Проснувшись с первым ударом в дверь, я едва смог встать с кровати. Казалось бы, сорок дней меня никто не избивал, я отдохнул и набрался сил — но как вчера сходил на первую тренировку с матонами, так и вовсе приуныл. Сложно отбиваться от восьми бойцов с разным оружием, двое из которых лучники. Наконечники их стрел хоть и были широкими и сплющенными, но всё равно они наставили мне синяков. — Доброе утро, господин Ликус, — лучезарно улыбнулась девочка со рваным шрамом на лбу. Я заставил себя улыбнуться в ответ и поспешил к тазику с водой. Ула встала рядом, держа полотенец на вытянутых руках. — А вы знаете, господин, там… — На первом этаже стоит тот самый парень, с рабской татуировкой? — Ой, а откуда вы знаете? — Догадался, — устало вздохнув и уже привычно помассировав переносицу, я окунул лицо в тёплую воду, прогоняя остатки сна. — Каир чего-нибудь передавал? — Да, господин, очень много чего, — девочка перехватила полотенец и стала загибать пальцы на освободившейся руке. — Палатки все готовы, их куда-то увезли. Собрали мешки пшеничной муки, и для лошадей зерна много, и ещё овощи, и… — Всё это будто кто-то собирается в долгое путешествие? — Ой, а откуда вы знаете? — Догадался, — я не сдержал смешок. Очень скоро состоится это самое путешествие, к которому готовился не только я. Хотя, я-то к нему и не готовился, если так подумать. И что, вообще, готовить-то? Еду, воду и провоз до места обеспечивает церковь вместе с академией, а защитой моей бесценной тушки займутся матоны. На первом этаже у входных дверей стоял Валдис Намат. Волосы его прилипли ко лбу, одежда вся промокла, а под ногами скопилась огромная лужа — а на письмо с эмблемой Всеобщей Церкви не попало и капли дождя. Валдис мокрым рукавом протёр лицо от стекающих струек воды, убедился, что доставил письмо адресанту, грустно посмотрел на собравшихся учеников и поспешил уйти. В обеденном зале я, как и в прошлые разы, сидел в одиночестве — но так даже лучше, можно основательно обдумать всё то, что готовил мне сегодняшний день. Когда из кухни вышли разносчики еды из числа экзаменщиков — на мой стол упала тень. Рядом стояла равнинная эльфийка с волосами цвета соломы и маленькими серёжкам-гвоздиками в ушах. — Ты ничего не заметил в столовой? — спросила эльфа. — Что именно? Мою усталость, раздражение, или голод? — На этом клаше взорвалась мастерская. Талия погибла. — И? — Ты ведь её знал. Неужели ты ничего не чувствуешь по этому поводу? — Мне та-ак грустно, я та-ак скорблю, — от сарказма в моём голосе эльфу аж передёрнуло. — Но, знаешь, я действительно кое-что чувствую: усталость, раздражение, и голод. — Какая же ты мразь. Все ученики, включая разносчиков, с нескрываемым отвращением наблюдали за мной. Я пальцем обвёл обеденный зал и постучал себя полбу. — Вы смотрите в зеркало, — эльфа хотела что-то сказать, но я показал на свободные места за другими столами. — Приятного аппетита. И, будь любезна, свали нахер. Эльфийку от возмущения чуть не разорвала на мелкие ошмётки. Положив руку на свою маленькую грудь, остроухая принялась что-то говорить, старательно напрягая голосовые связки — но я вообще игнорировал происходящее как досадное недоразумение. Показательно распечатав письмо от церковника, я вальяжно откинулся на спинку стула и вчитался в короткие строки послания. Когда к столу подъехала тележка и разносчики из общего котла положили в тарелку еды — то эльфы уже не было. Как и моего настроения. Оно испарилось. Дежурившие у архива матоны сразу меня в здание не впустили, сперва послав внутрь одного из дежурных — но сегодня он вернулся слишком быстро. Ответ крылся в столе около двух массивных дверей, на левой стороне входного зала. Раньше их старательно прикрывал тщедушный комодик, теперь же там за столом скучал остроухий маг в компании тетрадей и книг. Ратон коротко объяснил, что теперь всё вернулось к прошлому, но заходить в архив всё равно следует через балкончик. В пристройке Густах был не один. Он что-то объяснял девушке с человеческими ушами, показывая на инструменты для работы с кожей. — Ликус, с возвращением, — Густах широко улыбнулся и положил ладони мне на плечи. — Ты в магистрат ещё не ходил, да? — Что-то случилось? — Они тебя не вызывали? Тогда я буду первым. Поздравляю с успешным закрытием первого года обучения. Да, у тебя особая ситуация, и надо доучиться этот налим — но поздравляю! Скорее всего, магистрат вызовет тебя после… твоего церковного дела. Как у тебя с ним? — После обеда встречаюсь с матонами, а потом идём проверять, всё ли готово. — Скоро выходить, значит. Ты сам, как, готов? — Да. Знать бы ещё к чему. Повисла неловкая пауза. Я решил поинтересоваться об изменениях в архиве, но наставник меня опередил, спросив об умениях для жезла и моих планах после встречи с матонами. Я собирался вернуться в архив. — Тогда обсудим всё вечером. Мы будем наедине, — Густах показал на девушку. Та поспешила поклониться мне. — Здравствуйте. Спасибо вам ещё раз. — За что? — Вы не помните? Тогда, в башне, в темнице, вы мне еды дали. Я внимательно вгляделся в лицо девушки. Она говорила правду, я действительно кого-то подкармливал на верхнем этаже башни матонов. Но что тогдашние голуби, что разносившие еду разумные — мне, почему-то, сейчас были на одно лицо. Наставник представил нас, но имя девушки я даже не пытался запомнить. Мне было абсолютно наплевать, как её зовут, кто она такая, как попала в академию и прочее. — Помощница моя, Ликус. Не ты один исполнил свой экзамен. — Именно поэтому ты сегодня такой радостный, на себя непохожий? — Может быть, — наставник выдавил нервный смешок, своим живым взглядом задумчиво пробежавшись по столу с тисками и прочими инструментами. — Но, может быть, это в прошлом я не был похож на самого себя? Я не знал, как реагировать на смену настроения наставника, но, всё же, искренне поздравил Густаха. Он прошёл в миллиметрах мимо смерти, теперь ему ничего не угрожало. Ну а мне теперь ничего не помешает и дальше пользоваться архивом. Конечно, только в обмен на кожу кракчата — но это лучше, чем ничего. Мы занялись своими делами. Густах что-то объяснял девушке о работе архива и манопроводах на стеллажах, а я продолжил восстанавливать книгу про чужеродную ману в оригинальных источниках. Несколько раз я отвлекался на уточнения, спросив о моём закрытом экзамене. Пластинка Аклаской полёвки сейчас либо всё ещё в Магнаре, либо на пути в академию — но магистрат узнал о закрытии задания из сообщения ратуши Настрайска. Наставник в очередной раз посоветовал готовиться к вызову в магистрат. На тренировочной площадке отовсюду доносился лязг стали. Разбившись на пары, восемнадцать фаронов сражались на железных мечах, хоть и тупых. Рядом с каждой парой стояло по защитнику академии. Они контролировали движения новичков и останавливали поединок для объяснений; или если фарон не успевал заблокировать удар и вскрикивал от боли, тогда защитник академии проверял место удара и решал, продолжать поединок или нет. Новички не желали прекращать спарринг и дрались даже на дрожащих от усталости ногах, едва удерживая меч в руках. Чуть поодаль стоял матон с вертикальным шрамом на губах. — Лик’Тулкис, — Клаус кивком приветствовал меня. — Ты готов? — я в ответ молча кивнул. — Добираться до места будем на телегах. Еду везём с собой. Источники воды в лесах есть. — Кто-то из магистрата уже ходил туда? — я взглядом показал на дальнюю часть академического городка. — Магистрат недоволен происходящим. Но это последствия войны, ты ни при чём. Сам архимагистор засвидетельствовал прибытие этой своры. Это его слова, Лик’Тулкис, сказанные лично: «Нашему гостю баул свитков не поможет». Воспринимай прибывших как угрозу. — В их броне «Щит магии»? — Вероятней всего, в щитах. А в броне «Вторая броня». — Скверно, — я угрюмо вздохнул. Если случится некий инцидент, то мне придётся крайне туго. А он непременно случится. Не сразу, но по окончании нуррасии макиры. — Слова магистрата в силе, — продолжил Клаус. — Я и восемь других матонов станем твоими сопровождающими. В нужный день ты получишь от меня то, что должен получить. Мне хотелось пошутить про обретение огромного наследства и избавления от долгов, получение гарема и живительного пенделя — но было как-то не до смеха. — Что именно? — Скажу нужный в день. Помни — магистрат приложил все усилия, чтобы гарантировать твою безопасность. Клаус повёл меня по мощёным улочкам среди каменных заборов и разноцветных зданий, в дальнюю часть академического городка. За местной свинофермой, где хряки съедали очистки и остатки еды, охраняемые матонами восемнадцать разумных разбили палаточный лагерь. Недалеко от кострища была воткнут высокий шест со серым стягом и чёрным изображением полной луны и полумесяца. Под ним стоял нутон с переломанным несколько раз носом, выбритым правым виском и длинной копной волос, перекинутой через правое плечо. Наёмник о чём-то живо беседовал с двумя другими нутонами, один из них с идеальным пробором в белобрысых волосах, а русые волосы другого были зализаны назад. Я обвёл взглядом лагерь. Четырёхместные палатки из серой овечьей шерсти хлопали полотном на ветру. Перед входом в каждую положили несколько досок, чтобы стирать грязь с сапог. Поодаль от палаток стояло десяток телег с выпирающим из-под тентов содержимым. Лошадей наёмники отогнали в Настрайск, чтобы они весь провиант не сожрали. В нужный день их пригонят обратно. Я же поеду вместе с матонами на телегах академии. — Ликус, господин матон, — Хубар мило улыбнулся, приветствуя нас двоих. — Очень рад, что вы смогли прийти вовремя. — Рад приветствовать блюстителя церковных интересов, и надежду академии на лучшую долю, — Касуй Миастус едва не сплюнул, но сдержался. Приложив ладонь к груди, он едва заметно кивнул мне. Я ответил тем же, растянув губы в злорадной усмешке. Теперь ясно, что именно хотел сказать Хубар через строчки:«Поздравляю с окончанием экзамена, Ликус. Наш общий знакомый достаточно воспитан, чтобы лично поздравить тебя. Не сразу, я получу своё, но он приготовил тебе подарок». — Ну, здравствуй, ксат, — наёмник хищно прищурился. Кажется его звали Тиний, но плевать. — Здравствуй, наёмник. Вы меня не разочаруете? — Не надейся на это. — Прошу, оставьте ваши ссоры до нашего возвращения, — церковник вытянул руку, привлекая внимание. — Мы все в сборе, давай те же начнём. Я, трихтоних Хубар, соборным съездом Всеобщей Церкви на южном материке, назначен главенствующим лицом на нуррасии макара вместо сулина Лик’Тулкиса. Хубар отогнул воротник белой робы с пятнами грязи на золотой кайме подола и сначала передал мне, сулину, сложенный вдвое лист бумаги. Я уже знал его содержимое и сильно не вчитывался. Потом бумага ушла Касую, но и тот особого внимания строчкам послания не уделил. После благородного на лист задумчиво посмотрел наёмник и, буркнув, что не умеет читать — переда послание Клаусу. Матон даже не удосужился посмотреть на бумагу. Он медленно мотнул головой и продолжил в привычной манере пародировать статую, иногда осматривая округу. — Скажи, Хубар, зачем такая спешка? — спросил я. — Я бы и так доставил в церковь все документы. Зачем тебя отправлять с нами? — Причина здесь проста и сложна одновременно, Ликус. Собор решил, что я должен набраться опыта. Но главная причина в том, что высшее духовенство подозревает великий всплеск. — Ну и что это за херня? — наёмник с едва скрываемым раздражением посмотрел на Касуя. — Мы, ваше благородие, договаривались совсем на другое. — После вашего недавнего веселья в Магнаре не тебе, Лифий, говорить о договорах, — Касуй ответил острым взглядом, но тут же хмыкнул и хитро подмигнул наёмнику. Тот мечтательно чмокнул губами и усмехнулся. Благородный повернулся к церковнику. — Мы не смеем упрекать церковь или отказываться от своего священного долга помощи в борьбе с мировой напастью. Но смею ли я надеяться, что нас известят о новой угрозе?