Круглые щеки, трехдневная щетина и губы – припухлые, хотя он и сжимает их перед камерой. – Карл Хансен. Она открыла следующее окошко личного дела. – Продавец, проработал у нас… ну да, восемь месяцев. Уволился год назад. Они снова посмотрели друг на друга, Эверт Гренс и мужчина, который стоял за спиной голой девочки. До сего момента безликий. – Адрес? – Когда он здесь работал… Лердаль, здесь написано. В паре миль отсюда. – А если ввести этот адрес в обычный поиск? Он до сих пор там живет? Она бросила на комиссара взгляд, который мог означать только «а с какой стати я должна это делать?», тем не менее открыла поисковую программу. Как видно, дама поняла, что чем быстрее шведский полицейский получит то, что ему нужно, тем быстрее она от него отделается. – Да. Он до сих пор живет там. – Можете записать название улицы и номер дома на обратной стороне? Гренс перевернул лист с распечатанным снимком, из которого незадолго до того вырезал Карла Хансена, и положил на стойку. Она все записала. Карандашом, который громко царапал бумагу. – Хотите знать, кто еще там живет? – Да, можете посмотреть? Она приложила палец к экрану, провела под текстом. – Еще два человека с такой же фамилией и по тому же адресу. Женщина тридцати четырех лет, которую зовут Дорте, и девочка девяти лет, Катрине. – Отлично, спасибо. Только она вздохнула с облегчением, оттого что все наконец закончилось, как Гренс продолжил: – Надеюсь, вы понимаете, что то, о чем мы только что говорили, не для посторонних ушей. Я имею в виду как ваших коллег, так и всех вне этого здания. Ее взгляд можно было истолковать, пожалуй, как недружелюбный. Женщина повернулась спиной к начальству за стеклянной стенкой. – Да, но если они спросят, я расскажу все как было. То есть как неприятный шведский старик ворвался в офисный корпус и стал приставать к ней с вопросами о вещах, к которым не имеет ни малейшего отношения. И как она просила его удалиться, пригрозив вызвать датскую полицию. Выйдя на проливной дождь, Эверт Гренс забыл раскрыть зонт. Совсем как на скамейке на кладбище. С той только разницей, что на этот раз он не стал ложиться на спину плашмя, позволив каплям разбиваться о лоб и щеки. На подобные удовольствия у Гренса просто не оставалось времени. Он и сам не мог понять, в чем здесь дело, но мысль о том, что надо торопиться, укреплялась все больше с каждым шагом, пока он, петляя между лужами, удалялся от офисного здания. Ведь чертова фотография была послана анонимом не просто так. Кто-то рассчитывал на то, что инспектор полиции из Стокгольма незамедлительно прибудет именно сейчас, именно в этот город. Время тоже что-то значило. Поэтому Гренс все ускорял шаг, пока не пустился бежать. Город под названием Лердаль оказался не больше Рёдберга, из которого он только что выехал, и встретил Гренса двумя полицейскими, прибывшими сюда из Нюкёбинг-Фальстера. Один был пожилой мужчина предпенсионного возраста, другой – совсем молодой парень, недавний выпускник полицейской школы. Все получилось, как и рассчитывал Гренс. Девяти фотографий, сохраненных Билли на флешку, и идентификации, проведенной при помощи сотрудницы мебельной фабрики, оказалось достаточно для ордера на обыск. Еще пару часов спустя они узнали, что семья, проживающая вместе на протяжении вот уже пяти лет, успела сменить за это время множество адресов, особенно за первые годы. Как только кто-то начинал интересоваться их делами или замечал вслух, что Катрине неважно выглядит, Хансены тут же срывались с места. Что они держались особняком и девочка ходила в школу и возвращалась из нее исключительно в сопровождении родителей. Что отец – или отчим, как уточнил один из соседей, – работал продавцом на новой фабрике и воспринимался соседями как явный глава семьи. Наконец, со слов тех же соседей, в тот день Хансены были дома. Квартира располагалась на втором этаже дома, первый этаж которого занимала пекарня. Это старое серое здание с несколько облупившимся оштукатуренным фасадом являло собой нечто вроде архитектурной доминанты Лердаля. Чтобы попасть в квартиру, которая, согласно чертежам градостроительного управления, состояла из трех комнат, нужно было свернуть во внутренний двор с главной улицы и подняться по лестнице сразу за входной дверью. Старший датский полицейский пошел первым, Гренс следом за ним. Выждав ровно пять минут, как это было обговорено с младшим коллегой, они переглянулись и молча кивнули. Оба приготовились постучаться в самое сердце тьмы. Никто не спешил открывать. Звонок не работал, и полицейские забарабанили уже решительнее. – Откройте, полиция. Эверт Гренс сосчитал до пяти. Десяти. Пятнадцати. Потом его терпение лопнуло. Пора было применить более действенные меры в отношении ничем не защищенной деревянной двери, но в этот момент изнутри лязгнул замок. Гренс узнал ее сразу, девочку с фотографии, присланной безымянным доброжелателем на адрес шведской гуманитарной организации. Волосы убраны в «хвост». Меньше ростом, чем Гренс себе ее представлял, тем не менее это была она. – Вы кто? Двое мужчин в возрасте, в обычной одежде. Вполне резонный вопрос девятилетней девочки. – Полиция. Тебя зовут Катрине? – Я не буду вам отвечать. – Мы пришли поговорить с твоими папой и мамой. И мы знаем, что они дома. – Папе надо сначала что-то сделать с компьютером. В этот момент в глубине квартиры пронзительно закричал женский голос. Ему ответил мужской, а потом как будто опрокинули на пол какой-то металлический предмет, возможно, торшер или светильник. – Мама, что это там… – Стой здесь. Пока полицейский из Нюкёбинга удерживал девочку у двери. Гренс устремился в тесную прихожую. Лавируя между креслом и диваном на скользком паркете гостиной, шведский полицейский не раз помянул добрым словом молодого датского коллегу, предложившего маленькой группе разделиться, с тем чтобы кто-нибудь отправился к выходу через пожарную лестницу. Датчанин вломился в гостиную через балконную дверь одновременно с Гренсом и навел пистолет на хозяина квартиры, не дав тому уничтожить содержимое жесткого диска. Они успели в последний момент. Когда же Гренс увидел отчима Катрине, сомнения, если они и были, развеялись окончательно. Это был тот самый мужчина, который позировал на фотографии рядом с обнаженной девочкой. Он и никто другой держал в руках табличку с обещанием продолжения девятикадрового шоу. Гренс присел за кухонный стол. Еще несколько дней назад он даже не подозревал ни о существовании этой квартиры на втором этаже здания с пекарней, ни этого заштатного датского городка. Он не мог избавиться от чувства, которое продолжало мучить его вопреки здравому смыслу – будто за это время он ничего не добился. Потому что умом комиссар понимал, что за последние сутки сделал гораздо больше, чем это было в принципе возможно. Менее суток понадобилось ему на преодоление обычно куда более долгой дистанции от первого звонка до ареста. В четыре утра пятницы он получил эту фотографию из рук Вернера, а в десять вечера субботы уже сидел на кухне в квартире, где только что закончили работу криминалисты. И Гренс знал, с чем связано это странное чувство. С голубой бабочкой, которая, собственно, и привела его сюда. Потому что Гренс шел по следу совершенно другой девочки. Следу, который внезапно оборвался. Он оглядел кухню, где еще несколько часов назад семья в последний раз собралась за этим столом. Последний ужин, так это можно было назвать. Потому что мама с папой в наручниках уже были доставлены для допроса в Копенгаген, а две социальные работницы взяли на себя заботу о девятилетней Катрине. Гренс вышел в прихожую. Здесь стояли дорожные сумки, две большие и одна маленькая, очевидно, для девочки. Все три набиты битком. Если верить бумажке, обнаруженной в одном конверте с тремя железнодорожными билетами, завтра утром Хансены собирались отбыть на съемки. Заказчик фильма ранее привлекался бельгийской полицией за изнасилование несовершеннолетних и распространение детской порнографии в больших объемах. Сценарий фильма предполагал половой акт с девочкой, первый вне семьи, к которому отчим, согласно переписке по мейлу, считал Катрине готовой. Но кто-то переслал фотографию на адрес шведской гуманитарной организации и тем самым сорвал поездку. Время и в самом деле кое-что значило. Гренс направился в спальню родителей. В гардеробе висели рубашки с тем же логотипом, что и на фото. В одном из шкафов обнаружилось оборудование для фото- и видеосъемки, включая штатив, а в старинном бюро – искусственный пенис, веревки и тому подобные секс-игрушки. Под кроватью Гренс нашел множество пустых картонных коробок с американскими, швейцарскими, бельгийскими и немецкими почтовыми штемпелями. «Я не знаю, куда это нас заведет, но точно дальше, чем мы думали до сих пор», – так выразился старший из датских полицейских, когда вытащил на свет все это богатство. Из спальни родителей Гренс перешел в комнату девочки. Здесь, на первый взгляд, не было ничего необычного. Комиссар опустился за ярко-желтый письменный стол и загляделся на афиши поп-групп: он ничего не знал ни о них самих, ни о том, как звучит их музыка. В деревянном ящике без крышки лежали игрушки и пазлы. В книжном шкафу выстроились в ряд куклы. Гренс чувствовал на себе их пристальные взгляды. В этой комнате она жила, как обычная девятилетняя девочка, для которой стало обыденностью насилие и фотосессии на заказ. Гренс сталкивался с подобным едва ли не каждый раз, когда имел дело с насилием в кругу семьи, независимо от того, была ли жертва женщиной, мужчиной или ребенком. Приучать. Манипулировать, пока ненормальное не станет нормой и частью повседневной жизни. По улице проехала машина – первая за последние полчаса. В Лердале ночь начиналась рано. Гренс поднялся со стула, рассчитанного на ребенка и потому неудобного, и вышел в третью, последнюю комнату. В гостиную, где когда-то стоял компьютер, спасенный молодым датским коллегой, вломившимся сюда через балконную дверь по пожарной лестнице. Компьютер, теперь надежно запертый в одной из комнат местного отделения полиции. Это ради него они сюда вломились, а теперь еще ждут специалиста из Копенгагена. Этот компьютер охраняют как зеницу ока. Никому не разрешено прикасаться к нему просто так, тем более входить в систему, пока есть риск тем самым уничтожить доказательства, которые позволят довести дело до суда. Только когда появится копия жесткого диска, с которой можно будет работать, откроются ворота в мир, о котором до сих пор ни один из них не имел ни малейшего представления. Для ареста нужны доказательства, в достаточном количестве. Если не успеют их собрать – решение об освобождении отчима и матери будет принято незамедлительно. Времени оставалось мало. А когда из датской столицы наконец прибыл эксперт по компьютерам, этот срок и вовсе сократился до всего ничего. Вероятно, поэтому Эверт Гренс так удивился, когда драгоценные часы с минутами стали тратить на то, чтобы установить его личность. – Вы, собственно, кто? Женщина, по виду лет сорока с небольшим, приготовилась заняться копированием жесткого диска, когда Гренс расположился на стуле за ее спиной.