Лисьи глаза загорелись ярко-желтым, как два прожектора. Они буквально прожигали Кугеля взглядом. Черт, это совсем не здорово! Робот-шар активировал дополнительную броню и проверил механизмы ведущего пояска. Чутье подсказывало ему, что надо убираться, и поскорее. Он быстро откатился на пару десятков метров. Однако в извилистой дороге, по которой он поднялся к обители Императрицы, неожиданно образовался провал. Кугель замешкался на краю пропасти: перескочить ее было бы трудновато, а прыгать в темную глубину не стоило. Вокруг сгустился разноцветный туман, и из его клубов к роботу-шару потянулись пучки гофрированных то ли кабелей, то ли шнуров. Кугель попытался увернуться от них, но на узкой полоске бетона пространство для маневра было слишком ограниченным, и через пару минут ловчие плети плотно опутали его. Он отрастил веер острых серпов, которые, вибрируя, рассекали кабеля, но на смену перерубленным со всех сторон тянулись новые. Спустя несколько минут робот-шар, точно муха, бессильно закачался в техногенной паутине. Где-то вверху раздалось потрескивание, словно там на огромной сковороде жарилось мясо. Подняв глаза, Кугель увидел, как с гладкого купола в вышине вырос многогранный сталактит. Его острие, нависнув в паре метров над роботом-шаром, растянулось в плоский прямоугольник. Это походило на телеэкран. Действительно, его поверхность замерцала, и там появилось изображение лисьей морды. «Черт, я попал», – с досадой подумал Кугель. – Ну, куда же ты? – широко ухмыляясь, пропела лиса. – Герой сбежит, не дождавшись награды? – Награды? Какой еще награды? – с раздражением выплюнул Кугель. Он отрастил максимальное количество серпов и сделал новую попытку перерезать путы, но каждое из лезвий мигом оплело по нескольку длинных нитей. Они казались тонкими и мягкими, но потянули серпы с неожиданной силой. Раздался скрежет, и закаленная сталь переломилась. Те их лезвий, которые уцелели, вывернуло набекрень, посыпались искры – похоже, был поврежден механизм, управлявший ими. Робот-шар издал протяжный стон: не столько от боли, а скорее от злости и досады. Зря он с этой тварью беседы стал вести, надо было сразу догадаться, что это ловушка! Тем временем Императрица завела елейным голосом: – Не волнуйся, эти железки тебе больше не понадобятся. Ты приобретешь кое-что гораздо лучшее! Ты ведь не просто так тут оказался. Я хотела, чтобы ты прошел ряд испытаний и выбрался с самых нижних уровней сюда, в мозговой центр Омнисферы. Ты успешно справился с задачей: нашел путь, победил моих стражей, преодолел другие опасности. Значит я не ошиблась и ты – именно тот, кто мне нужен! – На что я тебе сдался? – с вызовом бросил Кугель. – Хочешь меня вмонтировать в какой-нибудь столб как украшение? Подоступнее игрушки найти не смогла? Или свои уже надоели? Он тешил себя смутной надеждой, что получится вывести Хайланд из равновесия и та сделает некую глупость. Прикидывал, сможет ли он выстрелить шипом в экран над ним? Даст ли это какой-нибудь эффект, или повредить систему было нереально? – Ну-ну, вот не надо этого. Не пытайся подначивать. За тысячу лет своего существования я много повидала и меня такими шпильками не смутить. Вообще, я была о тебе более высокого мнения. Думала, ты догадаешься, что нужен мне для кое-чего важного, иначе я не стала бы тебя сюда выманивать, вытаскивать из разного дерьма. И как, есть идеи? Глаза Кугеля расширились. Значит, ему не просто так мерещились все эти лисьи морды, особенно в критические моменты? Хайланд незримо присутствовала рядом с самого начала. Однако вместо ответа он только фыркнул. – Ладно, слушай, – вздохнула лиса. – Ты никогда не спрашивал Шаца и Хильфе, кто они такие? «О, она и имена деда с бабкой знает. Вот ведь я попал!» – невесело подумал робот-шар, а вслух сказал: – Жители вольного поселка. Люди, которые спрятались на самом дне этого мира, подальше от глаз всяких доброхотов. Те, кто живет, как хочет, не желая стать частью твоей дурацкой Омнисферы! И, похоже, тебе это не дает покоя, раз ты посылала своих гнусных жнецов ловить и убивать людей! – Примитивно мыслишь, – проворчала Императрица. – Мои слуги никого не убивают просто так. Разумная материя слишком ценна, чтобы ей разбрасываться. Будучи частью Омнисферы, эти люди почувствовали бы себя гораздо лучше, но если им приятнее червями рыться на помойке, то они в своем праве. При желании я могла в два счета выжечь их нору. – Ага, конечно! Шац рассказывал, как целая толпа жнецов напала на деревню, но люди устояли. Меня затем и сделали, чтобы я защищал поселян! – И ты решил, что это слишком скучно, вот и отправился в путешествие, – насмешливо ввернула Хайланд. Кугель прикусил язык. Действительно, ему хотелось посмотреть мир, потому он и купился на ту приманку. Императрица тем временем продолжала: – Твои односельчане ведут свой род от тех людей, которые пережили катастрофу, но не стали частью Омнисферы. Это и дураку ясно. Ты о другом не задумывался? Почему Шац и Хильфе так хорошо разбирались в электронике и сумели тебя сделать? Они ведь и до этого обеспечивали деревню всякими охранными системами и прочими сложными штуковинами. Остальные поселяне рядом с ними просто пеньки с ушами! Кугель открыл рот, но не придумал, что сказать, а потому за него ответила Императрица: – Свои знания Шац унаследовал от отцов. Тысячу лет назад его далекий предок был аспирантом на той космической станции, где ставился злополучный эксперимент. Вместе со своим руководителем они выжили и потом странствовали по груде материи, в которую превратилась Солнечная система. Они надеялись, что смогут перезапустить ускоритель и каким-то образом ослабить последствия катастрофы. Наивные! Впрочем, они просто не могли переварить случившегося и тешили себя грезой, что все еще можно исправить. Так человек, потерявший близких, хочет верить: он лишь видит дурной сон, и с пробуждением все наладится. Аспирант? Его руководитель? И без того круглые глаза Кугеля сделались еще шире. Не о том ли парне речь, злоключения которого ему мерещились в ходе путешествия? Может, аспирант записал произошедшее с собой на нейрочип, и тот передавался из поколения в поколение, пока не достался Кугелю? Возможно, Шац и сам бы все рассказал, да не успел. – Руководитель в итоге погиб. Вернее, один из моих слуг поймал его, чтобы сделать логическим элементом Омнисферы. А вот аспирант разыскал группу выживших и стремился помочь им. Там он сошелся с девушкой, но счастливого брака у них не получилось. Ее односельчане обвиняли аспиранта в том, что именно он виноват во всех их бедах. Парень смекнул: именно я стою за строительством Омнисферы, и решил установить со мной контакт. Он уже не надеялся вернуть старый мир, а лишь хотел, чтобы я устроила его товарищам хорошую жизнь. Ко мне он в итоге добрался, но я имела свои представления о пользе для человечества. Я сделала его ядром одного из терминалов системы. Тогда меня не слишком занимало, кто он такой, к тому же, базы данных были утеряны, и его нейрочип не работал. Думала, в переделанном виде от него больше пользы, – в голосе лисы слышалось явное самолюбование, но с каждым словом отвращение Кугеля к ней росло. – Кстати, своим друзьям он все же попытался помочь, но те его забот не оценили, предпочтя уйти глубоко под землю. Они-то и основали твою деревню. Что до девушки, то она родила от нашего аспиранта сына. Шац – далекий потомок того аспиранта! – А с чего тебя вдруг заинтересовала моя генеалогия? – осторожно спросил робот-шар. – Помалкивай и слушай, всему свое время. Пока я тебе расскажу о других вещах. Мне казалось, что после завершения Омнисферы проблемы решены. Конечно, мир уже не станет прежним, но может, катастрофа позволила человечеству выйти на новый этап развития? Вдруг это было велением судьбы? Я радовалась, думая, что под моим водительством люди станут равными богам. Исполнится пророчество о тысячелетнем царстве праведников, все такое… Хайланд печально вздохнула и продолжила: – Однако потом я обратила внимание на некоторые данные, поступавшие с астрономических станций. Да, часть из них избежала повреждения, а другие я сумела починить. Все-таки я создавалась для исследований в области астрофизики. Тут и обнаружилось много интересного. Догадываешься, о чем я? Императрица пронзила Кугеля испытующим взором, но он лишь угрюмо молчал, ожидая подвоха. Тогда Хайланд, вздохнув, продолжила: – Судя по всему, немало привычных вещей поменялось не только в Солнечной системе, но и далеко за ее пределами. Обработав и много раз перепроверив данные, я пришла к ошеломляющему выводу. Последствия того эксперимента не только не исчезли, они затронули целую Вселенную и сохраняются поныне. Мы живем уже в совсем другой реальности, чем та, которая существовала тысячу лет назад! Многие физические величины поменялись, процессы пошли иным путем. Тут и там происходят пространственные искажения, вся система потеряла стабильность. Смоделировав развитие ситуации, я пришла к выводу: эта Вселенная обречена. Довольно скоро – и я имею в виду, что времени осталось действительно мало – она свернется в точку, перестав существовать. Все события, случившиеся после Большого взрыва, отмотаются назад, и это стало результатом того эксперимента. Остановить процесс нельзя. Вернее, может и удалось бы… Если затратить количество энергии, сравнимое по мощности с Большим взрывом! – Хех, боги решили покарать человечество за гордыню, – усмехнулся Кугель. – Не пытайся влезть в законы мироздания, особенно когда их плохо понимаешь! Выходит, те сектанты из нашей деревни были в чем-то правы. – Философию оставь разным бездельникам, – поморщившись, фыркнула лиса. – Я предпочитаю рассуждать практически. Моя цель – сохранение человечества и цивилизации, а потому я стала искать выход из ситуации. И кое-что придумала. Да, этой Вселенной конец и тут ничего не поделаешь. Однако теоретически можно вырезать из нее кусок пространства с Омнисферой и перенести его куда-нибудь за грань реальности. Куда именно? Никто не знает, может, тогда мы окажемся на маленьком острове среди океана первозданного хаоса. Используя сконструированную под моим руководством систему, можно превратить всю структуру Омнисферы в огромный ускоритель и совершить пространственный переход. Впрочем, кое-чего не хватает, – она помедлила, а потом неожиданно спросила проникновенным голосом: – Догадываешься, причем тут ты? – Наверно, чтобы ввернуть меня в какой-нибудь распределительный узел, примерно как древнюю радиолампу. Моя форма отлично подходит для этого, – съязвил Кугель. – Вполне в духе твоей логики, чтобы ничего ценного не пропало! – Не считай меня настолько мелочной, – проворчала Императрица, досадливо морщась. – Никто таких фокусов с пространством раньше не делал, и чтобы все получилось, требуются реальные данные. Тут мало одной теории! Мне нужны материалы по тому злополучному эксперименту. Опираясь на них, можно сделать множество выводов об устройстве пространства, времени, вещества. Вот почему они нужны для подготовки к переходу. Однако космическая станция вместе с моим терминалом на ней была разрушена, а данные – потеряны. Но все же кое-где они уцелели. Они хранились в том комплексе, который я восстановила из обломков орбитального ускорителя. Аспирант их скопировал на съемный носитель, но, увы, потом мутанты разрушили комплекс. Значит, данные остались только у предка Шаца! Понял, зачем ты здесь? Взгляд Хайланд прожигал Кугеля не хуже промышленного лазера. Робот-шар неожиданно понял, что чувствует кролик, когда его готовится слопать удав. Он забился в путах, но вырваться не мог. – Да, они находятся в твоей памяти. Передавались в роду Шаца от отца к сыну, как важная реликвия и именно их мне не хватает для завершения всех расчетов. Увы, твоя ОС не подключена к Сверхсети и защита у нее слишком прочная. Все же, Хильфе кое-что смыслила в таких делах, вон даже Вогунг об тебя зубы обломал. Значит, ты должен все отдать добровольно. Ну что, ты готов спасти свою деревню, а заодно целый мир? Тогда слейся со мной! – Что?! – воскликнул Кугель, отчаянно вырываясь. – Ты совсем сдурела, что ли? Это шутка или неприличное предложение? В любом случае, лисы не в моем вкусе! – Пфф, сейчас не время для капризов, – презрительно фыркнула Императрица. – Вон, можешь поглядеть. Из кабелей сплелась огромная рука, указав куда-то вниз. На едва видимой с такой высоты поверхности озера, поблескивавшего на полу гигантского зала, отражались образы. Небоскребы на берегу залива, озаренные утренним солнцем. Солдаты Первой мировой, поднимавшиеся в атаку. Роскошный бал во дворце, возможно, Людовика XIV. Рыцарский турнир, римские легионеры на марше. Таких картинок было великое множество, и каждая отражала самые различные ландшафты и события из совершенно разных временных эпох. Казалось, они никак не связаны, но вот подул ветер, пустив рябь по водной глади. Образы исказились, перемешались. Удивительно, но они не исчезли и не стали калейдоскопом бессмысленных обрывков. Было ощущение, что рука невидимого художника дорисовывала изображения, создавая из них нечто вроде картины Сальвадора Дали. Вот динозавр и лошадь, соединившись, породили дракона с когтистыми лапами, чешуйчатым хвостом и крыльями. На нем восседал рыцарь, у которого вместо рук были хоботы от танковых орудий. Небоскребы облепили наросты из плоти разных животных, и теперь в небе над заливом извивались щупальца кальмаров, трепетали стрекозиные крылья, торчали во все стороны слоновьи бивни. Это сооружение, роняя осколки стекла и бетона, поднялось со своего места. Как оно могло двигаться? Что-то мелькало возле фундаментов архитектурных монстров. Ага… В клубах пыли угадывалось множество членистых ног, вроде тех, которые бывают у крабов, только размером с телевышку. Покачиваясь из стороны в сторону, чудовищные сооружения медленно побрели к берегу, а потом погрузились в воду. Пляж лизнули высокие волны, и среди них извивалось нечто темное, вроде змеи с множеством усиков и пятью раззявленными пастями. Чудеса продолжались. В небеса взмыли причудливые существа: что-то наподобие гигантских улиток, которые ползают по винограду. Вход в их раковины затыкали головы… стариков в очках, и из ртов, ноздрей, ушей у тех торчали, шевелясь, конечности тысяч различных зверей. Не менее странные метаморфозы происходили и с земной твердью. Горы на глазах росли, и их вершины вытягивались в длинные мачты. Они переплетались между собой, формируя в небе сложную сеть. Почва шла волнами, тут и там ее рассекали глубокие трещины, и на поверхность выплескивалась раскаленная магма. Она тут же застывала, отливаясь в невероятные скульптуры. Вода отказалась подчиняться законам гравитации. В море то образовывались глубокие ямы, то от гребней волн отделялись дрожащие капли размером с дом. Они сливались в неописуемые конструкции, и те плыли навстречу неправдоподобно огромным звездам. От восточного края горизонта до западного выгибались радуги, облака складывались в правильные геометрические фигуры. Сами небеса утратили привычный голубой цвет и теперь больше походили на скомканное одеяло, сплошь обляпанное застаревшим жиром. Кугель был настолько поражен этим зрелищем, что даже забыл о своем незавидном положении. «Откуда берется вся эта ерунда? – напряженно размышлял он. – У меня мозги перегрелись или тут какие-то иллюзии? Может, лиса мне голову морочит? Я видел такого рода сцены по дороге сюда, но в гораздо меньшем количестве». Буйство призрачной стихии затрагивало уже и интерьер зала. Линии и грани потеряли резкость, ровная облицовка стен пошла волнами, на ней вздулись пузыри, напоминавшие оскаленные рожи демонов. Свет померк, в воздухе замелькали радужные искры, все вокруг искажалось. Слуховые рецепторы ловили неопределенный шум: вроде бы, звук сыплющегося песка, сквозь который пробивались неясные голоса. Даже тактильные ощущения начали подводить, и роботу-шару казалось, будто он, обернутый со всех сторон махровым полотенцем, плывет по теплому морю. Самое удивительное, что полотенце было сухим! В нос настойчиво лез миллиард различных запахов: цветов, весеннего дождя, машинного масла, нечистот и еще непонятно чего. Похоже, Хайланд и правда что-то сделала с электроникой Кугеля и того преследовали галлюцинации. Впрочем, робот-шар это не слишком беспокоило. Тревога отступила, раздражение улеглось, и сознание неудержимо засасывало теплое болото дремы. Тонуть в нем было приятно, даже хотелось раствориться, стать частицей вязкой жижи. – Нет, это не иллюзии и я ничего не пытаюсь сделать с твоим мозгом. Он нужен мне исправным! – донесся из бесконечной дали голос Императрицы. – Это все последствия того, о чем я говорила. Пространство и время искажается, границы между прошлым и будущим, далеким и близким исчезают. Потому тени минувшего проникают в нашу реальность. Скоро мы все превратимся в таких же призраков, которые существуют разом в тысячах временных линий, не понятно как переплетенных между собой. И остался последний шанс сберечь хотя бы часть привычного мира. Это данные, которые у тебя хранятся. Готов ими поделиться? Помни, выбора у нас нет! Голос лисы был скрипучим, противным, он зазубренной пилой ездил по ушам, не давая расслабиться. Черт, как это некстати! Кугель так устал и потому хотел с головой нырнуть в пучину сладкого сна, а болтовня Императрицы, будто петля из колючей проволоки, удерживала его на поверхности. Надо было как-то избавиться от этой виселицы. – Да забирай! – с досадой проворчал он, закрывая глаза. Послышался тихий шорох и кабеля мириадами червей принялись ползать по корпусу робота-шара, и, нащупывая малейшие отверстия и щели, проникали внутрь. Они извивались между микросхемами, забираясь все глубже и глубже, к самому логическому ядру. Вот они зашарили по центральному кристаллу. Боли не было, скорее это походило на приятный массаж, причем не только снаружи, но и в глубине тела. Потому Кугель и не сопротивлялся. Мир постепенно укрыла серая пелена, и все предметы, звуки, ощущения растворились в ней. Петля из колючей проволоки, удерживавшая сознание в этой постылой реальности, со звоном лопнула. Робот-шар тяжелым камнем провалился в теплую и вязкую бездну сна, который оказался крепче, чем сама смерть. Больше не было «я» и «не я», все слилось воедино. Теперь Кугелю мерещилось странное. Будто бы его тело плыло в бесконечном космосе, неспешно нарезывая круги вокруг раскаленного шара из плазмы, но и тот казался мелким, почти игрушечным. А в глубине тела кипела разнообразная жизнь. Одни частицы шустро бежали вдоль различных магистралей, перенося всевозможные материалы – совсем как эритроциты. По нервам информационных каналов неслись пакеты данных весом в бессчетное количество терабайт. Миллионы существ самых различных форм и габаритов – людей, животных, машин, причудливых сочетаний всего этого – занимались своими делами на поверхности внутренних органов. В то же время строительные роботы продолжали возводить новые части тела и разбирать отжившие. Не обошлось, впрочем, без паразитов: рои отвратительных тварей притаились в темных уголках, норовя что-то прогрызть, подточить, испортить, нарушить размеренное течение жизни. Однако лейкоциты – боевые роботы и киборги, которых когда-то односельчане Кугеля называли жнецами – давали отпор нечисти. Видел робот-шар и свою деревню: вон она, притаилась на одном из давно заброшенных уровней. Жизнь Омнисферы шла своим чередом, и теперь она стала и жизнью самого Кугеля. Было приятно следить за всем происходящим, и робот-шар мог провести целую вечность за этим занятием. Однако не все обстояло столь радужно. Что-то скверное творилось в окружающем космосе. Вот кристаллики звезд потеряли резкость, раздвоились, пространство между ними смялось неровными складками. Подобно занавеске на ветру, бархат космической ночи закачался. Создавалось ощущение, будто смотришь телевизор, когда сигнал слабый и то и дело возникают помехи. На несколько секунд изображение прояснилось, но похоже, проблем не убавилось. Звезды приобрели мертвенно-голубоватый оттенок, а потом у каждой вытянулся длинный хвост, как у кометы. Эти хвосты закручивались в одну сторону, в итоге возникла спираль из светящихся черточек. Центром ее оказалось светило, на орбите которого вращалась Омнисфера. Подобное можно увидеть, если сфотографировать звездное небо с большой выдержкой. Неожиданно космос разрисовали пучки ломаных линий. Рядом с ними – аспидно-черными, пугающими – сама кромешная тьма выглядела лишь предрассветными сумерками. Эти полоски принялись ветвиться, и вскоре Кугелю показалось, что лик Вселенной пришлось наблюдать сквозь переплетение колючих зарослей. Откуда взялись эти кусты? Интересный вопрос, но сейчас важнее было другое. У живых растений всегда есть сок, и иногда, если собирается дождь, влага каплями выступает на стволах. Что-то подобное происходило и здесь. Тут и там на «ветвях» набухли округлые наросты и, вытянувшись, пролились вязкими потеками. Выходит, Вселенная – это разрисованный звездами стеклянный шар, который изрезали трещины? И что за жидкость просачивалась внутрь него? Тем временем где-то внизу, сложно понять далеко или близко, сформировалось черное пятно, походившее на лужу разогретого гудрона. Кто-то – боги, а может, и демоны – решил, что миру необходим ремонт? Он поизносился, приобрел множество выбоин, и пришло время их все замазать? Не исключено. «Гудрон» забурлил, на поверхности «лужи» вспухли огромные пузыри. Стоило им лопнуть, как во все стороны разлетались капли черного вещества. Каждая из них, похоже, обладала своей волей. Сперва бесформенные, они выпускали множество лапок, отращивали крылья, головы, хвосты. Мир заполонил целый рой самых невероятных существ: насекомых, ракообразных, демонов, гоблинов, других тварей, у которых не было названия. Приметив рядом какой-нибудь объект – звезду, планету, астероид – эти твари устремлялись к нему. Достигнув цели, они подобно хищным птицам вгрызались в камень, лед, даже сгустки газа и раскаленной плазмы. Огромные массы материи на глазах исчезали в их бездонном чреве. При этом каждый из темных монстров становился крупнее, быстро достигая планетарных размеров. Окружающее пространство мелко вибрировало, словно Вселенная билась в приступе малярии. Щупальца, пасти, когти, жвала, лапы тянулись к Омнисфере со всех сторон, грозя впиться в нее и разорвать, перемолоть в труху. И это не было фигурой речи: тут и там, никто не сказал бы, далеко или близко, фрагменты звездного ковра начали обваливаться, рассыпаясь в прах. На их месте возникали неровные дыры, из которых изливались новые порции инфернальной жижи. Все это выглядело так, как если бы мозаика на стене во время землетрясения начала осыпаться кусками, обнажая корявую и местами покрытую плесенью штукатурку. Похоже, Вселенной приходил конец? Кугеля накрыла ледяная волна ужаса, он съежился, пытаясь убежать, затаиться где-нибудь в темной глубине, скажем – в пещере рядом с родной деревней. Таких там было немало, и некоторые тянулись на целые километры. Рассказывали, что дети, любопытствуя, иногда уходили туда, и порою их больше никто не видел. Причем это чувство явно передалось всем обитателям Омнисферы: люди, роботы и киборги, даже мутанты засуетились, примерно так, как хаотично бегают муравьи, когда зеленый дятел разворошил их кучу. Вибрировали и гнулись металлические конструкции, трескались бетонные перекрытия, обрушивались целые секции, и воздух сделался едким от клубов пыли. Куда тут скроешься, когда даже в самых укромных уголках появлялись призраки и законы природы начали давать сбои? Но безропотно покоряться судьбе никто не собирался! В недрах мозгового центра Омнисферы шла напряженная работа. Времени не оставалось: щупальца тьмы уже проникали в глубину искусственной планеты, шарили по уровням и переходам, круша все на своем пути. Казалось, гибель неизбежна, но вот необходимые расчеты были завершены. По управляющей сети энерговодов, которые опутывали гигантскую массу вещества, бывшую когда-то Солнечной системой, побежали сигналы. На полную мощность, рискуя расплавиться, включились все энергостанции. Квадриллионы мегаватт заструились по кабелям, тянувшимся по проложенным через всю Омнисферу шахтам. Во все стороны ударили ветвистые молнии, на верхушках деревьев и шпилях вспыхнули огни святого Эльма, в небе развернулись полотнища полярного сияния. Воздух наполнился треском, и люди раскашлялись от резкого запаха озона. Готовилось нечто грандиозное. Тем временем космическое пространство в том виде, к которому с древности привык человек, перестало существовать. Ровное полотно, усеянное блестками звезд, разорвалось в клочья, смялось, свилось, как свиток. Обрывки привычного мира крутились на поверхности черных волн, утопая и растворяясь. Океан первозданного хаоса затопил Вселенную, и крохотный шарик Омнисферы закачался на волнах жидкой тьмы. Казалось, и ей осталось недолго, ведь кошмарная влага, словно вязкая смола, прилипала к искусственной планете. Нашлепки мрака тут же отращивали множество отростков, и те как голодными змеями проникали в любую дыру. Материя – будь то камень, металл, пластик или живая плоть – соприкоснувшись с волнами хаоса, скукоживалась, таяла, скручивалась узлами. Так пластмассовые детали коробятся, когда их лижет огонь. В этот момент белое пламя окутало Омнисферу. Занявшись малозаметными языками, оно быстро разгоралось, превратив искусственную планету в подобие пылающей головешки. Впрочем, этот огонь не разрушал, не сжигал, но черная жижа отпрянула от него, рассыпаясь мелкой сажей. И тут из центра пламени вверх ударил широкий луч. Подобно исполинской игле, он пронзил черные волны, создав ярко светящуюся дыру. Было видно, что от нее в непредставимую даль отходит, прихотливо изгибаясь, длинный ход, похожий на нору дождевого червя. Как елочную игрушку тянут за ниточку, так и луч света начал подтаскивать Омнисферу к отверстию «норы». Трудно было сказать, как долго это продолжалось, ведь в искаженном мире не осталось ориентиров. Может быть, прошло несколько секунд, но могли миновать и столетия. Наконец искусственная планета достигла входа и скатилась туда, точно бильярдный шар – в лузу. Пламя угасло, и тут же черная волна захлестнула дыру, запечатав ее навсегда. Не существовало больше ни верха, ни низа, ни какой-либо определенной формы, лишь плескался, создавая и тут же разрушая мириады непредставимых объектов, океан хаоса. А что же Омнисфера? Как сложилась судьба робота-шара Кугеля, слившегося с ней? Никто не мог бы ответить на эти вопросы. Они исчезли, чтобы продолжить свой путь в невообразимых временах и пространствах, где допустимо все или даже больше. С гарантией можно было утверждать только одно. Жизнь никогда не пресечется, в какой бы форме она не существовала, а разум не устанет бороться с хаосом. Конец