Окрик начальника охраны вовремя зарубил на корню поднимавшийся гам. Все вновь замерли, кроме караванщиков. Они подошли к своим лошадям и принялись их успокаивать да гладить по загривку. Заодно закрыли им глаза плотной тканью и, зачем-то, проверили остроту своих кинжалов. Я вылез из спальника, подобрал посох, накинул на себя паранаю с плащом и подгоняемый любопытством направился к мосту. В свете высоко поднятого факела, начальник охраны вместе с приближёнными обсуждали дежурство на одном из холмов, недалеко от тракта. — Глава, — в мою сторону показал двухметровый орк, державший над головой факел. Начальник охраны стоял ко мне спиной и резко повернулся. Чтобы от испуга аж подпрыгнуть. — Какого рожна ты вылез из темноты, подстилка дракона? — злобно процедил нутон, чтобы спустя мгновение рассерженно сплюнуть. — Я приношу свои извинения за мои слова, но впредь прошу так внезапно не появляться. И вернуться на место, мы заняты своей работой. — Я сейчас не пассажир, а «Боец» второго уровня в гильдии авантюристов и наёмников города Магнар, — я медленно поднял руку и показал пальцем себе в глаз. — У вас не хватит зелий «Кошачьего зрения», если они вообще у вас есть. Могу взять вахту, но мне нужна тёплая накидка. Выражение лица главного с недоверия сменилось на непонимание, а потом узкие поросячьи глазки широко распахнулись. — Если возьмёшь три часа, то это будет неоценимой услугой. В ответ получишь лучшее мясо с котелка и Барка в охрану, он будет идти рядом с твоей телегой, — нутон показал за спину. Державший факел орк молча приложил раскрытую ладонь к животу. Из-под нижней губы у него торчали клыки, на левой скуле набиты орочьи татуировки, одна из них с головой собаки, кожа была насыщенного зелёного цвета, а плечи широченным. Орк явно провёл не меньше двух ритуалов преображения и стал отличным охранником, держащим за спиной древко лука выше его самого и толщиной в руку человека, а стрелы в колчане и вовсе напоминали снаряды для баллисты. Уже через минуту я шёл в сторону тракта с овчинной буркой на плечах, и в компании начальника охраны. Он, освещая себе факелом дорогу, зачем-то нёс два широких ведра. Корка подмёрзшего снега задорно хрустела под ногами, когда мы молча сошли с тракта и поднялись на один из холмов. — Ну что, видишь? — спросил нутон, вглядываясь в моё освещённое факелом морщинистое лицо. — Что из этого? — я говорил с придыханием от потрясения. Не меньше чем в десяти километров от нас снежное покрывало заканчивалось — но обнажалась не земля. Огромной блямбой на многие километры виднелись серо-жёлтые массивные камни, шедшие в уровень к земле. Семь огромных стёсанных холмов сплошь замощены камнями, притом холмы находились на разных уровнях. Между ними где были ступеньки лестниц, где пологие подъёмы, а где отвесная стена ограничивала разные высоты — но в этом всём чётко прослеживался путь от нижнего яруса к самому высокому холму. По нему шла колонна нечто того, что я сразу разобрать не смог. С минуту я вглядывался, пока в толпе существ не различил их отдельные очертания. — Вижу крупы лошадей и там, где должна быть шея с головой, тело как у человека, но четыре руки и голова тоже лошади. И такие же есть овцы… и коровы? — Я знаю, как выглядят минотавры, — отмахнулся нутон, но заметил мой вопросительный взгляд. — Минотавры, или миносы, или как вы их там называете. Плевать, куда зимовник идёт? — Зимовник? — Ты тупой? — мужик рукой показал во тьму. — Госока, орава миносов, на зиму сбивающаяся в табун. — Осадись, я твоих минотавров впервые вижу. — Да плевать. Куда они идут? Я на секунду задумался, осмотрел ближайшую округу и начертил на снегу линию тракта, каменную блямбу и направление зимовника, шедшего на юго-восток. Не в нашу сторону. — Хвала Всебогам, — нервно прошептал нутон. — Это лучшая новость, которую я слышал за зиму. — Что это за каменные холмы? — Не прикидывайся, ксат. Не тебе об этом не знать, — раздражённо процедил мужик. Поставив на снег вёдра, он показал вниз холма на дорогу, где четверо авантюристов разжигали костёр. — Как и договаривались, твои три часа. Встань ногами в вёдра, а то в снегу долго стоять, отморозишь их. Там внизу твоя охрана. Если зимовник изменит курс — кричи. Через три часа тебя сменят. Начальник охраны спустился к дороге и перекинулся с авантюристами парой фраз, единожды махнул в мою сторону рукой. Когда главный ушёл — разумные озадаченно посмотрели в мою сторону, хотя меня самого они вряд ли могли видеть, ведь густые облака скрывали луну и звёзды. Так же они не видели, как я перевернул вёдра, встал на них и все три часа балансировал, используя посох как дополнительную точку опоры. Даже отчасти передавшееся от истинной формы прекрасное зрение не могло справиться с десятком километров. Но и увиденного оказалось более чем достаточно. Минотавры внешность свою взяли не только от лошадей, коров или овец, но и от коз, и даже буйволов или бизонов с их огромной грудной клеткой и спиной основного тела. Второе тело, заканчивавшееся звериной головой и начинавшееся из плечевого пояса передней пары ног, оно смутно напоминало человеческий торс. По крайней мере, две пары рук располагались ровно там, где и руки обычного разумного. Был ещё один факт, подтверждавший догадку о человеческом торсе. Самым первым миносом зимовника шла здоровенная самка высотой не меньше трёх ростов среднего разумного, с огромной грудной клеткой и спиной основного тела, и не менее внушительным бюстом торса человеческого. Даже на расстоянии в десяток километров я прекрасно видел, что в её основном теле нет вымени, как у прочих нормальных копытных, но её человеческая грудь огромными шарами свисала практически до пупка. К этой самке каждый час подбегало по два маленьких жеребёнка. Поднимая каждого в подмышку и придерживая нижней парой рук, верхней она вставляла грудь жеребятам в пасть и доила себя. Да и не только первая самка таким образом кормила жеребят, но и все остальные. Ещё главная самка регулировала марш зимовника, будто отбивавшего чёткий строевой шаг. Представляя собой вытянутый овал, снаружи его стояли высокие и крепкие миносы, пряча внутри слабых, стариков и детей. Каждая спина основного тела была навьючена мешками, а на спине человеческой висел рюкзак и прочая поклажа. Наверно, именно из-за этих грузов овал зимовника иногда растягивался сильнее обычного, и главная самка останавливалась, поднимая все четыре руки. Когда зимовник сомкнётся, та оставляла поднятой одну правую и одну левую руку, и именно с них все миносы начинали свой чёткий шаг. Спустя три часа дежурства со стороны дороги раздался тихий свист. В мою сторону направлялось два авантюриста, один держал факел, а другой сжимал склянку с зельем. Передав сменщику овчинную бурку и коротко объяснив, что и как — я спустился на дорогу к костру, собираясь как следует отогреться. Над ним как раз висел небольшой котелок, из которого мне поспешили налить горячего отвара. — Слушай, а это правда? — спросил один из авантюристов, когда я пересказал увиденное. — Что? — Что миносов в первый раз видишь? — я в ответ кивнул. — У вас там на острове такого нет? Даже в лесах? — Они, что, ещё и в лесу обитают? — Так разные же есть, — усмехнулся авантюрист, задумчиво почесав затылок. — Ну, вот эти всяко равнинные. Ну, они только на зиму вот так собираются, а по теплу коровы отдельно, овцы отдельно. — Есть лесные, ага, ещё горные и степные, — добавил второй авантюрист. — Ну, первые там всякие олени и лоси, горные это бараны и… эти, меховые такие… — Альпаки это. — Вот. Ну а степные это тоже эти альпаки, и всякие верблюды и косули. Знаешь, как они выглядят? — свой вопрос авантюрист задал с усмешкой в голосе. — Всех этих обычных животных я видел. Но почему ваш начальник назвал их разорителями? — Потому и назвал, что разорители они, — заговорил один авантюрист, но помрачнели все остальные и сразу. — Эти равнинные миносы деревни разумных, ну, стараются обходить. Подходят иногда близко, с полукилометра, но ближе не сунутся. Вроде сами не хотят рисковать, боятся огрести. Но если увидят или даже почуют такое же животное, какие и они… Ну, лошадь увидит живую лошадь, или там овца почует живую овцу — так обезумят и снесут деревню вместе с разумными. Мою родную деревню три года назад так разорили. Всё разрушили, все поля вытоптали, всходы пожрали… и деревенских то же. — С горными и степными так же. А лесные, говорят, звереют от вида лука или копья, или если найдут взведённый капкан или волчью яму, — добавил другой авантюрист. — Повезло, что зимовник идёт не к нам, — подытожил третий авантюрист. — Прирезали бы караванщики лошадей, и в повозки нас всех запрягали бы по очереди. Глава 6 К городским воротам Фраскиска караван прибыл под вечер, но в сам город нас пропустили не сразу. Каждую из телег проверяла стража, с рисунком на фиолетовом плаще то ли гуся, то ли лебедя, державшего в лапах ветки лозы. С каждого въезжающего пассажира взымали пошлину в золотую монету королевства. Когда подошла очередь нашей повозки, то солдаты позвали начальника стражи. — С какой целью вы прибыли в наш город? — спросил крепко выглядящий мужчина с острыми эльфийскими ушами. — Честно? — Уж извольте. — Я прибыл не как Кта’сат, а как ученик-магессор Настрайской магической академии, — я отвернул край плаща и показал стражам светло-голубую паранаю с символом академии. Второй символ они не заметили. — Я на неделю, кое-что куплю в городе и заеду в одно скверное место для изучения. — Стало быть, в королевстве вы задерживаться не собираетесь? — Возможно, приеду летом, но и там проездом. — Тогда завтра же утром заявите о себе в городской администрации, и оплатите годовую пошлину, — капитан жестом показал караванщику, что он сможет проехать в город. А сам же, отправив солдата дальше по каравану, подошёл к телеге вплотную и с неясной мольбой во взгляде посмотрел на меня. Мне пришлось чуть наклониться в его сторону. — Как сейчас, там, в академии? — Ей выпали суровые испытания, но сейчас дела должны быть чуть лучше, чем осенью. — Остаётся молиться, чтобы так и было, — с надеждой прошептал ратон и вернулся к воротам. Когда караван въехал в город и наша телега оказалась внутри городских стен — моё сознание будто отдалило от тела. «Приехал, отродье кровавой твари. Ты получил вольную, но не смей приближаться к зданиям ксатов.» «Ещё одно оскорбление, и я убью тебя.» «Давай, сделай это, окрась себя.» «Мне начинать тебя искать?» — ответом в канале мыслеречи стала тишина. И его последующий разрыв. Из гильдии свободных торговцев я мог бы выйти с наипаршивейшим настроением, из-за недавнего разговора с драконом — но я его игнорировал как досадное недоразумение. Ибо в гильдии торговцев случилось два приятных события. Караван обратно в Магнар собирался ехать сразу после праздничных дней по южной грунтовой дороге, что очень хорошо. Сейчас заканчивался шестнадцатый день свободного налима, обратно ехать в двадцать третий день, и дней десять на саму дорогу. И на мою безмерно коварную удачу, один из караванщиков начал выискивать компаньонов на поездку в город при академии прямиком из Фраскиска. Караванщик мне обрадовался, и сказал, что в Магнаре мы задержимся ровно на день. Получается, я успевал вернуться в академию вовремя. До отеля следовало пройти через весь город к главной площади, минуя площадь поменьше у здания с причудливой амбарной крышей. Рассматривая город и его улочки, и подмечая разительное сходство с Магнаром в плане архитектуры, я так и не увидел хотя бы одного дома, окрашенного в вызывающе-яркие цвета. Всё было либо в камне, либо в кирпиче или дереве, либо отштукатурено естественными цветами. Мощёные такими же огромными камнями как в Магнаре, на улицах и дорогах эльфийского города не видно было и соринки, хотя в некоторых подворотнях всё ещё стояли лужи, подрагивая гладью. Снег редко где встречался, на крышах домов он и вовсе иссяк, а из печных труб всюду шёл дымок. Несмотря на довольно позднее время и зажжённые фонари да факела в руках у горожан, их походка была нервной, а на лицах отражалось предвкушение чего-то грандиозного. Нет-нет, да поглядывали разумные косо в сторону огромной площади, и о чём-то задумчиво размышляли. Многие после этого огорчённо вздыхали, но некоторые ещё сильнее улыбались. Главную площадь города назвали так не ради красного словца: в ней могла уместиться не одна тысяча разумных. Овальной формы, окружённая домами с полуколоннами на фасадах и небольшими садами во дворах и в широких проулках, с одной её узкой стороны были дома без особых излишеств. Именно там в такое позднее время строили что-то, напоминавшее огромную сцену. Из-под меховых и вязаных шапок рабочих выглядывали исключительно острые уши, а все подвозившие материалы разумные с человеческими ушами носили ошейники. Хоть всю ночь можно искать вход в отель среди вычурных зданий, где на первых этажах уличные окна нередко были широкими как у дорогих бутиков — но рядом с дверьми некоторых зданий стояли разумные, в тёплых меховых плащах и мечами на поясах. Я рискнул направиться к ближайшему. Но к князю Беслерскому в столь поздний час меня не впустили, да я и особо не напрашивался. Зато меня направили на противоположную сторону площади. Там у двери с резными наличниками и бронзовой окантовкой стоял другой разумный с острыми ушами. — Отель Монж-Телер? — спросил я. — Всегда им был, — остроухий окинул меня изучающим взглядом, и продолжил вглядываться в ночную площадь. Повисла тишина. Я стоял около двери и ждал дальнейшего развития событий, а ратон будто и вовсе забыл про меня.