— Так в церкви надо спрашивать, они занимаются этими уродами, — мельника аж передёрнуло. — Ух вы бы знали, какая она уродливая уродилась. Так ещё мать ей имя подобрать успела, щас… Мина, Фина, Лина… Ой, господин, дак давно это ж было, не упомню. Но точно помню, что вот вышла она, в руках у повитухи лежит, а мать имя орёт, говорит, как её зовут, да в бреду вся уже, потом покрыта. А эта уродина с виду, девочка как девочка, из наших, ратонов, с ушами острыми — а на спине и бёдрах мех слипшийся. Из тварей поганых она оказалась, господин. Ну мы её спрятали, а на следующий день в церковь их обоих отвезли. Ой, господин, это ж давно было, зим наверно семь или… нет, десять… нет, сейчас, помню тогда… — Неважно, — сказал я сухим голосом. Действительно, неважно, как давно это дитя появилось на свет. Если она попала в церковь, то либо уже давно мертва, либо умрёт совсем скоро и я ничем ей помочь не смогу. Даже если заявлюсь в местную церковь и начну расспрашивать, то меня пошлют в скверну намного раньше, чем я добьюсь ответов. Грустно как-то получилось с этой эльфийкой, а теперь в груди звенит странная пустота. Да, я бы не смог ей помочь вообще никак, ибо когда из неё вытащили душу — я всё ещё спал в той тёплой пещере. Но вот эта история, про долг её брата и дальнейшую судьбу — это крайне скверно. * * * На следующий день после поездки к скверному месту и случая в деревне — чуть ближе к обеду меня проводили к дому графа. Обычно в тёплое время он жил в семейном особняке, в одной из ближайших деревень, но решил на недельку поселиться в городе. Вполне приличного размера трёхэтажный дом стоял в богатом районе, где по бокам мощёных дорог росли высокие деревья. Сквозь украшенный вышитыми гобеленами причудливых пейзажей парадный вход, я попал в просторный зал, где почувствовал огромные перемены в отношении к собственной персоне. Там, на улице, на меня смотрели как на диковинную зверюшку — но внутри дома слуги спешили поклониться, а взгляд их пропитывала благодарность. Как потом сказал лейтенант, когда проводил меня в отдельную комнату, померший старый граф очень хорошо относился к прислуге, и Раний перенял эту черту от отца. Но ещё на их отношение влиял появившийся в городе вчерашним днём слух. Его эпицентром была гильдия торговцев. Сам же слух был про то, что высшие маги из Настрайской академии лично прихлопнули отряд мразотнейших наёмников империи, на прошедшей войне убивших не одну сотню остроухих. В комнате я дожидался графа в компании кувшина вина, судя по запаху — вполне качественного и вкусного, но пить я не хотел. Я подгрызал лежавшие рядом закуски и нетерпеливо поглядывал себе на грудь, где во внутреннем кармане лежало письмо из Магнара. Раний появился в комнате минут через десять после того, как я приговорил все кусочки сыра и вяленого мяса, лежавшие на тарелке — утром мне было немного тошно. — Ты голоден? — сразу же спросил граф, зайдя в открывшуюся дверь и заметив опустевшую тарелку. — Завтрак пропустил. — Будем обедать, — Раний повернулся и строго посмотрел на слугу, стоящего в коридоре. Тот чуть поклонился и поспешил уйти. Граф закрыл дверь. — Сейчас можешь чувствовать себя свободно. Нас не подслушают, а наши хорошие отношения скоро станут приемлемыми для города, если ты, конечно, позволишь. Ты же теперь магессор официально? Я вкратце рассказал, что теперь считаюсь не только магессором, но и учеником академии четвёртого года обучения. — Если тебя не затруднит, я хочу предложить выгодное дело. Я хочу предоставить тебе покровительство, как магессору. Видишь ли… — отвлёкшись, чтобы налить себе немного вина из кувшина, Раний заметил мой пустой бокал. — Вина? — Только не это, — я проглотил подступивший ком к горлу. — В Магнаре выпил три кувшина, а вчера все пять. Утром едва смог встать с кровати. Лучше чай, или вовсе воды. Оказалось, что кувшин с водой стоял на столике около стены, а я его даже не заметил. Я припал к бокалу с водой и понял, что ничего хорошего сегодня больше не произойдёт. Оно произошло только что. — Праздновать титул магессора хорошо, но меру надо знать, — улыбнулся Раний, налив ещё воды. — Уж что точно, но я не праздновал. Иногда, только вином можно вымыть стеклянную крошку из груди. Что за покровительство ты хотел предложить? Собственно, покровительство — оно и в магическом мире покровительство. Официально получив титул магессора, я мог вполне претендовать на некую известность, с поправкой на облик ксата. Граф же предлагал, что своим покровительством предоставит мне на территории города небольшой дом в хорошем районе, или этаж в каком-нибудь доме в престижном квартале — мол, будущий магос жил в этом городе и творил историю, и здесь же заказывал всякие алхимические расходники, покупал рабов, инструменты и прочее. Одним словом — я получал некоторую защиту и толику спокойствия в хотя бы в одном городе, граф же получал некое развитие для этого самого города. Ещё покровительство позволяло мне пользоваться благородным именем графа, хоть и на территории империи, но подобное могло решить многие возникающие в пути проблемы — взамен же Раний практически ничего не получал. Но это напрямую. Как признался граф, он хочет вернуть городу былое. И в этом деле рассчитывает на моё имя. Это главная причина его предложения. Свободная магическая школа рун Русира, она же школа Семи шагов — до войны располагалась в западной части города, огороженная дополнительным уровнем стен. Как минимум сотню лет город покровительствовал этой школе, единственной такой на территории империи, но с началом боевых действий король пригласил магов переехать, на время, подальше от опасности. Но самое постоянное — это всегда временное, так что вернуть обратно школу простыми методами Раний не надеялся. А ведь она изготавливала многие типы магических свитков и брала заказы на сложные типы наргодат. По словам Рания, старый граф полностью покрывал существование школы, тратя на это около пяти процентов бюджета города, но налоги с заключённых сделок, торговые пошлины и прочее от деятельности школы наполняли бюджет на все десять процентов. Именно поэтому он хотел предложить мне покровительство. Как выразился остроухий, в политике важно не столько владеть активом, сколько не дать другим им завладеть. А сейчас, после войны, и после некоторых странных слухов из империи — политические игрища разгорятся с новой силой. А тут ещё живая и вполне здравствующая личинка магоса, даром что морщинистая, всё равно многие благородные попробуют наладить со мной контакт. — Многие благородные попробуют связаться с тобой через академию, но это бессмысленно, — продолжал говорить Раний, постепенно закачивая мысль. — Другие попробуют связаться с вашими священными миссиями, но вряд ли их попытки будут успешны. Ты уж прости, но разместить вашу миссию в городе я не смогу, даже если попросишь. — А она здесь при чём? — спросил я, искренне недоумевая. — По вашему договору, третьему пункту, разместить миссию или банковское представительство можно только с разрешения монарха, владельца города, банка, и церкви. Я не смогу помочь. — Нет, как вообще в разговор вклинилась миссия? — Ты так долго не отвечал, слушал меня. Я подумал, что тебя моё предложение не устраивает. — Оно-то меня устраивает, только ты покровительствуешь именно что магессору? — Раний подтвердил, что моя личность выносится за пределы договора. — Что я должен буду делать? — Ничего, — самым искренним голосом ответил остроухий. — Просто иногда жить в городе, изредка выполняя задания из местной гильдии авантюристов. Никакой политической подоплёки, тебя даже никто на мероприятия приглашать не будет. Хоть и магессор, но ты же ксат. — Серьёзно, теперь твоё предложение мне нравится ещё больше. Я на него согласен, но вернёмся к его обсуждению чуть позже. Сейчас я хочу… Я только было потянулся к внутреннему карману, но дверь в комнату открылась. Слуга приглашал нас к обеду. Граф сказал, что мы скоро подойдём. Дверь закрылась. Раний жестом попросил меня продолжить, будто понимая, о чём именно сейчас пойдёт разговор. Взгляд остроухого был прикован к моей руке, а дыхание участилось. — Сейчас я хочу удовлетворить своё любопытство. И твоё тоже. В Магнаре гильдией авантюристов и вольных наёмников заправляет нутон, он как пастух направляет разумных, чтобы те не сбились праведного пути. На его поясе побрякушкой висят деревянные чётки, все двенадцать сплошь чёрные, кроме одной, она неестественно блестит серебром. Зовут главу Яроф Гшаргас Урастович. Когда я рассказал ему о молодом графе, после смерти отца надевшем на руки бронзовые перстни, то глава круто переменился в лице, — я протянул конверт Ранию. Его мелко трясло от волнения. — Это письмо мне передал глава, и строго посоветовал читать его в компании. Если ты не возражаешь. — Ни в коем случае, — едва слышно проговорив, Раний взял конверт. И не решился его открыть. Страх завладел разумом остроухого. Та самая боязнь поставить точку в долгих и тщетных поисках поколебала решимость молодого графа — но лишь на секунду. Глубоко вздохнув и отпив вина, Раний посмотрел на меня с присущей его отцу гордостью. В этот момент мне показалось, что на меня посмотрел сам Мялис Шалский, а сижу около стен Кратира и записываю его последние слова. Треснула сургучовая печать, распрямились страницы послания, осыпаясь пудрой талька. Раний зачитывал строчки вслух твёрдым голосом. Спустя десять минут текст закончился. Молодой граф замолк, ошарашенно смотря на меня и тщетно пытаясь осознать прочитанное. Я же, не сдержавшись, залился смехом, жёстким, ехидным. Я аж даже начал хлопать в ладоши от изумления. Заодно награждал покойного графа посмертными овациями. Догадываясь, что его задумка может пойти одной известной тропинкой прямиком в скверну — граф в своих посланиях старался подсказать сыну, кто владеет всей информации. Делал он это уклончиво и витиевато, но ведь его письма всяко мог прочитать посторонний. И, скорее всего, читал. — Ай да пройдоха погибший граф, — сквозь смех проговорил я, пытаясь хоть как-то успокоится. — Моё почтение, всё так разыграть даже после смерти, это талант! Только представь себе, Раний, — я отсмеялся и с вопросом посмотрел на остроухого, — ещё тогда, у стен Кратира, граф знал, что рано или поздно его последняя воля всё же достигнет тебя. Ведь всё зависело от мелочей. А ведь случился такой исход, о котором даже сам Мялис не смел мечтать, не так ли? — О чём ты? — ошарашенно спросил Раний, всё ещё не в силах осмыслить прочитаное. — Война закончилась проигрышем королевства, и империя потребовала головы лидеров наёмников, ибо знала, что многие из командиров — это титулованные благородные. Мялис с отрядом смог укрыться в лесах империи и чудом смог связаться с Ярофов из Магнара. — Это я понимаю, — Раний потряс листками. — За полгода до их пленения отец договорился с главой гильдии авантюристов, что ему и его отрядом обеспечат защиту, пока всё не затихнет. Взамен отец предлагал исключительные права на торговлю и многое что ещё. Обеспечить их защиту вызвался благородный дом Миастус. — В тот день к тебе отправилось первое письмо. Спустя три месяца граф с отрядом пришёл в назначенное место, где условился встретиться с Заяром Миастуским. Он там был, вместе с Ярофов. Глава гильдии получил второе письмо, потом они всё согласовали. Заяр и Яроф уехали, а Мялис остался со своим отрядом. — Отец всегда старался быть ближе к простому народу, — Раний грустно улыбнулся. — Миастус купил Чёрных Лун, они атаковали сразу, как Заяр и Яроф уехали. Отец едва отбился и смог уйти. А потом он встретил тебя, Ликус. И через тебя попытался отправить третье письмо. Его перехватили, и ты мог не прийти, а если бы оно дошло, то без посторонней помощи догадаться о Ярофе я бы не смог. Это причина твоего смеха? — Нет, я смеялся о результатах, которые и не снились твоему отцу. Скажи, ты знаешь, что сейчас происходит в Магнаре? — По приказу императора у дома Миастус забрали доходные дома и передали другим благородным семьям. Но я не знаю причин. — Потому что благородного дома Миастус больше не существует. Вся их семья вырезана, поголовно. Нету больше Миастусов, как и Чёрных Лун. Руки остроухого безвольно упали, он глянул на меня как на живую мессию, одновременно с благоговейным трепетом и совершенно ничему не веря. Упуская всякие подробности, я вкратце пересказал, как вообще встретился с Чёрными Лунами, как с наёмниками и Касуем въезд или по делам церковным и что в те дни наёмники перестали существовать как явление, и что был вызван на дуэль. Рассказал и о самой дуэли, что Заяру не понравилась смерть сына и он пригрозил архимагистору разрушением академии. — Вся эта чистка в Магнаре, — продолжал я, — она для усмирения гнева академии. Ближайшие пятьдесят лет ей всё так же быть частью империи, хоть и некоторые послабления в контроле она получит. Причина смеха в том, что твой отец и мечтать не мог случившемся, когда под стенами Кратира диктовал своё послание. А теперь, вон как получилось, — я пальцем показал Ранию на его сердце. — Солдаты твоего отца отомщены. Как и твой отец. Раний несколько минут молчал, с лицом блаженного пытаясь осознать услышанное. Эмоции захлёстывали парня, иногда уголки его глаз поблёскивали, но ничем другим молодой граф не выдавал бушевавший ураган на сердце. Остроухий решительным взглядом резко посмотрел мне в глаза. — Они мертвы? Все? — Если глава гильдии не соврал, то все. Раний поспешил глубоко вздохнуть, успокаиваясь. Потом ещё, и ещё. — Я предлагал покровительство магессору, но сейчас… Сейчас я должен отблагодарить именно ксата. Дальше случилось то, что поставило под сомнения адекватность Рания, его психическое здоровье и способность мыслить здраво. И не только у меня возникли такие мысли, но и у стоявших недалеко от дверей слуги и лейтенанта, когда молодой граф выскочил из комнаты и приказал немедленно привести супругу и сына к кабинету. Приказ хоть и был выполнен не сразу, но не обсуждался. Я всё пытался узнать у Рания, что вообще происходит — но тот лишь отмахивался, говоря, что всё прекрасно понимает и делает то, что должен сделать. Пришедшая супруга графа, Лаиса Шалская, не меньше остальных обеспокоилась самочувствием Рания. Их сынишка двух лет, Данот, как отражение в зеркале похожий на отца и деда, почему-то страшно перепугался моего вида и юркой мышкой исчез из поля зрения, спрятавшись под длинным подолом маминой юбки. Когда мы все зашли в кабинет и Раний приказал лейтенанту никого не впускать и выпускать — графиня насторожилась. Когда Раний достал из шкафа шило, подставку с двумя углублениями и статуэтку Гланахтона, Тона с щитом и мечом — графиня боязливо прижала к себе сына. Когда же граф уколол указательный палец и потребовал того же от супруги и сына — Лаиса посмотрела на нас двоих как на прокажённых. — Что происходит, объяснись немедленно! — потребовала графиня. — Поверь, любовь моя, всё как нельзя прекрасно. Молю, доверься мне и не задавай вопросов. Прошу, просто прошу, никому из нас не угрожает опасность или что-то другое. — Я б то же хотел получить объяснения, — я взглядом показал на шило и статуэтку. — Ты ведь меня привёл сюда не просто так. — Ты помог моей семье, даже если не осознавал этого. Ты даже не представляешь, насколько произошедшее в Магнаре поможет нам. Я должен отблагодарить тебя, вот и всё. Вам, ксатом, туго приходится, и на всех твоих сородичей мне плевать, но… Но тебе я обязан. — Как связанно всё происходящее с нами и Магнаром? — осторожно спросила графиня. — Я всё объясню, прошу, доверься мне, — тон голоса и взгляд Рания молили, чтобы Лаиса послушалась. После нескольких секунд раздумий она уколола указательные пальцы себе и сыну. Все три пальца с капельками крови стопкой легли в одно углубление: сначала мальчика, потом графини, а потом и графа. Понятно, что всё происходящее лишь подготовка для принесения клятвы. И я бы мог сейчас же развернуться и уйти прочь — но моя интуиция подсказывала, что слова графа стоит воспринимать со всей серьёзностью, а паранойя молчала. Я решил подыграть Ранию, и приложил свой уколотый палец в углубление. Всё равно, если в клятве графа будет что-то плохое, то я откажусь сразу же. Но когда граф начал говорить — я понял, что отказываться от клятвы не стоит. А когда всё закончилось — я усомнился уже в своём психическом здоровье.Лог. Клятвы и договорённости: … Входящие клятвы: … Входящая клятва №3: