Трихтих Фалиний показал мне следовать за ним в подвал церкви. По пути старик подозвал одного из служителей. Услышав просьбу — тот сразу же умчался в подвал. Когда мы подошли к двери в кабинет, где в прошлые разы сидели вместе с Хубаром, то белобрысый церковник уже ждал нас. Вместе с ним нас ожидал на столе кристалл на подставке и два листка бумаги, скреплённые сургучовой печатью. — От лица Всеобщей Церкви я, трихтоних Хубар, благодарю вас, сулин Лик’Тулкис, за ваше столь быстрое явление на священный зов, — Хубар раскинул руки в приветственном жесте, а я же взглядом молниеносно пронёсся по кабинету в поисках хоть какого-нибудь кувшина или тазика. От наигранно-официозного приветствия меня подташнивало. — Чувствую себя мальчиком по вызову. — Это официальная встреча, ксат, — презрительно произнёс старик. — Ты должен ответить, что все действия твои свершаются во благо Всебогов. — Ксату? Всебогов? — Ты слышал, что я сказал, — старик ожидающе уставился на меня. Я про себя крепко выругался. Вот не было забот и печалей, так церковники нарисовались. Они магистрат заставили понервничать, меня припашут на крайне опасную работу — так ещё и бессмыслицу заставляют говорить. Какие Всебоги для ксата, они там с головой уже не дружат, что ли? Я сказал так, как просил старик. На этом он удовлетворённо кивнул и сообщил, что меня вызвали по особому поручению, присланному из Оланарского собора — центрального здания Всеобщей Церкви на всём южном континенте. И касалось оно меня, как сулина. О содержимом листков церковники в общих чертах были осведомлены. — Начинай, мальчик мой, потре… Раздавшийся стук в дверь прервал старика. Стоящий за ней служитель церкви передал записку. Трихтих ознакомился с её содержимым и бросил на меня взгляд, в равных порциях в котором смешалось неверие в саму возможность моего существования и всепоглощающая ненависть. — Мне надо уйти, Хубар. Справишься сам? — белобрысый в ответ кивнул своему наставнику, так что старик ещё раз кинул на меня презрительный взгляд и ушёл. Оставшись наедине, Хубар не спешил с обыденно-напускной вежливостью, наоборот — преисполнившись собственной важности, он горделиво смотрел мне в глаза, будто ожидая, что именно я заговорю первым. Но спустя несколько секунд церковник сдался. — Я, трихтоних Хубар, оглашу ваше задание под взором Всебогов, — белобрысый разломал сургучовую печать, но листок не развернул. — Сначала ответь, Ликус, что внемлешь моим словам как словам Всебогов. Когда я закончу, скажи, что пусть Всебоги скрепят своим присутствием наши начинания. Я посмотрел на Хубара как на идиота, но он промолчал. Пришлось проговорить набожную фразу. Только после этого белобрысый зачитал содержимое. С каждым произнесённым предложением я всё больше и больше убеждался, что вляпался в наисквернейшую передрягу. — Чего? — на словах про награду я от возмущения протянул руку, требуя передать мне бумагу, но Хубар ожидающе смотрел на меня. — Пусть Всебоги скрепят своим присутствием наши начинания. Дай сюда! Хубар довольно улыбнулся. Мне хоть и было противно ощущать себя некой дрессируемой мартышкой, но меня успокаивала мысль, что титул сулина поможет уберечь маму с сестрёнкой. Но никак не могло успокоить последние строчки на листке. Как и всё его содержимое. — Это что за херня? — я показал на назначенную награду. — Это очень значительная награда, Ликус. Одно такое разрешение стоит не меньше полутысячи золотых империи. — Да плевать мне на его стоимость! Это омерзительно! — Не ксату говорить о мерзости. И не делай вид, что не понимаешь смысла моих слов. Не десятки ли рабов охраняют ваши эти священные миссии? — На этом основании в церкви решили, что я мечтаю о личных рабах? — Это лучшая из возможных наград, Ликус. — Деньги, вот лучшая из наград. — Я уже говорил, что наша церковь в плачевном состоянии и деньги мы тебя выплатить не можем, а выплаченные тобой тридцать пять тысяч долга мы сами уплатили за долги. Но у нас были свободные разрешения. — Мне это не нужно, Хубар. — Тогда выкинь его, Ликус. Это не единственная твоя награда за задание, но тебе всё равно предстоит его выполнить. Конечно, ты можешь от него отказаться, — в глубине голубых глаз нутона заполыхал огонь гордыни. — Но вместе с титулом сулина. — И тогда… — Тогда твоё обучение в академии закончится, Ликус, — уголки рта церковника тронула победная улыбка. — Это не входит в мои планы, Хубар. Но в них есть пункт, который ты обязан исполнить, — я говорил без всяких эмоций, хотя мысленно этого белобрысого церковника вместе с его трижды проклятой церковью обмазал низко интеллектуальными, высоко экспрессивными и абсолютно аморальными эпитетами. — Разъяснить тебе об обязанностях сулина? — Потом, сначала ты мне объяснишь, что означает это ваше церковное «нуррасия», — я вальяжно опустился на стул и пригласил Хубара составить мне компанию. — Это то, чем занимается сулин, Ликус, — Хубар проигнорировал мою дерзость. Он чинно сел напротив и расставил необходимые для заключения контракта принадлежности, попутно заполнив пробелы в моих знаниях. Нуррасия — это освидетельствование, или же исследование любого скверного места: луг, лес или бывшая деревенька. Всегда проводятся по первым тёплым дням весны, когда скверные места ещё не полностью пробудились, а мерзкие твари ещё не появились либо несколько заторможены. Но различия между нуррасиями расара и макира всё же есть. Исследовать природные места легко. Придёт группа церковников с определённым списком порождений, обитающих конкретно в этом месте, и строго по списку проверит количество тварей, какие они, как передвигаются и так далее. Нуррасия расара — это сверка нынешнего облика скверного места с обликом предыдущим, проводимая самыми обычными разумными без боевых способностей. В нуррасии макира проверяют количество нежити и её агрессивность, соотношение преображённых к обычным тварям и скорость повторного появления нежити; количество оставляемых ураллай и степень их порчености; а также поглощённые и восстановленные скверной предметы быта и скорость их повторного появления. Нуррасия макира проводится ватагой бойцов в отличной экипировке, с высокими уровнями и обширными умениями. И особенной для каждого места тактикой. По факту, ватага просто врывается в скверное место и за короткий промежуток времени выкашивает как можно больше нежити. Собственно, сулин — это тот отважный, или безумных разумный, проводящий нуррасию и определяющий «безопасность» скверного места. Такие задания, как и награду, выдаёт местная церковь. Вот только во всём этом безобразии был один малюсенький момент, смущающий до параноидального бреда. Дело не в ураллае. Подобно слову заллая, оно обозначает оставляемые нежитью предметы, будь то часть твари или какая вещь. И дело даже не в том, что задание выдаёт академическая церковь, а не церковь в Настрайске — последняя совсем плоха из-за недавней войны. — Это место находится там, где разгромили войско ратонов? Там, где появилась нежить? — Хубар в ответ услужливо кивнул. — Правильно ли я понимаю, что нуррасия макира там ни разу не проводилась? — Именно поэтому тебе предстоит много работы, но церковь наградит тебя за труды. — Тогда, Хубар, прежде чем я пошлю тебя и церковь нахер, может, скажешь, почему, кроме меня, других сулинов не будет? — Наша церковь в несколько затруднительном положении, и… благородный дом вызвался помочь очистить это нечестивое место. — Его возможно очистить? — На время. Скверна рано или поздно возродит нежить. О благородных ты, стало быть, осведомиться не хочешь? — И так понятно, что это Миастус. — Именно они, Ликус. До войны их род был одним из многих низших дворян, но в последние года их высоко оценил император. Ты мог видеть в Магнаре здания, теперь принадлежащие им. На мой вопросительный взгляд Хубар добавил, что половина доходных домов всего города была передана благородным, вместе с магической кузней и тренировочным полем для пехоты. И это всё только за то, что в последний год войны они вместе с кем-то из высшего совета Магнара умудрились обезвредить крайне опасную группу остроухих наёмников. — Не Бронзовые ли Перстни? Хубар с едва скрываемым интересом спросил, откуда мне о них известно. Пришлось самым честнейшим образом ответить, что из рассказов авантюристов. Меня мало заботило столь странное совпадение, что Мялис Шалский и дом Миастус оказались связаны. Благородные неспроста заказали столько металла в академии, заодно решив почистить скверное место. Всё это связанно и с недавно отданным ядром хитца, и с интригами между ними, церковью и академией. Вот только меня в этих интригах ждёт печальный конец: если не твари разорвут на части, то солдаты на пику насадят. Единственная надежда — на магистрат и их защиту. И всё же, я вынужден согласится. Дело не в первой части награды, мне противна сама мысль иметь собственных рабов, а из-за второй. А про разрыв контракта и мою всенепременнейшую смерть я старался не думать. Да и исследование это пройдёт по весне — есть время подготовиться на занятиях по боевой магии. Внимание, Всеобщая Церковь в Настрайской магической академии выдаёт вам задание Цель: Нуррасия Антанской макиры Срок проведения: Начало весны этого года Назначенная награда: Постоянное разрешение на владение четырьмя рабами, Разрешение на десять бесплатных бластарий в любой из церквей с алтарём бластара. Отказ: Невозможен Провал: Невозможен Желаете принять? Так, а вот теперь у меня серьёзные вопросы. Ладно появление новых строчек в лог-файле и даже целых новых отделов — но зачем спрашивать о предложении, от которого невозможно отказаться? Если это такая проверка на шизофрению, то я явно её не прошёл. — Да благословят Всебоги наши деяния, — сказал Хубар, когда мы закончили с регистрацией задания. Пришлось уколотые пальцы прикладывать к специальным углублениям в подставке кристалла. — Да направят нас на верный путь слова Всебогов. — От лица Всеобщей Церкви я благодарю тебя за твою отзывчивость, — последнее слово белобрысый произнёс с нескрываемой усмешкой. — Может, у тебя остались ещё вопросы, Ликус? — Остались, Хубар. Зачем ты сделал Носка рабом? Хубар сначала вообще не понял, о ком я говорил, но белобрысый едва не засмеялся, услышав имя задиристого парня с веснушками. — О нет, Ликус, к его рабству я не имею никакого отношения. Перед взором Всебогов и их словами я лишь скрепил чистосердечное признание во время процедуры дознания, что Валдис Намат знал, что подвергал опасности Касуя Миастус, вводя нас в заблуждение. Он посмел… — Слишком много слов. — Он поплатился за своё враньё, став рабом души Касуя. — Подобным образом? — Касуй Миастус — благородный. И неважно, что его род последние годы бедствовал. Его далёкий предок своими деяниями заслужил благословение для своих потомков. — А Касуй к этому какое имеет отношение? — В нём течёт кровь великого предка. — За что мне искренне жаль его, без всякого сомнения, светлую память. Но, что, не было других вариантов наказать Носка?