Глава тринадцатая. Умерший подлежит возврату Антон Сергеевич принес кипу бумаг. Он так надолго пропал в стеллажно-книжных дебрях, что Тори успела, вытащив с ближайшей полки, какой-то детектив, основательно зачитаться. — Вот, — сказал библиотекарь, выгружая перед ней свою добычу. — Тут много детской литературы, краеведческой, но есть кое-что интересное и по истории. Особенно — вот это. Из кипы, оказавшейся состоящей из растрепанных, распадающихся на страницы брошюр, он вытащил саму потасканную, в каких-то масляных пятнах и почти затертой обложкой. Название читалось с трудом: «Молодость древнего озера», а имя автора скрывала густая клякса. — Это, можно сказать, уже раритет, — торжественно произнес библиотекарь. — Был выпущен очень ограниченным тиражом в пятидесятых годах, всего одна в городе и осталась. Иван Васильевич Сморода, он работал учителем истории в прошлом веке. «Молодость древнего озера». Наверное, самый интересный труд о нашем районе. Тори с недоверием посмотрела на небольшую брошюру. Ее сложно было назвать солидным словом «труд». Она осторожно тронула рассыпающиеся листы, и книжонка сама собой открылась на рандомной странице. «Период, когда солнце движется на юг, считался у ленси темной половиной года. Умерший в это время подлежит возврату. Движение солнца к северу — от зимнего до летнего солнцестояния считается светлой половиной, умерший в это время не возвращается. Тот, кого ленси называли Он, всегда задерживал свою смерть до темной половины года — с 22 июня по 22 декабря, чтобы вновь попасть в земную жизнь через новорожденного. Праздник, предваряющий Купала, и сам купальский обряд, будучи началом брачного периода, как бы включали этот процесс реинкарнации» — Это… Тори подняла глаза на Антона Сергеевича. — Отголоски обряда, живших когда-то на этой земле народов, — он внимательно смотрел на то, как она читает. — Ленси… — проговорила Тори. — Я слышала… Он кивнул. — Остались поверья, что ленси умели возвращать мертвых с того света. Не всех, конечно. Особенных. — Чем особенных? — спросила Тори, не понимая, почему так тоскливо заныло сердце. И тут же прошептала: — Старинные семьи Лебеля… Антон Сергеевич приподнял в изумлении седую правую бровь. Она у него была подвижной, в отличие от словно приклеенной левой. — Старинные семьи? Хотя… Подождите, кажется я что-то припоминаю… Он задумался. В библиотеке опять повисла пыльно-книжная тишина. — Нет, — через несколько минут Антон Сергеевич огорченно покачал головой. — Никак не связывается. В труде Ивана Васильевича говорится о том, что ленси, конечно же, охраняли идолов. Но эта народность давно исчезла. Первые поселенцы, уже наши предки, их не застали. Они стали селиться здесь в начале прошлого века, когда ленси пропали из этих мест. Он привычным движением осторожно перевернул несколько хрупких страниц. — Вот, смотрите… «Ленси сформировали свой сакральный мир с центром в Лебеле. Главные святилища мифологических «хозяев озера» — статуи, которые назывались Он и Старуха. Сотни деревянных, каменных, металлических идолов были зафиксированы вокруг семиликого Его еще в середине шестнадцатого века. Остались воспоминания, что ленси отличались крайне негативным отношением к чужакам, их святилища строго охранялись от чужих глаз. Охотники из окружающих территорию Лебеля мест говорили, что за нарушение сакральной границы аборигены «убивают и едят» пришельцев». Тори вздохнула. Ей необходимо связаться с Вирой. Она совершенно запуталась. Какое отношение эти легенды имеют к исчезновению Леськи? Почему в своих поисках подруги она постоянно сталкивается с упоминанием идолов, каких-то давным-давно исчезнувших ленси и призраком проклятого священника? Она не понимала, какая тут связь. А связь была. Тори ощущала это всеми клетками тела. — Я вас оставлю, — мягко произнес Антон Сергеевич, но девушка вздрогнула. Она настолько ушла в свои мысли, что забыла, где находится. — Еще немножко посмотрю, — сказала виновато. Хотелось остаться одной. Библиотекарь кивнул: — Конечно, я для этого и принес. Только аккуратнее, они такие хрупкие… Тори в подтверждающем жесте сложила руки на груди: — Я буду очень осторожна. И впилась взглядом в пожелтевшие страницы брошюры, не замечая, как Антон Сергеевич вышел. «Есть свидетельства, что русские промышленники, ведущие дела в этой местности, никогда не останавливались на зимовку у ленси, хотя Лебель находился географически на стыке всех торговых путей, его обходили, делая громадный и совершенно невыгодный крюк. Первые поселенцы появились здесь, только когда соседи ленси подтвердили, что местность вокруг Лебеля стала необитаемой. До сих пор в его водах чудятся головы, лица, фигуры. Озеро до сего дня считается неприкосновенным. Известно, что сами ленси плавали по Лебеле, пользуясь легкими каноэ, сделанными из рыбьих костей и кожи. Но после их исчезновения, вплоть до сегодняшнего дня, ни одна лодка не отчаливает от берегов, ни один плот не тревожит его гладь. Хотя вода в озере необычайно прозрачна и чиста, при этом его не питает ни один ручей. Даже если на его поверхность попадает какой-либо мусор, он вскоре исчезает, затягиваясь в воронку. Воронки образуются из-за необычного рельефа дна озера, состоящего из глубоководных пещер. Тем не менее испокон века родители запрещают детям купаться в Лебеле, и даже в самый жаркий день его прохладные воды пусты и неподвижны. Может, это отголоски историй и легенд, что у первых рыбаков, решавших поселиться на берегу озера, зимой кровоточили десны и выпадали зубы, а по весне их находили умершими в страшных мучениях? Конечно, неподготовленные переселенцы страдали от цинги и других болезней, но в те времена такая массовая смерть от похожих симптомов не могла не внушать мистического ужаса» Тори читала дальше: «Пытались победить проклятие этой земли с помощью христианства. Но борьба на межевых границах двух сакральных миров озера Лебель — православного и языческого — ни к чему не привела. Исчезло святилище древней Старухи — тут же исчез и крест православный, утверждающий христианство на месте языческого капища. Крест ограждающий, берегущий правоверного от древних языческих богов озера. Ни одна церковь не устояла на этой земле — каждую попытку возвести храм сопровождали неудачи. Пожары, гибель строителей под обрушениями — все это продолжалось на протяжении ста лет, пока не произошла революция, и смысл в строительстве церкви был утерян». Тори задумалась и поняла, что и в самом деле — она не видела в Лебеле ни единой церквушки или часовенки, которые неизбежно попадаются на глаза в любом старинном городке, даже самом маленьком. Даже в деревеньке. «В феврале 1896 года через Михайловск из Ямского в Лебель отправились трое монахов и два послушника. С большими трудностями на место они прибыли лишь в мае вместе с обозом из двадцати подвод, запряженных лошадьми. Там были припасы и питьевая вода. Разместились они в причтовом доме, специально построенном местными властями к их приезду. Проводили богослужения прямо в нем, так как храм только начали возводить рядом с домом. В свободное время монахи занимались хозяйственными делами, а когда остались зимовать, то всякая связь до весны с ними была потеряна. В марте в Лебель монастырь отправил иеромонаха Евлогия, который благополучно добрался до скита и застал там страшную картину. Из зимовавших в становище пяти насельников обители в живых остались лишь двое. Но и они были настолько слабы, что даже не могли похоронить умерших, а просто положили их в часовню. Вскоре в скит прибыли первые промышленники и выкопали могилы. Во время похорон умерли двое последних монахов. Сегодня считается, что причина их смерти — все та же цинга, но тогда пораженный случившимся иеромонах Евлогий предположительно лишился рассудка и решил, что его товарищей извели идолы. Он устроил настоящее «побоище», разбивая огромной кувалдой всех идолов, которых встречал на пути, а осколки носил к озеру и топил в нем. Идола, которого ленси называли Он, Евлогий сжег со всеми истуканами, стоявшими вокруг него, и пытался водрузить на этом месте православный крест. Но, как я уже говорил выше, крест вскоре исчез, а вот святилища, по всей видимости, продолжали существовать. До сих пор упорно ходят слухи, что кто-то, очевидно, из первопоселенцев сумел сохранить несколько идолов, утаив от обезумевшего иеромонаха. Их надежно спрятали в тайных местах. Но с тех пор остались только зарисовки образов древних богов ленси, сделанные одним из погибших в ските монахов» Тори пролистнула страницу и поняла, что брошюрка почти заканчивается. Далее шло описание предпринятых попыток нескольких экспедиций, которые не увенчались успехом, и небольшое оглавление. «Первая экспедиция в наши края в 1894-1895 годах была организована по частной инициативе известного своими щедрыми взносами на просветительские и благотворительные цели золотопромышленника Григория Павловича Михайлова. Впоследствии за этой экспедицией упрочилось его имя — Михайловская. Григорий Павлович предложил Императорскому Русскому географическому обществу пять тысяч рублей для организации исследования быта инородцев. В результате экспедиции велись этнографические наблюдения, записывался фольклор, собирались соответствующие коллекции по всей территории нашей области и трех с ней соседствующих. К сожалению, поиск пропавших идолов не являлся главной задачей экспедиции, так как средств на эти работы явно не хватало. Кроме Михайлова, никто больше не заинтересовался исследованием этих мест, так как никаких полезных ископаемых или условий для развития промышленности в наших краях не обнаружили» На следующей странице Тори обнаружила черно-белую, очень размытую фотографию. Пять человек, навьюченных мешками, стояли полупрофилем в ряд, словно спешили куда-то, а фотограф попросил их на секунду остановиться. Под фото с почти неразличимыми лицами перечислялись фамилии участников экспедиции. Все они, конечно же, были Тори незнакомы. Далее шел короткий текст. «В начале 1920-х годов в Лебель прибыла научная экспедиция Государственного политического управления (ГПУ) при НКВД РСФСР, возглавляемая известным исследователем и писателем-фантастом Тимофеем Русским. Что именно они искали, так и осталось тайной, но, очевидно, искомое не нашли. Местные жители рассказали им, что тех, кто заходит «хватает одурь». Участники отряда, кажется, проверять возможность «одурения» не стали. Хотя говорят, что сам Русский, попытавшись проникнуть в «подводный город», испытал странные ощущения. Он пришел к выводу, что это место находится под воздействием неведомых мистических сил. На этом попытки исследовать тайну идолов озера Лебеля закончились. Я неоднократно обращался на протяжении двадцати лет в Русское географическое общество, пытаясь заинтересовать исследователей нашим феноменом. Но все упиралось в дорогостоящие подводные исследования, которые крайне сомнительны с точки зрения практической пользы для экономики. Но сейчас — я пишу эти строки в 1995 году — меня обнадежили. Из РГО пришло письмо, что наш Лебель попал в планы исследования, и , возможно, следующей весной сюда отправят новую экспедицию». Тори подняла голову и увидела Антона Сергеевича, который, кажется, уже несколько минут смотрит на нее. — Это очень интересно, — сказала она. — Скажите, а можно я сфотографирую страницы? — Конечно, — он кивнул. — А вот эта экспедиция, — Тори осторожно показала пальцем на последний абзац. — Она состоялась? — И да, и нет, — ответил Антон Сергеевич. — Они все-таки приехали весной, развернули исследования, даже, кажется, попытались спуститься на дно. Но потом быстро свернулись и покинули наши края. — Да, — Тори вспомнила рассказ Леля. — Мне говорили. Но почему? — Официальная версия — обрубили финансирование. Что, кстати, вполне может быть. В 90-х такое часто случалось. На энтузиазме начинали какое-то дело, не рассчитав средств и сил, а затем быстро сдувались. — И в первой экспедиции то же самое — не хватило денег. Вторая вообще странная была. — Они все странные, — Антон Сергеевич подвинулся к Тори близко-близко. — Исследователи из команды умирали. Так говорили: если кто из них до идолов смог добраться, словно дьявол в ученого вселялся. Пока кого-нибудь или сам себя жизни не лишит — не успокоится. Ой, Виктория, вы просто побелели. Я же байки наши городские рассказываю, сплетни. Отчаянные люди — а среди исследователей и путешественников таких большинство — всегда раньше срока гибнут. И никакие идолы тут не при чем. Одно вот только знаю точно: в последней экспедиции парень пропал. Я подростком тогда был, так что помню, как его искали. — Не нашли? Библиотекарь покачал головой. — Пропал. Может, заблудился и сгинул, может, утонул. — Что все это значит? Такое ощущение, что все они столкнулись с чем-то инфернальным. — Милая Виктория — я собиратель и хранитель. Не умею разгадывать загадки. Тут вам нужен кто-то другой. Тори подумала, что в мире вообще так не хватает разгадывателей загадок. — Чаю? — спросил Антон Сергеевич. — Кофе на ночь не предлагаю. Он кивнул на потемневшее окно.