Я билась в багажнике и кричала, молотя руками и ногами. Вокруг была темнота, а в спину впивалось что-то твердое. Мне казалось, что это дурной фильм ужасов и я стучусь в стенки собственного гроба. Осознание времени постепенно пропадало. Машина ни разу не остановилась. «Но ведь должна рано или поздно остановиться», — сказала я себе. Когда-нибудь. Где-нибудь. Угодить в психоделический кошмар оказалось слишком просто. Есть машины, которые никогда не останавливаются. Есть дороги, которые никогда не кончаются. Я отсчитывала про себя выбоины, кочки, синяки — все то, что физически давало мне ощущение времени. В итоге я впала в легкий транс, и когда мотор наконец заглох, даже не обратила на это внимания, глубоко отрешившись от мира. Тишина не сулила ничего хорошего. Значит, мы снова увидимся. А о том, что будет после, даже думать не хотелось. Крышка откинулась, и он выволок меня наружу. Стоило мне опять почувствовать его хватку, как меня снова охватила паника, парадоксально сочетающаяся с параличом. Я не понимала, что со мной. Ведь я даже не пила! В черепной коробке словно бултыхались кристаллы льда. Надо бежать! Сейчас. Кричать. Но что-то во мне сгорело, и я уже не знала, стоит ли сопротивляться. Земли под ногами будто не было, ноги подкашивались. Я безвольно упала перед ним, и тогда он взял меня на руки и принес в какую-то квартиру. Ни шагов, ни лестничных пролетов я не заметила. Психически я постаралась сдохнуть раньше, чем он меня прикончит. Меня посадили на какой-то стул, завели руки за спину и крепко связали. Грубая веревка безжалостно врезалась в запястья. Все это происходило в абсолютной темноте в большой и просторной комнате. Голова безвольно опустилась на грудь. Я видела свои колени — и больше ничего. С нахлынувшим равнодушием я ждала самого ужасного и неотвратимого, что должно было последовать вскоре. Но мерзавец просто проверил крепость узлов и без слов вышел из комнаты. Он был где-то в глубине квартиры. До меня доносились его шаги, затем какой-то шелест… А я все смотрела остекленевшим взглядом в никуда, пассивно фиксируя все происходящее. Время словно остановилось. Сколько я просидела без всякого движения? Часов семь по ощущениям. За это время мой похититель то затихал, то начинал нервно вышагивать по соседней комнате… Иногда я вспоминала прошедший день — аэропорт, Макса, выставку, — и это все выглядело очень странным, если даже не диким. Казалось, что события должны были пойти как угодно, но только не так. * * * Резинка постепенно съехала с моих волос. Они рассыпались по плечам и закрыли лицо… Ублюдок звякнул посудой… Чуть позже тишину разрезал свист чайника… И по квартире пополз запах кофе, окутав меня с ног до головы… Тени в углу посветлели… Шаги… Они отдавались звенящим эхом в моей голове… Шаг. Еще шаг. В комнате почему-то стало намного светлее. И в свете я видела, как он вошел и приблизился ко мне. Медленно, властным, но не грубым движением он бесцеремонно приподнял мое лицо за подбородок и задумчиво изучал его несколько минут. Зачем-то повернул туда-сюда. Глаз я по-прежнему не видела — на нем были все те же непроницаемые темные очки. Выглядело это странно. Я беззастенчиво уставилась в черную гладь линз. Ну, делай что хочешь. Только быстро. Чтобы я ничего не почувствовала. Он слегка усмехнулся, а затем отпустил мой подбородок. Голова снова упала на грудь. Самое страшное — ничего не знать о том, что он собирается со мной сделать. Ублюдок присел на одно колено, и его лицо было почти на одном уровне с моим. Я почувствовала, как он опять изучает меня с уже знакомым исследовательским хладнокровием. Некоторое время слышалось только наше дыхание вразнобой. — Доброе утро, — наконец произнес он приятным ровным голосом. Я молчала. Все, что я чувствовала, — так это всепоглощающую глухую ненависть к этому человеку. — Ты хотя бы говоришь по-английски? Spreek je Nederlands?[7] Явно нет. Молчишь? Жалко. Я хотел с тобой познакомиться. — Его рука слегка коснулась моей щеки. — Немного неприятно вышло с багажником. Прости. — Что тебе надо, ублюдок? — не выдержала я. — Вообще-то родители назвали меня Каем. — Мне все равно, как тебя назвали. Для меня ты просто ублюдок. — Категорично, — спокойно заметил он. — Но я тебя понимаю… Как твое имя? — Ты знаешь, раз похитил меня. — Понятия не имею. — Он весело усмехнулся. — Но твои слова сулят мне пару приятных сюрпризов. Ну что же, не хочешь представляться — не надо. Сойдемся на том, что у тебя нет имени. Я слегка приподняла голову и произнесла: — Меня зовут Марина. — Марина, — с интересом повторил он. — Очень приятно. Руку жать тебе не буду, не хочу причинять дополнительных неудобств. — Зачем ты это сделал? — спросила я, пытаясь найти ответ в бледных чертах его лица. — Хотя погоди… ты хочешь получить от моего отца выкуп. — С чего ты взяла? — снова усмехнулся он. — Может, ты мне просто понравилась и я решил познакомиться таким нетрадиционным способом. Я промолчала. Его ирония уже начинала меня раздражать. Хотя онемение от страха сменилось совершенным безразличием, эта беседа постепенно возвращала ощущение, что я все же нахожусь в реальном мире. Мы молчали минут десять. Он сидел передо мной, смотрел непонятным взглядом и изучал. Когда наконец тишина была нарушена, в его голосе уже больше не было насмешки. Он звучал задумчиво и серьезно. — Ты на редкость апатична для похищенной. — А ты любишь истеричек? — Я много кого люблю, — хмыкнул он. — Но странно видеть такую пассивность. Я помню, что ты почти сразу перестала сопротивляться. Как если бы… Он замолчал. Я буравила его тяжелым взглядом, и пауза затягивалась. Ублюдок по имени Кай о чем-то размышлял. — Что? — не выдержала я. — Договаривай. — Как если бы ты была внутренне готова, — почти эхом отозвался он. — Как если бы ты ждала этого момента. — Ты — больной. — Не более чем ты. — Он даже хихикнул. — И сейчас… На твоем месте я попробовал бы кричать. Конечно, тебя никто не услышит, но знаешь — это естественно для пленника. Мне нечего было ему сказать. Я ничего не хотела делать. Я была в его власти — это единственное, что ясно. — Ну что же… Было приятно с тобой побеседовать, — произнес он. — Я, кстати, могу выполнить какое-нибудь твое маленькое желание. Можешь загадывать. Снова повисло давящее молчание. — Может, ты хочешь в туалет или поесть? — предположил он. — Давай, пока золотая рыбка в хорошем настроении. Я продолжала молчать, крепко стиснув зубы и упрямо глядя в пол, сама не очень понимая, что пытаюсь доказать и кому — ему или себе. Что мне не нужна его милость? — Упрямая. Ладно. Что же… Очень жаль. Он хотел было уже подняться, как вдруг у меня само собой вырвалось: — Я хочу увидеть твои глаза. Он замер на месте, так и не поднявшись с пола. — Что?