– А теперь выгляньте в окно и повнимательнее присмотритесь к этим уступам! Курт выглянул. Внизу расстилалась поляна, где они утром неудачно гонялись за «собакой». От поляны отходила довольно широкая улица, которая, петляя среди плотно сгрудившихся домов, оканчивалась на самом обрыве. Под ним лунный свет озарял каменный хаос – нагромождение острых углов и многоугольных выступов. Еще недавно профессор и аспирант миновали их, взбираясь по склону горы. То, что располагалось ниже, тонуло в синеватой пене облаков. – Вам форма этих выступов не кажется странной? Пока мы там лазили, этого было не разглядеть, но теперь все как на ладони! Химмелькнакер присмотрелся, и, ненадолго нахмурившись, удивленно заморгал. – Да это нагромождение городских домов! – воскликнул он. – Их воткнуло один в другой, изогнуло, скрутило, облепило землей, но все равно это – здания, построенные человеком. В природе не бывает столь правильных форм! – Именно. Причем эта структура продолжает расти. Вспомните, когда мы сюда забрались, было пасмурно, потом все окутал плотный туман, и, наконец ярко засияло солнце. То не погода изменилась, это мы, сами того не заметив, вознеслись над облаками! И вон этих штук не было, – Ричард указал на каменную спираль, выступавшую из обрыва далеко в сторону, ткнул в гроздья массивных шипов, торчавших рядом. – Пока мы тут ужинаем, эта гора продолжает расти и трансформироваться. Возможно, к ней приклеиваются новые фрагменты. Кто знает, какая сила их приносит? И мне кажется, – Лайонхарт скользнул взглядом по ватному покрывалу туч, – там намечаются еще вершины. Их точно не было раньше. Химмелькнакер уселся по-турецки и в задумчивости подпер рукой голову. Он прикрыл глаза, и с каждой секундой морщинки вокруг них становились глубже, резче. – Помните то эффектное сияние над вершиной? Здесь не лучший обзор, но уверен, оно никуда не делось, – Курт повел рукой, указывая на красные, желтые, зеленые отсветы, зловещими призраками метавшиеся в темном небе. – Похоже, я был прав, что это как-то связано со всеми этими чудесами. Что за силы мы разбудили своим экспериментом? Лайонхарт только плечами пожал, а Химмелькнакер улегся, пристраиваясь поудобнее. – Ладно, давайте спать. Утром продолжим восхождение. Чую, наша работа еще не закончена и скоро мы получим оч-чень интересные данные! На следующий день они начали взбираться все выше. Процесс был мало похож на то, чем обычно занимаются альпинисты, скорее это казалось прогулкой подростков, решивших исследовать какие-нибудь руины. Вот и профессор вместе с аспирантом поднимались по пожарным лестницам небоскребов, пробирались через нагромождения транспорта – машин, трамваев, даже поездов, – перелезали через завалы переломанных деревьев и кустарника. Неведомые силы не просто собрали эти, привычные и понятные объекты, которые каждый день встречаешь в повседневной жизни, они исказили их до неузнаваемости. Будто бы какой-то титан решил сварить сборную солянку из элементов городского пейзажа. Перемешал ингредиенты в различных сочетаниях, нашпиговал одно другим, нарезал крупные объекты кольцами и спиралями, а длинные и тонкие связал друг с другом, ну и вместо специй пересыпал все грудами камней с землей. От длительной варки часть предметов размягчилась и покоробилась, прочие съежились или наоборот вытянулись. Увидев результат, Эшер и Дали наверняка бы подали в суд, возмущенные тем, что дилетант украл сюжет их картин. Тем утром Лайонхарт и Химмелькнакер долго взбирались по лестницам, преодолевали анфилады комнат, обходили завалы через окна и провалы в потолках, а выбравшись наконец наружу и поднявшись по стволу гигантского платана, обнаружили… Как оказалось, они недавно покинули частный дом, вроде того, в котором профессор жил в Калифорнии! Только этот коттедж был размером с городской квартал, да еще и неведомый архитектор вкрутил его, будто шуруп, в глубокую щель между нагромождениями валунов и тугим клубком деревьев. Позже Ричард нашел стеклянный шарик, легко помещавшийся на ладони, а внутри него был заключен… железнодорожный вокзал с двумя поездами. Сперва аспирант подумал, что это игрушка, и даже восхитился искусством мастера. Все было воспроизведено до мельчайших деталей. Рельсы, шпалы, живая изгородь и клумбы, даже пятна ржавчины на опорах электропередачи и мусор в укромных уголках были как настоящие. Здания выглядели нарочито реалистично, со всеми огрехами и отпечатками времени, особенно выделялись несколько лачуг в стороне от путей – их слепили из чего попало. Не забыл скульптор и людей: они стояли, сидели на лавках, прохаживались по платформе. Одежда и позы смотрелись очень правдоподобно: кто переговаривался, кто искал свободное место на лавочке или рассматривал расписание, а один бродяга вообще готовился влепить товарищу кулаком в нос. Если приглядеться, можно было рассмотреть виртуальный экран планшета в руках одного из пассажиров, а на нем – миниатюрные иллюстрации и бисерный текст. Наверно, найдись тут микроскоп, буквы удалось бы и прочитать. Но что-то с этим шаром было не так. Неужели и правда кому-то хватило терпения сделать безделушку настолько достоверной? Тогда она должна была стоить больших денег и храниться в музее, а не просто валяться в грязи. Конечно, на этой горе попадалось всякое, но все же Лайонхарт заметил некоторые закономерности. Обычно предметы группировались по родству. Деревья и кустарники из какого-нибудь парка валялись в куче, и среди них легко было найти статуи, которыми украшают аллеи, куски узорчатой решетки, лотки со всяческой снедью. Другой раз путники видели мегамолл, который вместе с его окрестностями были втиснуты в одну яму. Между автомобилями напихали, словно кильку в банку, все машины с парковки, товары с прилавков тоже валялись неподалеку. Окружали яму руины торгового центра, завязанные морскими узлами. А что с этим шариком? Он просто лежал под колесами согнутого кольцом вагона. В стороне торчал, будучи поставленным на попа, железнодорожный мост, а с другой высилась звездообразная конструкция, собранная из вагонов-цистерн. Неведомый скульптор не поленился прошить эту красоту для прочности не суровыми нитками, а самыми настоящими рельсами. «Неужели…» – пронеслось в голове у Ричарда, пока он вертел в руках шарик с мини-вокзалом. Воображение нарисовало обычное утро, когда люди спешат на работу, плотно набиваясь в электрички. Все идет своим чередом, пока в небе вдруг не зажигается полярное сияние, пространство начинает идти волнами, а потом… Чудовищная сила сжимает здания, машины и людей, сдавливает вместе атомы, загоняя это все в маленький кусок стекла. То-то Лайонхарту показалось, что безделушка очень тяжела, прямо как гиря фунтов в девяносто! Хотя… реальный вокзал со всем барахлом весит неизмеримо больше. Выходит, эта сила выкинула значительную часть материи, оставив только каждый атом из сотни, а то и тысячи, но так, чтобы внешние очертания объектов не изменились? Аспирант представил, как из него методично, крошка за крошкой, выдирают куски, и его желудок сжался, а к горлу подкатил ком. Ричард едва успел зажать рот ладонью: не хватало еще потерять скудный завтрак! Он предпочел закинуть шарик куда подальше, а сам поспешил за профессором. Несколькими часами спустя Лайонхарт, обливаясь потом, взобрался по последнему из цепочки изрезанных трещинами валунов. Вместе они создавали подобие лестницы, построенной титанами для себе подобных. Аспирант без сил рухнул на край известкового обрыва, удивительно гладкий и блестящий, точно кафельная плитка в ванной. Дул пронизывающий ветер, и кругом расстилалось полотно молочно-белого тумана. В сыром, промозглом воздухе дышать было тяжело, и, хуже того, Дика тут же начала колотить крупная дрожь. «Не простыть бы, – с беспокойством подумал он, – Как теперь лечиться, если свалишься?» Однако он не сдвинулся с места, ведь казалось, будто тело весило целую тонну, а лишь поплотнее запахнул борта изношенной куртки. Хорошо еще, что удалось найти ее в одном из домов, ведь штатный комбинезон давно обратился в лохмотья. Рядом послышался хруст мелкого щебня. Повернув голову, Ричард увидел Химмелькнакера. Тот, голый по пояс, скалой возвышался над измученным аспирантом. Ветер обдувал мускулистый торс профессора, а тому было нипочем. Он стоял подбоченясь, глядя с обрыва туда, где ниже слоя облачности голубела неясная даль. – Помните, как мы обсуждали, что эта чертова гора растет? – начал он задумчиво. – С берега залива, она казалась высотой тысячи три футов. Мы бы забрались на нее от силы за пару дней. И что же? Мучаемся неделю, и только подошли к вершине. Пока мы лезем, она делается все выше! Я все не мог поверить в это, но гляньте туда, – он провел пальцем вдоль горизонта. Там возвышалось еще несколько пиков, высоких и узких, больше похожих на фонарные столбы. И это были не единственные возвышенности. Несколько ближе громоздились другие горы и холмы. Странно, Ричард точно помнил, что их забросило на небольшой, всего миль пять длиной островок, формой напоминавший полумесяц. Неподалеку располагались еще острова, совсем маленькие, а дальше расстилался лишь безбрежный океан. Единственная гора располагалась в центре острова, да и то это был скорее холм меньше тысячи футов высотой. Откуда взялись эти вершины, пронзающие облака? И куда исчез океан: внизу виднелись лишь разбросанные тут и там озерца. Раздумывая над этим, Лайонхарт пригляделся к горным пикам и ахнул. А ведь эти структуры лишь на первый взгляд напоминали горы! В действительности они не отличались от той, на которую они карабкались на пару с Химмелькнакером. Абсурдные нагромождения камней, деревьев и рукотворных сооружений. Ричард сел, яростно протер глаза кулаками, но видение не исчезло, хотя и расплывалось немного в облачной пелене. Ветер наполнил горло холодом: нижняя челюсть аспиранта безвольно отвисла. – Дно океана поднимается на наших глазах и неизвестно что стаскивает сюда весь этот мусор, – Курт ответил на невысказанный вопрос и нахмурился. – Похоже, такое дерьмо происходит по всему миру. Я видел надписи в разных местах. Они на английском, русском, немецком, китайском, еще на куче языков. Интересно, кто или что творит такую гадость? Неожиданный порыв ветра вспорол покрывало тумана. Заходящее солнце озарило ровное как стол плато, действительно вымощенное чем-то вроде блестящего кафеля. В некоторых местах были разбросаны камни, кое-где белел снег, но все это пара мужчин заметила лишь потом. Сразу их внимание приковало другое. Почти точно в центре плато возвышалась большая, с тысячу футов в диаметре, груда валунов. А вокруг нее, словно металлическая змея, кольцами свилось непонятное сооружение. Оно походило на домик гигантской улитки Широкая, так что по ней свободно мог проехать поезд, труба, собранная из полированных пластин, спиралью поднималась к цилиндрической башне. У той имелось множество пристроек, от которых в стороны расходились изогнутые балки. Они походили на руки, воздетые для молитвы, и на каждую из них, словно браслет, был надет мерцающий нимб. Высоко вверх, чуть ли не до купола небес, возносились шпили антенн, и от них крыльями бабочки расходились сполохи полярного сияния. Во все стороны от сооружения, точно ножки насекомого, расходились трубопроводы и пучки кабелей, исчезая в трещинах скал. Лайонхарт за последнее время успел навидаться всякого, но тут он был настолько поражен, что не мог оторвать взгляда от загадочной конструкции. – Невероятно! Кто построил эту штуку? Еще и здесь, в глуши, на горе? Поднявшись на ноги, он двинулся к зданию и совсем забыл глядеть под ноги. А зря! Ступня зацепилась за кусок арматуры, торчавший из щели между «кафельными плитами», и аспирант, охнув, упал прямо на один из кабелей. – Осторожнее, растяпа! – Химмелькнакер, будто котенка, ухватил его за шкирку, не дав коснуться проводов. – Лучше не касаться этой штуки. Курт указал на кабель. В одном месте, как раз там, куда должен был ткнуться носом Лайонхарт, на обшивке протянулась длинная трещина. Сквозь нее виднелись металлические жилы. Некоторые из них были перерублены и торчали острыми концами в сторону, между ними то и дело проскакивали искры. Но если бы только в этом было дело… Удивленно заморгав, Ричард пронаблюдал, как на одном из обрывков провода начал вздуваться черный шар. Он быстро рос, и когда достиг размеров теннисного мяча, оторвался. Плавно покачиваясь, мячик поплыл по воздуху, издавая легкое гудение. Ветер подул сильнее, и эта штука улетела куда-то за край обрыва. Но в трещине уже возникла еще одна. Она плавно опустился на кафель, и… в том образовалась лужица! Неужели шар расплавил камень? И это было только начало. На поверхности лужицы возник бугорок, он начал быстро расти, выпустил ветки, с сухим похрустыванием формируя подобие деревца. Лайонхарт нервно сглотнул, а Химмелькнакер, все еще не выпуская его, пошарил в карманах брюк. Профессор выудил оттуда металлическую пластинку, а потом осторожно опустил ту на еще один шар, как раз набухший в трещине. Пластинка кувыркнулась, а потом приклеилась к черной, похожей на бархат поверхность этой штуки. Через секунду пластинка вдруг сложилась пополам, а потом еще раз, наискосок, потом снова… Что-то вроде фигурки оригами, тускло мерцавшей красным, со звоном упало на камни. – Хотите, чтобы и вас так сложило? – ехидно осведомился Курт. – Что это? – потрясенно выдавил Лайонхарт, барахтаясь в лапище профессора. – Шаровая молния? Но почему черная? – Кто бы знал… Но теперь я не сомневаюсь в одном. Этот сарай как-то связан с той ерундой, которая творится вокруг! А значит, нам стоит заглянуть туда на огонек! Опустив, наконец, аспиранта на землю, Курт зашагал к «улитке». Однако как попасть внутрь? Нигде ни лестницы, ни двери. Профессор, внимательно осматривая каждый дюйм конструкции, пошел вдоль нее. Вскоре обнаружилось нечто вроде пандуса, ведущего к широким воротам. Одна из створок была приоткрыта. Химмелькнакер хотел было подняться, но тут нагнавший его Лайонхарт изумленно воскликнул: – Профессор, глядите туда! – его палец указывал на крупную надпись над воротами. Глаза Курта полезли на лоб. Черным по белому надпись гласила: «Совместный проект Европейского центра ядерных исследований (Женева, Швейцария), Института физики общества Макса Планка (Мюнхен, Германия), Брукхейвенской национальной лаборатории (о. Лонг-Айленд, США) и Национальной лаборатории имени Лоуренса (Беркли, США). Орбитальный ускоритель сверхвысоких энергий «Орбитрон-7», центр управления». Чуть выше располагалась эмблема – четырехлучевая звезда в окружении двух наклонных колец – большого и маленького. – Это же наш ускоритель… – растеряно пробормотал Ричард. – Но я не помню таких зданий, да и на Тихом океане ничего такого не строили! – Верно, загадок набралось слишком много. Время получить ответы! – недобро хмурясь, Химмелькнакер направился к входу. Инцидент 6. 18 декабря 2086 года. Обновленный ускоритель "Орбитрон-7" Внутри здание выглядело весьма запущенным. Кругом громоздились груды мусора, облицовка стен облупилась, плитка навесного потолка во многих местах обвалилась и из получившихся на ее месте дыр свисали провода. Идти по коридорам оказалось небезопасно: в полу местами зияли такие провалы, что туда и корова могла бы рухнуть. Судя по всему, катастрофа обрушилась на здание внезапно, и персоналу не удалось спастись, ведь то и дело попадались трупы. Некоторые из них придавили обломки, другие лежали в таких позах, будто перед смертью убегали от чего-то, но повреждений на их телах найти не удавалось. А вот третьи… – Смотри-ка, – Химмелькнакер присел над телом охранника, который неловко привалился к стене. – Его мечом, что ли, рубили? Лайонхарт издал квохчущий звук, зажав ладонями рот, но профессору было нипочем. Пальцами он раздвинул края глубокой раны, рассекшей несчастного от плеча до бедра, потрогал искромсанные органы. – Aenigma saeculi, nullus alius. [«загадка века, не иначе» – лат.] Холодное оружие ныне почти история, да и для таких ударов нужна нечеловеческая сила. Даже самые толстые кости перерублены, причем так гладко! Ричард отвернулся, когда Курт принялся рассматривать торчащие из раны обломки костей таза. Голова аспиранта кружилась, ноги противно дрожали, а желудок упорно полз к горлу. Пошатываясь, Дик отковылял в сторону и тяжело облокотился о стену. Его взгляд упал на две горки тряпья, валявшиеся рядом. Два комплекта формы охранников, аккуратно разрезанные по швам. Заметны были темные полосы на полу – вроде тех, которые можно прочертить подошвой. Было ощущение, будто охранники, упав на пол, отползали от чего-то, испуганно загребая ногами. А потом это что-то или кто-то все же настигло беглецов, стянуло с них одежду, как шелуху – с луковицы и уволокло голых неизвестно куда. – Хм-м, я, конечно, не врач, но что-то не так с этими телами, – вырвал аспиранта из раздумий голос Химмелькнакера. – Мышцы неправдоподобно раздуты, точно эти парни камней под одежду напихали. Я видал культуристов, но это явно перебор! – профессор с некоторым беспокойством поглядел на собственную руку, похожую на покрытый наростами ствол дуба. – И рожи-то какие! Скулы огромные, клыки торчат. Не люди, а чудища из сказок, эти, как их… орки? Ну и кости. Толстые, искривленные, с какими-то шипами… Ричард испытал новый приступ тошноты, и, чтобы отвлечь Курта от красочных описаний, громко сказал: – О, я нашел кое-что полезное! Оружие! Думаю, стоит его прихватить. Он поднял из куч тряпья две штурмовые винтовки. Одну повесил на плечо, другую перекинул профессору, но тот, недовольно повертев оружие в руках, швырнул его обратно. – Для меня это как игрушка. Неудобно будет пользоваться! – и, улыбнувшись, добавил: – Наконец-то вы сделали что-то полезное, а то я уж думал, что проку от вас не больше, чем в науке! Может, стоило вас оставить внизу, в хижине? Ричард, представив, как он сидит один, в убогой лачуге посреди леса, где бродят всяческие монстры, резко побледнел. Повесив вторую винтовку на груди, он неуверенно пискнул: – Ладно, пойдемте дальше. А то скоро ночь, надо бы найти убежище. Вдруг те, кто убил охранников, бродят неподалеку? Они продолжили осмотр станции. Бродя по запутанным коридорам, заглядывая в залы и комнаты, Химмелькнакер выглядел все более задумчивым. Наконец он уверенно заявил: – Мы уже бывали тут. Хотя этот сарай и выглядит снаружи необычно, но он собран из тех помещений, где мы работали. Орбитальная станция, центр управления на Земле, в Техасе, наш институт в Мюнхене. Разные фрагменты от всех них перемешаны тут. Выходит, кто-то разобрал их по частям, а потом собрал до кучи здесь? Но зачем? Впрочем, ему следовало обратить внимание на другое. Это лишь поначалу непрошенным гостям казалось, что здание полностью заброшено. Действительно, помещения были в ужасном состоянии, но все оборудование, пусть и покрытое грязью, работало! Гудели кабеля в электрических шкафах, мигали лампочками распределительные щиты, всевозможные агрегаты в лабораториях светились индикаторами. Причем это касалось лишь тех приборов, которые были как-то связаны с физическими экспериментами. Все прочее – персональные компьютеры, устройства для других целей, не говоря уж про всяческие кофеварки и микроволновки – было заброшено, разбито и мертво. Кто-то сосредоточил усилия на ключевой задаче тех научных центров, из которых и было собрано это место, игнорируя все остальное. И этот кто-то явно не был человеком, ведь тому нужно и отдохнуть, и перекусить, и воспользоваться туалетом. – Так, – замерев, воскликнул Лайонхарт. – Не знаю, кто этим всем управляет, но если он продолжает эксперименты, то ему нужно обрабатывать данные! Как он это делает без ПК? – Я знаю, – отозвался профессор. – Помнишь центры обработки и управления? Раз они притащили все сюда, то про такое не могли забыть. Значит, ищем! Там и будут ответы! Курт быстро зашагал по коридору, его лицо было хмурым, как октябрьское небо, а в глазах мелькали недобрые искры. Ричард едва поспевал за ним. Примерно полчаса миновали в бесплодных блужданиях по коридорам. Все, чего они нашли – это кое-какая полезная мелочь, вроде морского бинокля, который Курт сразу же сунул Лайонхарту в рюкзак. Интересно, откуда тут взялся бинокль или сюда просто собрало барахло откуда попало? Однако затем… Отворив какую-то дверь, профессор и аспирант очутились в просторном зале, на удивление чистом и аккуратном. Приветствуя вошедших, под потолком зажглись плафоны – ни одного неисправного! Слева и справа тянулись ровные ряды металлических шкафов, опутанных толстыми кабелями – модули хранения и обработки данных. Оборудование издавало ровный гул, мерно шумели вентиляторы охлаждения. В центре зала, образуя полукруг около небольшого возвышения, располагался дугообразный пульт с множеством индикаторов, кнопок и переключателей. Чуть выше распустилось подобие гигантского цветка, если бы тот нарисовал кто-то вроде Малевича – целый иконостас мониторов. Каждый из них изображал черный квадрат, но едва люди приблизились, мониторы вспыхнули, показывая графики, диаграммы, таблицы… – Центр управления проектом «Орбитрон-7» в Хьюстоне, Техас, – выдохнул Химмелькнакер, усаживаясь перед одним из пультов. Кресло он бесцеремонно отпихнул и скрестил ноги по-турецки прямо на полу. – Ну или его точная копия. Интересно, есть ли тут информация о происходящем? Его массивные, каждый – с черенок лопаты – пальцы с невероятной быстротой и легкостью выписывали в воздухе нужные пассы, раздавая команды. Одна за другой на мониторах менялись схемы и диаграммы, а на лице профессора сменялся калейдоскоп эмоций. Сначала он изумленно выпучился, потом недоверчиво нахмурил брови, затем напряженно поджал губы, и, наконец победно ухмыльнулся. Одна картинка на экране осталась надолго. На ней был изображен расчерченный сеткой шар, вокруг которого вращалось небольшое кольцо. Сфера походила на сердцевину ромашки, от которой во все стороны расходились лепестки разной длины и формы. Да и сам шар через несколько секунд начал меняться. Из него полезли некие выступы, зазубрины, шипы. Они переплетались, бесконечно меняли форму, поэтому бывшая сфера стала похожей на друзу горного хрусталя. Курт оторвался от монитора и пристально поглядел на аспиранта. Его лицо сияло, как у ребенка, который только что получил в подарок долгожданную игрушку. – Haec est magna victoria, iuvenis! [«это великая победа, юноша» – лат.] Результаты эксперимента превзошли все ожидания, – воскликнул он, а потом вскочил на ноги и принялся расхаживать по залу. – В данных еще нужно долго разбираться, но примерный смысл я понимаю. Соударение разогнанных частиц вызвало развертывание суперструн, причем этот процесс сперва начался на самом ускорителе, а потом его эпицентр сместился в сторону наибольшей массы. То есть, в центр Земли. Вы же знаете теорию? Существует множество измерений, но обычно все они свернуты до планковских размеров, а активны только три. Так вот, часть этих свернутых изменений начала развертываться! Это вызвало масштабные искажения в структуре пространства-времени, а значит, и сложные преобразования материи. Кстати ускоритель работает до сих пор. У Ричарда похолодело в груди, на спине выступил холодный пот. Он почесал в затылке, переваривая услышанное. – Эм-м-м… Какая же это победа? Больше похоже на мировую катастрофу! – А, не думаю, что все так плохо, – небрежно отмахнулся Химмелькнакер. – Подробностей не хватает, но надеюсь, разрушения не очень велики. Со временем эти искажения улягутся. Главное, что мы доказали существование суперструн. Теперь мы получили нужные данные и можем завершить теорию всего. Это невероятный прорыв для всего человечества и Нобелевская премия для нашего коллектива! Насвистывая веселый мотивчик, Курт выписывал круги по залу, и от его тяжелых шагов массивные шкафы с электрооборудованием слегка вздрагивали. Наверно, он уже обдумывал тексты монографии и пары десятков статей, а может, представлял себя за трибуной, в компании шведского короля. О прочем он забыл, как о соринках, попавших в большую кадку с медом.