— Мне сказали, что у тебя сообщение, Лик’Тулкис, — стоявший во входном зале магистор Кузаун со значением посмотрел на меня. По-обычному облачённый в широкую робу, прошитую серебряными нитями в замысловатых узорах, держа в руках деревянный посох с закрученным набалдашником и ядром хитца в центре, второй по значимости маг в академии вписывался в богатый интерьер здания. Стены украшали фрески, гобелены и картины битв между различными магами, обязательно всегда облачёнными в чёрные и белые одежды, а полы зала устилали мягкие ковры. — Да, господин магистор. Вы должны понимать, откуда оно именно. — Ответ получен? — Не только, но оно запечатано. Запечатанное послание вызвало у магистора неподдельный интерес, а записка с тремя заллаями выдавила из него смешок. Магистор повёл нас на третий этаж, где в длинном коридоре была одинокая двойная дверь. Высокая и массивная, из белого дерева, с переливающимися красным и оранжевым рунами и печатями на полотне и косяке, и с двумя матонами на страже. — Архимагистор никуда не уходил, — отчеканил один из охранников, но ни Кузаун, ни матоны не удосужились постучать. Магистор молча пялился на дверь в ожидании чуда. — Входи, Кузаун. Густах и Кта’сат тоже, — раздался сухой и властный голос, а печати и руны притухли. Я попытался найти скрытую камеру, и только потом понял, что навык «Чувство магии» у архимагистора может быть развит до неприлично высокого уровня. Внутри просторного кабинета, уставленного стеллажами со свитками и книгами, стойками с посохами, десятком магических светильников на стенах, длинным овальным столом в центре и массивным письменным в дальнем углу — рядом с одним из окон стоял седой остроухий старик с таким же посохом, как у Кузауна. Белоснежную мантию старика покрывали изумрудные узоры, а гримуар на поясе был обит чёрной кожей. Меня последнее, почему-то, нервировало. — Лик’Тулкис принёс сообщения от церкви, — Кузаун показал архимагистору записку с заллаями. Тот ознакомился с содержанием и зыркнул в мою сторону взглядом. — Деньги? — Что, деньги? — я недоумённо склонил голову набок. — Ты… — Кузаун только хотел что-то возразить мне, но старик жестом остановил его. — За их услугу ты выплатил часть своего долга? — Да, господин архимагистор. Тридцать пять тысяч имперских золотых. В начале этого налима передал в магистрат расписку и мне засчитали эту уплату. — Свой выигрыш. Почему? — Архимагистор хочет узнать, почему ты не положил эти деньги в банк и не заработал на разнице монет, а решил помочь церкви и академии, — пояснил Кузаун, не дожидаясь моего встречного вопроса. — Я посчитал, что польза от заработанных таким образом денег окажется меньше, чем ответная услуга от академии. Старик безэмоционально посмотрел мне в глаза, а потом медленно перевёл взгляд на Густаха. — Твой подопечный прозорлив, мальчик мой. Он напоминает тебя и Раймарта, когда вы ещё учились. — Благодарю, господин архимагистор, — Густах радостно улыбнулся и поклонился старику. — Твоё поручение? — Я продвинулся, господин архимагистор. — Отрадно слышать, Густах. Твоя голова наполнена хорошими идеями. Не хочется её терять. — Я приложу все усилия, господин архимагистор, — Густах ещё раз поклонился. Старик молча направился к массивному письменному столу, жестом позвав Кузауна за собой. Там архимагистор достал из ящика шкатулку и вместе с запечатанным листком передал её Кузауну. В шкатулке лежал кусок белой ткани со следами сажи и небольшой гладко отполированный металлический цилиндр, чуть покрывшийся патиной. Кузаун положил на крышку шкатулки записку, сверху ткань и принялся над свечой разогревать цилиндр. Раз за разом ратон прокатывал по ткани цилиндром, пока записка окончательно не раскрылась. Скреплявший края белый клей моментально чернел от соприкосновения с воздухом, а бумага под ним зеленела. Кузаун поднёс записку архимагистору. — Стало быть, деньги, Кузаун, — старик почему-то посмотрел на меня. Кузаун продолжил вместо него: — Вскоре ты, Лик’Тулкис, как сулин, получишь задание от Всеобщей Церкви. Прими его и знай, что академия сделает всё для обеспечения твоей безопасности на время его исполнения. Я только было хотел возмутиться, что всё это мне не нравится и Хубара я всенепременнейше пошлю нахер — но архимагистор заговорил раньше. — За свои труды ты получишь награду. Но в списке больше двух. — Господин архимагистор, позвольте, — заговорил Густах. Получив разрешение — он попросил меня оставить их. Выражение лица наставника, до этого спокойное, сейчас будто заострилось: скулы проступили, губы чуть сжались, а просящим взглядом он пытался прогрызть во мне дыру. Я всё понял и поспешил выйти за дверь. Не прошло и трёх минут, как меня позвали обратно. За это время архимагистор успел удобно расположиться на кресле за письменным столом с выражением лица разумного, которому абсолютно плевать на происходящее в его же кабинете. Кузаун стоял рядом со столом и смотрел на меня исподлобья, будто подбирая цензурные слова, а стоящий в стороне Густах на мгновение довольно ухмыльнулся. — Лик’Тулкис, твой наставник рассказал о предложении по доставке кожи. Это правда? — Рано или поздно, но мне понадобиться навыки изготовления книг. — Речь не об этом, Ликус, — Густах смотрел на меня со значением, что именно сейчас увиливать не стоит. — Я хочу вспомнить когда-то услышанное высказывание на одном из диалектов орочьего языка. А для этого мне нужна книга, словарь или учебник, неважно. — Это основная причина? — в голосе Кузауна слышалось неверие моим словам. — Да. Если получится изучить ещё какую-нибудь книгу, то возражать не буду. Магистор глянул на старика, но тот даже не шелохнулся. — Академия пойдёт тебе навстречу. За каждые десять кож ты сможешь помочь академии лично восстановить одну из предложенных тебе книг. Восстанавливать будешь под надзором наставника. Копировать книги запрещено, но можешь делать конспекты. Когда сможешь доставить кожу? — Всё зависит от переносов занятий, и погоды. Я передал Кузауну все расписки о переносах занятий, включая новую от Густаха. Пока магистор изучал их, а потом объяснял, что с переносами проблем не будет и после нашего собрания он отнесёт бумаги куда надо — у меня родилась интересная идея. — Кристаллики с моей маной прошли проверку? — Результаты исследований тебя не касаются, Лик’Тулкис. За твой правильный выбор академия пошла тебе навстречу, но не зазнавайся. — Густах рассказал мне про Акласкую полёвку скверны и её пластины. — Ты хочешь обменять подготовленную пластинку на результаты исследования? Ты… — Прозорливо, Густах, — подал голос старик, всё так же отрешённо смотря в никуда. — Предложение Кта’сат приемлемо. Но… — архимагистор поднял руку и показал на меня. — Зельеварение. Обучать будет Хлар’ан. Слова старика холодным душем окатили Кузауна. Он недоумённо посмотрел на архимагистора, но спустя секунду сам что-то понял, поклонился и всё мне объяснил. Так-то у меня был обширный выбор занятий за третью заллаю — но всё уже решено, раз Густах такой прозорливый, а я такой умный. Суть в том, что эту пластинку полёвки подготовить крайне сложно не только из-за добычи твари, но и редкого шанса остаться после оклазии, так ещё и структурный раствор практически всё сведёт на нет. И чтобы хоть как-то сэкономить мне время — академия обучит меня основам алхимии и зельеварения, и я самостоятельно смогу подготавливать ингредиенты раствора. Само зельеварение вполне оптимальный вариант как для академии, ибо чего-то секретного в нём мало, так и для меня, ведь меня научат изготавливать различные зелья. А значит — я смогу подзаработать во время путешествий, хоть и придётся таскать с собой походную лабораторию из двенадцати предметов. Из-за переносов и нового предмета моё расписание изменится. Первые десять дней ракта пройдут как обычно, чередуя тренировки матонов с отдыхом, где я буду готовиться к занятиям и помогать Густаху с книгами в библиотеке. На следующие десять дней отдых сменится занятиями в мастерской с неким Хлар’аном. В восемнадцатый день ракта пройдёт занятие с Кузауном. Ну а раз налимы сместятся и в академии я проведу сорок дней подряд — то и расписание удвоится. И каждый восемнадцатый день я должен встречаться с моим сопровождающим на пути становления магосом и рассказывать, как этот самый путь преодолевается. Обещанную книгу по заллаям я получу на занятии с Кузауном, тогда же меня познакомят с Хлар’аном. На вопрос самой первостепенной важности Кузаун отказался отвечать, сославшись на тайные дела церкви. Магистор лишь повторил, что академия сделает всё для моей защиты. Это полностью уверило меня в том, что Хубара всенепременнейше следует послать нахер. — Я согласен. Кожу доставлю к следующему учебному налиму, если погода не подведёт. — Тогда ступай, Лик’Тулкис, — Кузаун показал на дверь. — Изменённое расписание вывесят в ближайшие дни. Твоего летописца магистрат предупредит. Из кабинета я вышел один, ибо архимагистор сказал Густаху задержаться. А тот попросил меня подождать в коридоре. — Я рассказал только о коже, — заговорил наставник, когда мы вышли из здания магистрата. — Верю. Да и не всё так плохо, если поразмыслить, — я действительно верил Густаху. Просто потому, что не в его интересах подставлять меня. Мы вдвоём прошлись до архива, обсуждая дальнейшие планы. Книги по структурным растворам и подготовке лаборатории я должен вернуть Густаху утром в день занятий с Кузауном, тогда же я получу послание для равнинного эльфа Илура. Его отец недавно умер, оставив на жену свой магазинчик экзотических товаров в Магнаре. Но он был вдовец, страшно любил покойную жену и ни о какой новой супруге не думал. Именно поэтому Густах попросил меня отправить весточку Илуру, ученику Ганзейской торговой лиги. Торговая лига — это эдакая компания, торгующая всеми видами товаров. Она расположена на северном континенте, а на южном у неё представительство. Будет полезно воспользоваться связями и распространить сообщение по северному континенту: всё же есть шанс, что мама с сестрёнкой скрылись именно там. Вот только, сколько на это потребуется денег? Скверна бы пожрала эти деньги. Мне потребовалось полторы тысячи золотых, чтобы разместить послание в гильдиях авантюристов и торговцев только на территории империи. А сколько вообще на южном континенте государств, городов, деревень и сёл? И в каждой ратуше, в каждом сельском доме должно висеть моё сообщение, чтобы мама с сестрёнкой его заметили всенепременнейше. И для всего этого имеющихся тридцати тысяч может оказаться недостаточно. Как же хорошо было раньше, когда мы жили в пещере. Теперь-то я понимаю, почему мама выбрала настолько уединённое место: ни тебе проблем, ни забот, ни снующих рядом разумных и других драконов, знай себе ешь, спи, летай, да всё это повторяй. А здесь, среди разумных, проблемы сыплются на голову одна за другой. И ладно ещё эта экзаменационная заллая и кожа кракчатов — это можно совместить. Но что мне делать после окончания этого года? Путешествовать по южному материку в образе ксата и искать семью; или воплотится в истинную форму и на материке скверны добыть заллай для продажи и поднять уровни, чтобы потом легче было искать семью? Но как тогда возвращаться и добираться, ведь сородичи уж точно постараются мне подгадить. Или совместить оба варианта, полетать-поискать, а потом отправится на материк, или наоборот? Как ни посмотри, у каждого из этих вариантов есть и плюсы, и минусы. И я, к сожалению, не знаю, какой выбрать. После обеда, вернувшись во второе кольцо академии — я ненадолго остановился перед массивными входными дверьми здания Всеобщей Церкви. На витражных окнах, практически от самой земли до причудливой амбарной крыши, разноцветной мозаикой выложены образы почитаемых богов: человекоподобные фигуры с различными инструментами в руках, Тоны, коим поклонялись одновременно и нутоны, и ратоны; образы почтенных зверей, Мкаату́х, принадлежащих оркам; и конусообразное нечто, что дворфы почитали как чертоги их паукообразных богов Актаридов. Нас, драконов, на этих витражах не было по вполне понятной причине, но где же пятое существо, описанное как нечто скользкое с щупальцами? Какую расу оно взяло под опеку, и взяло ли вообще? А ещё эта непонятка с Тонами — почему равнинные эльфы и люди считают их своими? Всё это странно чуть меньше того факта, что разумные расы вообще почитают непонятных существ как богов. Массивные двери церкви распахнулись с гулким скрежетом. Ученики и маги академии выходили с одухотворённым выражением на лицах и с презрением во взгляде, адресованным ксату. Я ожидал в стороне от входа, пока огромный зал опустеет: не хотелось вновь проходить идиотскую процедуру дознания при свидетелях, будто я цирковая мартышка. — Ты пришёл, ксат, — прозвучал брезгливый голос старого служителя, когда я приблизился к подиуму в самом конце широкого и просторного зала церкви. — А как мне не прийти? Я прислонил ладонь к огромному кристаллу на постаменте, не дожидаясь реакции старика. Нутон молча дёрнул головой, его седая козлиная бородка смешно колыхнулась, во взгляде к презрению примешалось отвращение. Как и в прошлые разы, сперва следовало представиться и ответить на три вопроса: зачем я сюда пришёл, помогаю ли я драконам, и не дракон ли я. Кристалл вновь никак не проявил себя, но служители церкви под каждым витражным окном всё равно напряжённо держали руки на поясе около оружия. — Даже если результат известен заранее, мне каждый раз проходить через этот абсурд? — я отлепил ладонь от кристалла. — Не в твоём праве пересматривать священный договор между Всеобщей Церковью и твоей расой.