– Еще хуже, чем я думал! – перебил его Барри, досадливо махнув рукой. – Лучше бы просто бездельником был. Вы, яйцеголовые, только деньги народные транжирить умеете на игрушки свои дурацкие. Дик заерзал на табурете, и щепка, торчавшая из неструганной доски сиденья, уколола его в зад. Черт, как тут все раздражало! В груди у аспиранта, казалось, клокотал готовый взорваться вулкан. Заметив, как он нахмурился, Энн мягко положила руку на запястье Лайонхарта. – Прости, Барри ничего не понимает в таких вещах. Он всю жизнь трудился на ферме в Арканзасе. – Нам нужны люди, чтобы охотиться, строить, а может и драться, – громогласно вещал Барри, расхаживая по комнате. Настланный на земляной пол тростник неприятно хрустел под его грубо сшитыми сапогами. – Вон, вы сами говорите, что по округе бродят монстры и роботы. Значит, нам надо укрепить поселок, может, дозоры выставить. И так двоих девчонок симпатичных потеряли. Что будет, если те железяки явятся сюда? Разве эта халупа выстоит? – он печально развел руками. Да уж, небольшая, футов двадцать шириной комната производила удручающее впечатление. Стенами ей служили листы железа – вроде тех, из которых делают временные заборы на стройке – установленные в промежутках между мощными соснами. Листы подпирали воткнутые кое-как палки, щели между стыками были заткнуты тряпками. Потолок – набросанные крест-накрест жерди, на которых были плотно уложены вязанки сена. Из мебели имелись только самодельные стол и табуретки, засаленный тюфяк в углу, да еще в углу были поставлены одна на одну коробки – похоже, они служили шкафом. Хорошо еще, что через щели в циновках, закрывавших две дыры-окна, свет едва пробивался, и полумрак скрывал подробности. Иначе, только увидев эту хибару, сильно бы захотелось смачно плюнуть. – Он не так и плох, – начала Энн, подаваясь вперед. Ее голос звенел. – Дик целых полгода в одиночку бродил по пустошам и руинам. Раз он еще жив, то будет полезен! – Я тебя понимаю, Энни, – остановившись, Барри с неожиданной теплотой поглядел на девушку. – Моя дочь младше тебя была, а все время по мальчишкам бегала. Эх, какая она была… – Ричард с удивлением заметил, как при этих словах на ресницах мужлана блеснули слезы. – У нас тут парней мало, и у каждого хватает подружек. Ладно, если хочешь, можешь его к себе взять. Глядишь, не только тебя трахать сгодится. Дик скрипнул зубами, а Энн возмущенно запустила в Барри попавшейся под руку кружкой. Бородач увернулся, его губы растянулись в кривой ухмылке. «Чего ради я сюда приперся? – с досадой подумал Лайонхарт. – В таких условиях люди часто враждебны к чужакам. Прямо сейчас встать и уйти, куда глаза глядят? Может, найду поселок получше?» Когда этим утром они пришли в деревню, надежды Ричарда на то, что можно выбраться из этого безумия и хаоса, окончательно рухнули. Нет, старый – уютный и логичный мир – исчез навсегда. Потому что люди, привыкшие к нему, не стали бы жить в таких условиях. Он увидел небольшой холм посреди леса, на вершине которого сгрудились слепленные из чего попало халупы. Одни напоминали муравейники, насыпанные у корней деревьев, другие примостились на ветвях, третьи использовали стволы в качестве несущих колонн. Попадались и просто ямы, прикрытые ветками. Энн повела Ричарда к самой вместительной хибаре, чтобы встретиться со старостой. При этом Торниуэй долго и красочно рассказывала, какой Барри сильный и умный, но аспирант не ждал ничего хорошего. Ведь достаточно было раз взглянуть на поселян, чтобы понять, каков их руководитель. Еще и несколько встреченных девушек – тощих, чумазых, обряженных в такие лохмотья, какими и последний бродяга побрезгует – проводили непрошенного гостя тяжелыми взглядами. Энн в своей растянутой, но заново выстиранной этим утром кофточке и драных джинсах казалась рядом с ними просто богиней. В итоге Лайонхарт не ошибся, и переговоры зашли в тупик. – Послушай, Барри, – сделала еще одну попытку Торниуэй. – Дик спас меня. А еще он знает, почему мы оказались в такой заднице и как из нее выбраться! – Да чего он может знать, – фыркнул староста. Полностью потеряв интерес к гостю, он подошел к стоявшей в углу кадке и выудил оттуда какую-то поганку, тускло фосфоресцировавшую в полумраке. Достав из кармана сверток, Барри осторожно, как величайшую драгоценность, вынул из него ломтик сушеного мяса, больше похожего на кусок старого картона. – Эти яйцеголовые умеют только болтать и писать бредовые книжки. А, еще с разными дорогими железками играться могут. Дармоеды и обманщики! – заключил он, с хрустом жуя нехитрое угощение. Лайонхарт крепко сжал кулаки. Страшно захотелось подскочить к этому самодовольному мужлану и со всей силы огреть его по тупой башке. Наверняка она зазвенит, как медный казан. Сейчас Дик не побоялся бы даже его внушительных мускулов. Сдержаться стоило огромных усилий! Особенно бесило то, что логика Барри сильно напоминала рассуждения папаши Ричарда. Старый работяга, насмотревшись передач по каналу Discovery, тоже думал, что ученые гребут деньги лопатой и ничего не делают, а только своему любопытству потакают. Вспомнились еще те недоумки, которые издевались над будущим аспирантом в школе. Они считали, что раз Лайонхарт держался наособицу и все книжки читал, значит он – сопляк. Где им понять, что это гораздо лучше их тупых игр! Вот и пошел Дик в науку, хотя и не любил физику. Трудился как проклятый, и это при том, что Химмелькнакер любого доведет до белого каления. Но ничего. Ведь если совершить какое-нибудь открытие, то уже никто не посмеет смеяться над Ричардом Лайонхартом. Сразу поймут те гады, как были неправы! И девчонки поймут, ведь и денег у него станет немало. Увы, в итоге над аспирантом жестоко посмеялась сама судьба. Он был так близок к успеху, почти уже держал в руках птицу счастья, и тут… Все пошло кувырком и оказалось, что он приложил руку к разрушению мира. Не специально, но от этого было не легче. Эх, надо было и дальше заниматься рисованием. Папаша его сбил, заставляя учиться и считая, что художнику не пробиться, лучше в лаборатории в чистеньком халате сидеть. Но, как бы то ни было, спускать какому-то фермеру оскорбления Дик не собирался. Надо было его поставить на место – не грубой силой, а интеллектом. Пусть осознает свое убожество! – Послушайте, я лучше всех знаю, что за дерьмо тут произошло. Попытаюсь объяснить вам без заумных терминов. Мы на орбитальном ускорителе проводили один эксперимент чтобы разобраться в устройстве материи. Профессор, один из виднейших ученых мира, руководил проектом, а я был у него аспирантом. Выиграл конкурс, чтобы полететь на орбиту, предвкушал богатство и славу! Однако что-то пошло не так, произошел взрыв. Ускоритель создал аномалию, которая разрушила мир. Причем система каким-то образом еще работает, и ситуация становится все хуже. Барри слушал его в пол-уха. Сидел себе у кадки, жевал отвратительную закуску. Казалось, он просто ждал, когда гости сами уберутся восвояси. Но когда Дик заговорил про аномалию и разрушение мира, бородач встрепенулся. Его равнодушие мигом сменилось пристальным вниманием, но очень недобрым. Взгляд из-под кустистых бровей пронзил Ричарда зазубренным мечом. Что-то подсказывало Лайонхарту, что лучше встать и тихо уйти, но он продолжал: – У меня есть подозрение, что суперкомпьютер, который управлял нашей станцией с Земли, все еще работает и ему подчиняются те самые роботы. Во всяком случае, они меня не трогают – наверно, признают за своего. Тут неподалеку строят какую-то штуковину, может, оттуда получится связаться с ИИ нашей станции? Вот и хочу я туда заглянуть. Пока Ричард говорил это, с бородачом произошли разительные перемены. Про кадку он напрочь забыл, его лицо побагровело. Один гриб упал на пол, а староста этого даже не заметил. Ощерив необычно острые зубы, Барри стал похож на гризли, готовящегося к атаке. Энн, заметив это, нервно заерзала на табурете, но Лайонхарт, напротив, вошел во вкус и разливался соловьем. Он пустился в рассказ о том, как они с Химмелькнакером готовили эксперимент, как случилась авария, и как это могло быть связано с дальнейшими событиями на Земле. – Подумайте сами. Вдруг с той штуки в лесу есть выход на суперкопьютер? Если те железяки подчиняются ему, то мы могли бы… Договорить у Ричарда не получилось. Барри с низким рыком накинулся на аспиранта! Мощным ударом кулака в лоб отбросил его к одной из сосен, служивших опорами халупе, а потом плюхнулся на него верхом. – Тебе что, мало?! – взревел староста, крепко сжимая цыплячью шею Дика. – Хочешь взорвать эту планетку ко всем чертям? – Ой, ты что делаешь?! – завизжала Энн, подскакивая к ним. – Голову ему оторвешь! – она отчаянно дергала Барри за шиворот, за руки, лупила его кулачками. Но это было почти то же самое, как пытаться такими ударами опрокинуть древний мегалит. Лайонхарт трепыхался под бородачом, словно попавшийся в зубы медведю лосось, его глаза закатились, с губ капала пена. Казалось, Барри хотел его не просто задушить, а натурально разорвать на куски. – Сволочь!!! Теперь я знаю, кто виноват! Ты за все ответишь! О, мои дорогие девочки… Послышался топот, и ржавый лист железа, служивший дверью, отлетел в сторону. В хибару ввалились трое крепких парней: Энн и Дик видели их, пока шли по деревне. – Барри, не психуй! – выкрикнул один из них, наваливаясь на буяна сзади. Но староста пихнул его в грудь, да так, что парень едва не опрокинул хлипкую стену. Однако теперь разнимать дерущихся кинулись и двое других парней. Они повисли на руках Барри, а тот, привстав, мотал ими из стороны в сторону. Ну, натуральный медведь, в которого вцепилась пара гончих. Стол перевернулся, у табурета подломились ножки, а первый из парней, поднимаясь на ноги, все же обрушил часть стены. Кашляя и отмахиваясь от пыли, он присоединился к товарищам, и они все же стащили Барри с аспиранта. Дик принялся жадно хватать ртом воздух. Ему бы отползти, но он лишь дергался в конвульсиях. Неужели ему конец? Вскрикнув, Энн подбежала к аспиранту, но тут же схлопотала от старосты пинок под ложечку и отлетела точнехонько в кадку с грибами. Та развалилась, окатив Торниуэй рассолом. На шум прибежали другие жители деревни. Три девчонки – одна совсем маленькая, а другие – школьного возраста и полная азиатка. Последняя держала в руках побитый таз с мутной водой, где плавало тряпье. В этот момент парни наконец-то справились с Барри: навалившись на него, принялись вязать буяну руки за спиной. – Успокойся, ты! – сказала, подойдя, азиатка и вылила на бородача грязную воду из таза. – Опять своих грибов обожрался? Мы выбрали тебя старостой потому, что ты самый сильный и умелый. Выходит, мы ошиблись? – девчонки, пугливо выглядывавшие из-за широкой спины азиатки, закивали. – Ты сам говорил, что нам нужны люди! – звонко выкрикнула самая старшая из них. – Зачем тогда парня убиваешь? Двое младших подошли к Дику и помогли ему сесть, одна из них сочувственно погладила аспиранта по голове. – Не ранен? Дай посмотрю! – спросила азиатка, освобождая шею и грудь Лайонхарта от лохмотьев. – До катастрофы я работала медсестрой. Кстати, меня Лин Минмэй звать. Перестав брыкаться и рычать, Барри заговорил членораздельно: – Пустите меня! Я должен убить этого урода! Он виноват перед всеми нами! – семь пар глаз уставились на него с непониманием, и он продолжил: – Да, это он разворотил весь мир! Рванул свою чертову халабуду, или как оно там! Я думал, что яйцеголовые только в кино мир уничтожают, но это оказалось гребаной правдой! Тем временем Дик, отдышавшись, смог ответить: – Постойте, я все объясню! Да, я работал на ускорителе, и вся эта ерунда началась после нашего эксперимента. Но руководитель проекта, профессор Химмелькнакер, не хотел такого исхода! А я вообще только второстепенные вещи делал! – Да какая разница?! – перебил его Барри, снова начав вырываться. Парни навалились на него, и один из них тут же схлопотал кулаком в глаз. – Ты хоть знаешь, что натворил?! У меня была любимая жена Мэри, дочь-красавица Джудит – ей скоро школу кончать, – еще младший ребенок родился. Я работал на ферме и был счастлив. И тут – гром, буря, земля встала дыбом. Мэри и Джудит на кухне готовили индейку к празднику, их там сразу и завалило. Я был на улице и когда подбежал, увидел, как из-под обломков кровь вытекает! Кинулся наверх, спасать младшенькую, но едва подбежал к кроватке, – неожиданно по его заросшим густой бородой щекам скатились слезы, – малышку подняло в воздух и разорвало на куски! Такой цветок получился красный, и мне его в рожу швырнуло. Я даже имя девчонке придумать не успел! А потом меня вырубило… Теперь я знаю, кого надо за все это благодарить! – Я сказала тебе успокоиться! – рявкнула Лин и, подойдя к Барри, влепила ему звонкую пощечину. – Твою семью уже не вернешь, и никто ее не убивал. Это был несчастный случай! Или ты думаешь, парень сюда явился поиздеваться над тобой? Думаю, у него есть некий план. Не так ли, мистер… – Лайонхарт, Ричард Лайонхарт, – быстро отозвался аспирант. Он почуял, что в халупе будто резко похолодало. Минуту назад поселяне его защищали от разбушевавшегося старосты, а тут их взгляды пронзили его отравленными шпагами. Выносить эти уколы было нелегко. А ведь правда, эти люди потеряли все и теперь объявился виновник их несчастий. Нет, Ричард и сам числил себя пострадавшим, но эти ребята могли решить иначе. Он стоял на очень тонком льду. «Черт, как-то я об этом не подумал, – нервно размышлял Дик, переводя взгляд с одного из поселян на другого. – Надо было самому проверять гипотезы или хотя бы выбирать слова…» – Ребята, послушайте, – начал он, приложив к груди руку. – Да, я полагаю, это наш эксперимент вызвал катастрофу. Но точно этого нельзя сказать, нужно проанализировать данные. Но тут нигде нет компьютера. Возможно, он найдется в том сооружении, которое построили роботы. Но не это главное, ведь что случилось, того не изменить. Мне кажется, роботы считают меня своим, и я смогу подключиться к их оборудованию. Так мы уже делали с профессором. И тогда я смогу заставить их помогать нам! Они выстроят для нас новые дома, наладят жизнь, а может, – он сделал паузу, по очереди посмотрев в глаза каждому, – удастся восстановить наш привычный мир. Или хотя бы обустроить комфортный участок для жизни. Вы ведь не хотите провести остаток жизни в таких условиях? – он широким жестом обвел хибару, указал на лачуги, видневшиеся через дыру в стене. Собравшиеся угрюмо молчали, а Барри только с отвращением сплюнул. Внутри у Ричарда все сжалось, но он постарался не подать виду. Нахмурив жиденькие брови, он продолжил громко и четко: – Можете меня убить или прогнать. На этих словах у него затряслись коленки. Едва удалось это спрятать, натянув пониже полы драного плаща. К счастью, поселяне все превратились в слух и не обратили внимания на странный маневр аспиранта. – Но тогда вы останетесь гнить в этих халупах, навсегда! Так и перемрете все, как последние бомжи, без надежды на лучшее. А скорее, сюда припрутся роботы и уволокут вас черти куда, как ее подружек, – Дик ткнул пальцем в Энн. – Верно, а? Вздрогнув, Торниуэй испуганно посмотрела на приятеля, но потом торопливо сказала: – Это правда. Я сама видела, как Денни и Лиззи утащили те железяки. Чуть со страху не обгадилась, как один из уродов и на меня пошел! Но Дик выручил меня. Уверена, он всем нам поможет! Энн покраснела и торопливо опустила взгляд. Похоже, ей было стыдно привирать товарищам. Поселяне переглядывались, а потом медсестра, скрестив руки на груди, холодно поинтересовалась у Ричарда: – Ну и что ты нам предлагаешь? – Я хочу отправиться к той штуке, которую построили роботы. Надеюсь, оттуда я подключусь к суперкомпьютеру. То есть, смогу восстановить контроль над ИИ нашей станции. Распихав парней, Барри сел. – Ну и чего ты сам туда не попрешься? Ты же говорил, что железякам как родной? А мы не хотим рисковать своими жизнями. По нехорошим усмешкам парней Лайонхарт понял, что ситуация по-прежнему не слишком хорошая. – В одиночку идти в такое место опасно. Вдруг роботы вообще не станут разбираться и прибьют меня на месте? Профессора система сначала признала, а потом его убили! Плюс дикие монстры по дороге напасть могут. Тут только несколько человек как-нибудь справятся, отвлекут там роботов или еще чего. Да и если все получится… появится свидетель моей правоты. Повисла тяжелая пауза, и Лайонхарт начал раздумывать, как бы ему побыстрее и безопаснее удрать. Но тут Барри нарушил молчание: – Знаешь, почему я жру эти грибы? Да, они дрянь, но под кайфом я вижу своих девочек живыми. Мы вместе счастливо смеемся над моим дурным сном… Когда прочухаюсь, у меня башка раскалывается и блевать тянет, но это ничего. За шанс вернуть хотя бы часть былой жизни я готов вытерпеть и не такое. Но если ты облажаешься… – Барри угрожающе сжал кулаки – каждый из них походил на кузнечный молот, – и Ричард нервно сглотнул. – В общем, усек? Бери парней и дуй туда завтра с утречка! Файл 6. 20 ноября 3086 года. Основной жилой сектор Так Кугель очутился на городских улицах. Катился по проспектам, с удивлением осматривая лес гигантских небоскребов, которые, возносясь на невероятную высоту, сплетались там в тугой клубок стали, пластика и бетона. Толкался среди на оживленных улицах – робот-шар и представить не мог, что людей может быть настолько много, а прилавки магазинов способны ломиться от избытка товаров. Гулял по тенистым аллеям парков, наслаждаясь журчанием ручьев и водопадов. Наблюдал, как несется по дорогам, скользит в воздухе всевозможный транспорт, подобный роям насекомых. Этот город поражал бесконечным разнообразием, он простирался, казалось, на десятки километров в длину и ширину, а так же на сотни – вверх и вниз. Здания переходили одно в другое, ветвились, оканчивались широкими платформами, на которых зиждилось уже нечто иное. Улицы пересекались во всех направлениях, образуя множество уровней, громоздившихся один на другой, а те укладывались друг в друга, как матрешки, закручивались в спирали. При этом, в отличие от всех руин, виденных роботом-шаром прежде, тут кипела жизнь, ярко сияли тысячей огней, а каждый предмет выглядел только сошедшим с конвейера. Ржавчина, грязь, лохмотья, изможденные лица – все, что было нормой в деревне Шаца и Хильфе, тут разве что являлось частью тщательно продуманного образа. Но обычно балом правили утонченный стиль и показная роскошь. Ни трещинки, ни пылинки, ни малейшего изъяна: то без сомнения было заслугой десятков роботов-насекомых, которые ползали, летали, прыгали кругом, что-то осматривая, вычищая, подновляя. Более того, на головокружительной высоте по стенам небоскребов карабкались некие твари, похожие на огромных гусениц, только с длинными, как у сенокосцев, ногами. Из нижней части их украшенных россыпью фасетчатых глаз голов тянулось множество щупалец, которые постоянно обшаривали поверхность зданий, замазывая мельчайшие трещины клейкой массой. Рядом суетились твари поменьше, напоминавшие мокриц или креветок: эти своими проворными лапками из той же массы формовали перекрытия и детали отделки. С каждой минутой циклопический город разрастался все больше. «Ох, у меня просто шарики за ролики заезжают, – поражался Кугель, – Это не просто гора или статуя медведя, а целый мир!» Вообще образ медведя просто витал над этим городом. Плафоны фонарей были выполнены в виде разверстых медвежьих пастей, а их опорные тумбы украшали рельефы со сценами из жизни косолапых. Столбики парковых решеток тоже были в форме этого зверя, его статуи – совсем как живые – притаились среди зарослей снежноягодника и сведины. Медведи держали в лапах рекламные щиты. Если приглядеться, становилось ясно, что и транспортные средства напоминали это животное – то спящее, то бегущее или принявшее другие позы. Городские обыватели тоже поддались этой моде. У кого одежда была в таком стиле, кто двигался вперевалку, натужно сопя. Откуда такая одержимость бурым хозяином леса?! Приглядись к любому сооружению – и тут обязательно найдется нечто в медвежьем духе. Орнамент, голограмма, дизайн элементов или общей конструкции – от мельчайших деталей и до видимых издалека общих очертаний этот город был всецело посвящен медведю.