— Береги руки, Лик’Тулкис, — Клаус дал отмашку. Сначала вышел один матон. Отведённую минуту продержаться было нетрудно, гораздо сложнее контролировать силу замаха и вымерять точное место удара. Я мог бы как ошпаренный долбить посохом, но вибрация от ударов рано или поздно превратила бы мои руки в дрожащие культяпки. Так что я вымерял и анализировал стойку матона, кочки льда под его ногами, качание щита в такт дыханию — и в нужный момент бил в край щита. Он отклонялся в сторону, и защитник академии отступал. С двумя матонами продержаться тоже не составило труда: держа каждого по правое и левое плечо, я успешно подгадывал время для удара. Против трёх матонов было уже сложнее, приходилось всё время поворачиваться и крутится, но и это испытание я выдержал. Против четверых противников я продержался только благодаря удаче, покинувшей меня на следующем раунде. Я едва поспевал отслеживать перемещения пяти врагов, и меня постоянно хлопали ладонью по спине. Когда же на поле вышли все восемь матонов, Клаус разрешил им бить меня щитом. Только плашмя, конечно, но и этого хватало, чтобы спустя десяток секунд после начала раунда один морщинистый разумный падал на землю. И каждый раз ближайший матон показательно заносил щит и резко опускал, останавливая кромку в сантиметре от моих глаз. В реальном бою подобный удар с лёгкостью проломил бы череп, матоны таким нехитрым образом показывали мне смерть. Спустя несколько часов подобного спарринга началось следующее упражнение. Матоны отсыпали землёй круги, один в другом с уменьшением в два метра, от самого большого в двадцать метров в диаметре. Последний круг так и вовсе получился в два метра. Вначале матоны встали на границе большого круга и, собираясь делать по шагу каждые тридцать секунд, поставили мне задачу в течение десяти минут не подпускать их к следующему кругу. С этим проблем у меня не возникло. На следующем испытании диаметр кругов сузился, а потом ещё, и ещё — вскоре я перестал справляться из-за накопившейся усталости и постоянного бега от матона к матону. Следующим испытанием было преодоление стены щитов. Потом опять спарринг, потом вновь стена щитов. Каждый раз, когда я проигрывал или допускал ошибку — Клаус останавливал тренировку и доходчиво объяснял, что именно я сделал не так. Эти короткие промежутки дарили секунды отдыха, но, всё равно, на обеде в академической харчевне я едва удерживал ложку двумя руками. Они дрожали, пальцы едва сгибались, а в кистях, локтях и плечах болело как у старика-артрозника. После обеда начался второй этап особой тренировки, повторявший первый, но теперь матоны могли пользоваться любыми умениями. И они ими пользовались, теми же «Рывками» и «Ударом щита». Для меня же умения были под запретом, как и всегда до этого. В этом и был заключён второй смысл особых тренировок, когда как первый — в кратчайший срок «нарастить» мне мышечную память и реакцию. Ещё на первой тренировке Клаус объяснил, что умения запрещены для моего же блага. Сама моя жизнь зависит от того, смогу ли я без умений выстоять против ничем не ограниченного противника. Это не значит, что в настоящем бою я должен обходиться без умений, даже без базового «Рывка» — но я должен по максимуму экономить свои силы. Битву ведь можно выиграть двумя способами — продержаться дольше врага, или убить его быстрее, чем он убьёт тебя. Ну а раз ксатам по договором со Всеобщей Церковью разрешено владеть только посохом и кинжалом, то путь к победе выглядит очевидным. Ещё тренировки помогут мне подгадать время, когда противник соберётся использовать умения, и вобьют в мою голову правило убивать врага сразу, не дожидаясь раскрытия его потенциала. В конце сегодняшней тренировки, когда матоны с щитами ушли в башню, а я едва удерживал посох в руках — Клаус подозвал двух фаронов с самым низким показателем Воли, чтобы те стали манекенами для отработки печатей. Наверно, от усталости я не почувствовал угрызений совести, когда зачитал строки «Паутины» и молочного цвета шарик попал в грудь фарона. Его ноги белёсыми нитями привязались к земле, а система тут же оповестила, что заклинание будет действовать ровно десять секунд. Во второй раз «Цепь притяжения» сорвалась с моей руки шариком цвета старой ржавчины, под ногами фарона вспыхнула печать сходная свитку. Разумного сорвало с места, и он как огромным «Рывком» преодолел семь метров, врезавшись в меня и сбив с ног. Вот только от усталости я не почувствовал и как сработали печати, заряженные Раскаей. Я просто не понял момента, когда подал ману в печати и заклинания активировались. Неприятно, но ещё будет возможность их проверить перед добычей полёвок. — Лик’Тулкис, мы извещены о предстоящем в следующем налиме, — сказал Клаус, отпустив фаронов. Они безмолвной покачивающейся линией побрели в башню. — Магистрат поставил меня возглавить твоё сопровождение, вместе с шестью другими матонами и фарасаром. — Хорошо, а то вместе с нами туда попрётся два десятка не самых приятных личностей. — Это неважно, нам приказано не допустить происшествий. Дам совет, — Клаус взял в руку покрытый изломанными линиями листок. — В бою нет времени перебирать свитки разных печатей. Их нужно пометить, чтобы различать на ощупь. Баня, к которой приписан мой барак, как и многие здания в академическом городке была квадратной. На её углу располагался вход с длинным коридором за ним, поделённым на две секции — в первой оставляли уличную одежду, а во второй оставшееся бельё складывали в небольшие корзинки на полках. Я до этого мылся либо в одиночестве, что мне несказанно нравилось, либо в компании с фаронами и не боялся, что мои вещи украдут. Да и вообще никто не боялся из-за дежурящего у входа матона, при случае готового провести доскональное расследование. В конце второй секции дверь вела в узкий коридор, уходящий в огромную парилку, занимавшую с три четверти всей площади здания. Кроме массивной печи и запаса дров с углями, половину парильной зоны занимали полки и сиденья, четверть отводилась под помывочную, а в ещё одну четверть я стремился попасть как можно скорее. Там стояли деревянные купальни, эдакие одноместные ванные. С Каиром я встретился во второй секции. Я только успел снять паранаю, как брат Улы вышел из двери, ведущей в парилку. Остроухий парень на автомате поклонился, прежде чем поздороваться. — Спасибо, господин, что присматриваете за Улой. И за ваш подарок тоже спасибо. Мне сестра передала за обедом, что вы хотели что-то мне предложить? — Ула сказала, что ты заберёшь её из академии. Ты же хотел стать авантюристом? — парень кивнул, в его левой мочке уха блеснула изумрудная серёжка. — Для начинающих авантюристов оплата заданий невысока, вряд ли ты обеспечишь себя и сестру крышей над головой и сносным пропитанием. Что ты собрался делать? — Да, вы совершенно правы, господин, — Каир посмотрел на свои ладони, от тяжёлого каждодневного труда покрытые загрубевшими мозолями. — Я не смогу снять в Магнаре комнату в доходном доме, на деньги с самых первых заданий. — Почему именно Магнар, а не Настрайск, или другой имперский город? Или даже королевство? — Далеко ехать, господин, в Настрайске работы мало, он же тупиковый. А в Магнаре… Я ещё не знаю точно, только слышал от возчиков магических инструментов, что в Магнаре уже как с несколько месяцев приют при церкви оживает. — Решил забрать сестру из академии и отдать в приют? Ты считаешь это нормальным? — Это лучше, господин, чем здесь. Ула мне сказала, что летом вы уедите. А её потом вернут в барак к благородным и тогда, — парень замолчал и поморщился. — Нет, мы её с собой заберём. Не сразу, но заберём, и приюту немного денег пожертвуем. Говорят, тогда Улу даже читать и писать обучат. — Мы? Ты выпускаешься с другими невольниками? Каир посмотрел на меня вроде бы без эмоций во взгляде, но в глубине его карих глаз скрывался огонёк недоверия. Но я каждые десять дней платил ему с сестрой по золотому, и вообще моё хорошее отношение к Уле заставило парня рассказать о своих планах. Этой весной в начале седьмого учебного налима, который будет для меня свободным и на который я планировал уехать — в академии пройдёт так называемый ритуал взросления. До войны он всегда проходил в Настрайске, но сейчас достигшие шестнадцати лет невольники пойдут в церковь при академии. Суть ритуала проста — здешний нралий, отвечающий за работу с кристаллом оценки церковник, проанализирует достижение у каждого невольника. И после этого они будут считаться взрослыми, знающими сокрытое в голосе богов. С ребят снимут невольничее обязательство, выплатят сто имперских золотых, дадут сносную одежду и пинка за ворота. В этом году девять невольников покинут академию, из них четверо решились стать авантюристами: Каир, Алик, Гастар и Утара. Все четверо подружились в тот день, когда Каир вместе с сестрой оказался в академии. Они твёрдо намерились зарегистрироваться в Магнаре, создать постоянную группу да по первой возможности забрать Улу из академии и передать в приют. Заодно будут подкидывать приюту золотые монеты, так что жить малышка будет если не припеваючи, то уж точно сносно. — Ближе к вашему выпуску поговорим. Может, в Магнар поедем вместе, — я задумчиво проговорил, обдумывая одну интересную мысль. — Сейчас есть что рассказать из слухов? — Нет, господин, — парень поклонился. — Баня готова, печь растоплена, дрова и уголь запасные уложены. Только вас не затруднит с невольниками купаться? Сегодня к этой бане приписали наш барак. Только не знаю, какая группа пойдёт. После обеда должны были решить, но я уже на работу ушёл. Мне было как-то без разницы, займут ли баню невольники или фароны. Последние так вообще мылись все сразу, и парни, и девушки, но после выматывающих тренировок на внешние половые признаки они внимания не обращали. Каир заверил, что невольники будут вести себя всяко скромно и тихо из-за ученика академии, притом контрактника. Каир ушёл заканчивать рабочий день на один из складов. Я направился в парную, где не отказал себе в удовольствии занять одну из купален, насладившись горячей водой.Лог. Время до повторного использования достижения «Двуединый» 92:13:02:44 Счётчик достижения обнулится в первых днях лета, а дорога к портовому городу займёт неимоверно много времени. Если так прикинуть, то арифметика не сходится. Если всё пройдёт гладко, то через два налима, или через восемьдесят дней — я закончу учебный год и отправлюсь к северному побережью королевства эльфов. Да, мне придётся явиться на остров ксатов и узнать, чего там хотят эти старые драконы — но стоит ли терять время на корабль, когда можно воплотиться в истинную форму и полететь? На дорогу в караванах уйдёт не меньше месяца, а может, и все полтора. Да, я всяко успею на корабль, но до острова плыть почти месяц, и от острова до континента скверны лететь недели две, а ещё сколько-то дней я потеряю на самом острове — в итоге к той укромной пещере я прилечу уже осенью. И на подготовку к зиме останется от силы шестьдесят дней. А вдруг иссяк ручеёк в том небольшом лесу? Тогда я окажусь на грани крайне щепетильной ситуации. Вот только замысел воплотиться в истинную форму здесь, на южном материке, таит в себе огромную проблему. Голод. Когда в прошлый после года выживания раз я воплотился, то чуть не загнулся от боли в животе. В тот день меня спасли несколько языков Нашласарского манула скверны и гора миклов — но сейчас я не на материке скверны. С каравана невозможно уйти посреди пути, если только это не обговорено заранее, а разговор на подобную тему всяко привлечёт ко мне внимание и ненужный риск; уйти утром по открытию города не менее глупо, ведь за мной могут проследить; а чтобы наесться нужно тащить с собой не меньше десяти миклов, а рюкзак вместит себя максимум шесть, то есть, придёться избавиться вообще от всех нужных инструментов и пожитков. Можно купить где в городе свинью или корову, но есть загвоздка. Приди за животным обычный разумный, то все вопросы решил бы тугой кошель монет — вот только ксат, даже откупившись двумя кошельками, в лес вместе с животным поведёт отряд головорезов, идущих следом. Одним словом — передо мной дилемма, которую надо решить всенепременнейше в ближайшие дни. За размышлениями о пути до острова ксатов незаметно для меня в купальне остыла вода, а за стеной раздевалка наполнилась гамом и топотом. Невольники — не самая плохая компания, но вряд ли они будут мыться молча, да и отдохнул я предостаточно. Стоило мне положить ладони на края купальни и напрячь мышцы рук, чтобы встать, как за дверью в коридоре вместе с шагами раздался пронзительно писклявый голос. Я неосознанно замер и прислушался. Прозвучал новый голос, уже не писклявый, но больно мягкий, несвойственный мальчишечьему горлу. Шаги в коридоре раздавались всё громче, мягких и писклявых голосов становились всё больше. Дверь в парилку открылась. — Ой, — пискнула маленькая девочка с распущенными золотистыми волосами и с полотенчиком в руках как единственной одеждой. — Фариса, что случилось? — спросила девушка-ратон в костюме Евы с коротко стриженными чёрными волосами. Она сначала посмотрела на девочку, а потом заглянула внутрь бани. От ужаса и смущения девушка широко раскрыла глаза, молниеносно схватила малышку за плечи и силой утащила за стену. — Там ксат! После этих слов в коридоре начался сущий ад из писка и визга, охов и вздохов, причитаний и возмущений. И продолжалось всё это долго, пока голоса не начали постепенно смолкать. — Стой, ты куда? — раздалось из коридора. Потом ещё кто-то задал такой же вопрос, потом ещё и ещё, восклицания подбирались к двери, пока в проёме не показалась девочка со рваным шрамом на лбу. — Здравствуйте, господин Ликус, — малышка лучезарно улыбнулась и поспешила поклониться, будто позабыв всякий стыд и не обращая внимания на свою наготу. — Это вы с нами будете мыться, да? — Ула, стой. Ты куда собралась? — голова эльфийки с короткострижеными чёрными волосами показалась из-за двери. Девушка попыталась схватить Улу, но та игривым котёнком перепрыгнула через порог. — Утара, это господин Ликус. Это я у него прислуживаю. Он хороший. — Хороший, плохой, какая разница? Ты чего удумала? — всё ещё выглядывая из-за двери, Утара тянула руку к Уле. — Господин Ликус, вам помочь? Я могу горячей воды добавить, или спину вам потереть? — девочка посмотрела на меня самым добродушным взглядом своих изумрудных глаз. И только в этот момент до меня дошло понимание, в какую же наисквернейшую историю я вляпался. Всё это время я сидел в порядком остывшей купальне и смотрел на Улу, слегка приоткрыв рот от изумления. Я перевёл взгляд на девушку, всё так же выглядывающую в дверном проёме, а из коридора доносились озадаченные перешёптывания. Дальше я посмотрел себе на промежность. И удручённо вздохнул. Если я совершу наиогромнейшую ошибку в своей жизни, встану и, нагло игнорируя невольниц, попробую уйти — то, как минимум, лишусь слуха от визга испуганных глоток, орущих что-то про насилие и скорую смерть и явную разницу в размерах между возвратно-поступательным штифтом и втулкой. В наихудшем же случае на крик девчонок прибежит матон со входа. Вряд ли мне получится ему объяснить, что ничего такого с невольницами я делать не собирался и меня таким просто мама родила. Я медленно потянулся к небольшому стульчику около купальни, так же медленно взял с него полотенце и прикрыл свою наготу. — Долей воды горячей, хорошо? — Конечно, господин! — радостно улыбнувшись, Ула побежала к большой печи с огромным котлом на ней. — Ты… Простите, господин, вы будете ещё мыться? — неуверенно спросила Утара, всё так же выглядывая из-за двери. — Да, буду. — Простите, возможно, произошло недоразумение, но мы девочки. Нас двадцать шесть разных возрастов. — И? — Вы ксат, но вы ведь мужчина! — Понял. Ты хочешь сказать, что я насмотрюсь на ваши голые тела и, весело распевая похабные песенки, начну вас насиловать? — Нет, я не это хотела… — Скажи, хоть кто-то из вас прошёл ритуал взросления? — Нет. — Вот и мой ответ такой же. Просто игнорируйте меня. Юная эльфа что-то хотела возразить, но в этот момент Ула подтащила ведро с горячей водой и вылила его в купальню. — Что-то ещё, господин?