралитской массы, то он заказан у алхимика в Магнаре. Но он может быть не готов, и тогда мне придётся воспользоваться раствором, приготовленным в академии. Надеюсь, магистрат с пониманием отнесётся к тому, что я не хочу терять и без того ограниченное время. — Конечно, Лик’Тулкис. Магистрат понимает твоё положение. — А магистрат поймёт, если я закажу искусственный кристалл магической… — Все кристаллы подотчётны, — резко отрезал Кузаун и ухмыльнулся, поняв, что кристалл я хотел заказать якобы для зарядки печатей. — Ты сам выбрал такие заклинания, тебе и находить способ их использовать. Сколько печатей наполнила Раская? — Три «Паутины» и столько же «Цепей притяжения». — Завтра на тренировку с фаронами, возьми по одному свитку. Магистрат хочет быть уверен, что ты запомнил слова заклинаний. На этом Кузаун завершил сегодняшний урок. На следующем занятии магистор углубит мои знания о воздействии структурного раствора на заллаи и принципов создания наргодат. К концу следующего налима мною будет создан личный замыкатель сигнального контура, тот самый подсвечник. Сейчас же я возвращался в барак с нехорошим предчувствием, ведь слова заклинаний я не учил. Ещё, мне до сих пор не совсем понятно, как работают заклинания и умения у других разумных, но одно я знаю точно — в использовании магических печатей есть подводные камни. Суммируя всё услышанное от Кузауна и Густаха, и утрируя до невозможности, то заклинания можно условно поделить на три группы по чистым затратам маны: до четверти тысячи, до половины тысячи, и всё что выше. Понятное дело, чтобы воспользоваться заклинанием, его нужно знать — но это обходят с помощью свитка. Если первую группу вписать в магическую печать, то свитком воспользуется любой разумный без распева заклинания. Во второй группе свитком без распева воспользуется только тот, чьей маной заполнена печать, а всем остальным придётся напрягать голосовые связки. При использовании свитков с последней группой заклинаний всем без исключения придётся распевать слова, но для запитавшего печать мага будет меньше строк. Но из-за массы условностей заклинания перескакивают из одной группы в другую, из-за типа магической бумаги, чернил или разной трактовки рун в школах магии. Школа Нуаска, например, «Ледяное копьё» переместила из первой группы во вторую. И хоть «Паутина» и «Цепь притяжения» всё ещё во второй группе, но три печати заряжены маной Раскаи. Я вообще не хотел ими пользоваться и даже пометил бумагу, чтобы не спутать свитки. Конечно, я собирался проверить кое-какую идею перед добычей полёвки, но Кузаун спутал мне планы. * * * Следующим утром, когда Ула разбудила меня и помогла умыться — я попросил её дождаться меня после завтрака. Перед уходом на тренировку я собрался кое-что сделать. Девочка округлила зелёные глазки, увидев большую золотую монету. — Господин? — робко произнесла Ула, дрогнув под моим тяжёлым взглядом. — Я хочу попросить тебя о помощи, — я аккуратно взял её ладошки и вложил в них золотой. — Мне нужно… Я хочу… Я не смог продолжить мысль, в горле будто встал ком. Лишь вздохнул, отгоняя слабость, и молча взял со стола свиток с «Паутиной», в нижних углах которого ногтем выдавлены небольшие чёрточки. Со свитком в руках я вернулся к девочке, мелко дрожащей и ошарашенно поглядывающей то на монетку, то на меня. Я встал перед Улой. И не смог открыть рта. Смотря в испуганные зелёные глаза, я поймал себя на мысли, что ещё не настолько морально пал, чтобы испытывать заклинания на неповинном ребёнке. Да, было бы неплохо узнать, могу ли я использовать свитки с чужой маной без распева, как это получилось с умением «Ледяного копья», ведь драконам в истинной форме произносить слова заклинаний не нужно — но ради этого знания не обязательно использовать невинное дитя как лабораторную крысу. Я ведь маме в глаза посмотреть не смогу, ибо нет отличия в беззащитных детях, будь то люди, эльфы, драконы или орки. Тяжело вздохнув, я ненадолго закрыл глаза и помассировал переносицу. Было такое чувство, будто от сердца отрезали кусок, и какая-то пустота теперь клубком иголок царапалась в груди. — Мне нужно, чтобы ты передала эту монетку братику. Я заставил себя улыбнуться и посмотреть в глаза девочке, от накатившего ужаса готовой расплакаться. От моей улыбки её всю передёрнуло, а когда я положил руку ей на макушку, то девочка инстинктивно вжала голову в плечи. — Каир ведь скоро поедет в город и станет авантюристом. Я хочу, чтобы эту монетку он потратил на качественное снаряжение и был готов, что мы с ним окажемся в одной группе. — Вы хотите помочь братику? — робко спросила Ула. — Не совсем. Я хочу нанимать его как авантюриста. Было бы проще объяснить ему напрямую, но… — У вас ведь сегодня баня, господин? Братик сегодня в вашей бане отвечает за доставку угля и дров. Вы сможете встретиться там. — Тогда передай Каиру, что я подойду после ужина. Не сразу, но подойду. — Хорошо, — девочка поклонилась и ненадолго задержала взгляд на свитке в моей руке. — Господин хотел с ним что-то сделать? — Он мне нужен на тренировке. Тебя он не касается. Выдавив из себя нервный смешок, я сказал Уле заниматься привычными делами. Сам же я быстро переоделся в тренировочную одежду и помчался за академический городок, прихватив свиток с «Цепью притяжения» и выписанные на отдельный листок слова заклинаний. На тренировочное поле я практически опоздал. Отвечавший за обучение новичков матон с вертикальным шрамом на губах уже было построил в линию фаронов и готовился отдать приказ к началу тренировки. С каждым днём они становились сложнее. На физические тренировки теперь мы вешали себе на грудь и спину утяжелители по двадцать килограмм. Неделю назад именно они стали причиной, по которой один из фаронов неправильно сгруппировался при приземлении и сломал себе позвоночник. Мешком с песком матоны оттащили кричащего от боли разумного за пределы тренировочного поля, и количество фаров стало двадцать два. Второй же причиной непосильно возросшей нагрузки была приходящая весна. В последние дни яркое солнце могло подтопить верхний слой снега, а ночные холода превращали его в ледяную корку, на которой мы частенько поскальзывались. Позавчера одна из девушек оступилась и сломала себе ногу, и количество новобранцев опять приблизилось к значению фарасара в шестнадцать бойцов. После разминки Клаус отправил фаронов заниматься фехтованием, и вызвал на поле семь матонов. У каждого в руках был широкий круглый щит, взятый специально для моей сегодняшней экзекуции. На первой тренировке ровно минуту я должен был не подпускать к себе матона, и считался мёртвым, если меня коснутся ладонью.