— У неё есть причины. — Я знаю. Мама подарила мне мягкую улыбку. — Одно дело за раз, Тёрнер. Ты не можешь исцелить всех. Покажи ей, что ты радом, и она скажет тебе, в чём нуждается. — Она встала и подошла к двери. — Ты можешь вести машину, или мне следует позвонить папе и попросить его подобрать тебя? — Я в порядке. Я позвоню завтра утром, чтобы узнать, как она. У меня есть несколько вещей, которые я хотела бы сделать, и мне нужно будет узнать твоё мнение. Моя мама была всегда чем-то занята. — Звучит заманчиво. Она закрыла за собой дверь, и дом погрузился в тишину. Что за дерьмовое окончание дня, в котором было так много потенциала. Решив, что я должен увидеть Аннабелль и почувствовать её, я вернулся в комнату. Она лежала на спине, положив руки на живот. По крайней мере, она выглядела спокойной. Сняв футболку, я подошёл и прилег рядом с ней. Я не хотел давить на неё, но также хотел удостовериться, что она знает, что я здесь. Я накрыл её руку своей, и по ее желанию, Аннабелль переплела пальцы с моими. Она сделала рваный вздох. Такой же, как у ребенка, который слишком много плакал. Я оставил между нами пространство и всё же находился на расстоянии вытянутой руки, если она будет во мне нуждаться. Пока этого было достаточно. 12 глава Аннабелль Прошло два дня с тех пор, как Ноа отошёл в мир иной. Мои смены в больнице были распределены между другими медсёстрами, а я заперлась у себя дома. Я не хотела никуда выходить и что-либо делать. Я не могла справиться с этим. Ребёнок, который пришёл в этот мир при наихудших обстоятельствах, был совершенно невинным и так хотел жить. Он боролся и начал поправляться, а затем умер, будто не имел ни для кого никакого значения. Хотя, имел. Он имел значение для меня. Я заботилась о нём, уделяла ему время, я любила его и показывала ему свою любовь. Его никчемная мать бросила его. Ни один ребенок не заслуживает такой жестокости. У меня не было никакого намерения усыновлять его или что-то ещё в этом роде, но я бы проследила за тем, чтобы кто-то достойный оказался рядом с ним. Я была далека от готовности завести своего собственного ребёнка. На самом деле, сама идея завести ребёнка пугала меня так сильно, что я пришла к выводу, что скорей всего не буду заводить собственных детей. Я видела, как дети появляются на свет. То, как родители относились к своим маленьким чадам, только поддерживало это соображение в будущем. Родить ребенка — решиться на то, чтобы твое сердце отныне и навсегда разгуливало вне твоего тела. После смерти родителей я была слишком обеспокоена, чтобы даже думать о рождении детей. Тёрнер ни на шаг не отходил от меня с тех пор, как мы узнали о Ноа. Я не знала, как поговорить с ним о моём горе. Я пробовала вчера, но ничто не смогла промолвить. Поэтому продолжала кивать головой и выполнять те действия, которые ожидались от меня, чтобы показать, что со мной всё в порядке. Я слишком рано узнала что, когда кто-то отходит в мир иной, люди вокруг тебя хотят и нуждаются в том, чтобы у тебя всё было хорошо так, чтобы они могли продолжать жить своей собственной жизнью. Было ли это эгоистично с их стороны? Я понятия не имела. Но также я могла сказать, что Тёрнер мог быть рядом со мной. Он не просто наблюдал за мной, он изучал меня. Мне должно было быть некомфортно от этого, но нет. Его присутствие было приятным, и он ни разу не вынудил меня поговорить о чём-нибудь. Он не просил меня плакать, или рассказать, как я себя чувствую. Он просто был рядом. Но я знала, что он чувствовал меня. Что-то скрывалось под поверхностью этих голубых глаз, которые наблюдали за мной. Пока он давал мне понять, что рядом, этого было достаточно. Сегодня был ещё один день, когда я проснулась с тем же пустым чувством, которое ощущала последние три дня. Ноа не было, но был страх того, что жизнь может трагически обернуться для меня или любого, кого я знала. Я повернулась на кровати и почувствовала запах свежесваренного кофе. Хмурясь, я села и потерла глаза. Такая жизнь не могла быть идеальной. Пришло время показаться на глаза Тёрнеру, чтобы потом иметь возможность вернуться в свою комнату и ещё немного поспать. Оставляя свою удобную кровать, я взглянула в зеркало. Фууу, срань господня! На моей макушке было гнездо, которое идеально подходило паре птенцов, а под глазами «красовались» черные круги. Я попыталась пробежаться пальцами по густым волосам, но неудачно. Они застряли в колтунах, и я сдалась. Я расправила плечи и выдохнула — это не имеет значения. Тёрнер не задержится надолго. Он устанет от моего отношения и уйдет. — Доброе утро, красавица, — поприветствовал меня Тёрнер. Будучи без футболки и в спортивных штанах, которые низко висели у него на бёдрах, он опирался на кухонную стойку. Мог ли V-образный силуэт его тела выглядеть ещё лучше? Даже в моём душевном состоянии я была вполне способна оценить мужчину, который стоял передо мной. Он повернулся и протянул мне чашку. Простое движение заставило мои губы раскрыться. Когда он вручал мне чашку, его голубые глаза задержались на моих. Там, под поверхностью, был обжигающий огонь, который, как я видела, разгорался. О мой... — Доброе, — прохрипела я. Он сделала глоток кофе и спросил. — Как спалось? Я стряхнула греховные мысли и ответила. — Как-то так. — Беспокойно? Я нахмурилась. — Нет. Без сновидений. Он поставил свою чашку. — Звучит скучно. Какого чёрта? — Извини, что утомляю тебя. — Я подошла к кофейнику и налила себе чашку кофе. — Аннабелль, ты не утомляешь меня. Ты недопоняла меня. Бери свою чашку и выходи на веранду. Он вышел через раздвижную стеклянную дверь, оставив меня подуть о том, что же всё-таки происходит. Я добавила немного сливок и сахара в кофе в кружку с надписью «Следуй за своей мечтой». Ирония была в том, что я последовала за ним. Тёрнер сидел в кресле моего отца. Я остановилась и задумалась над тем, что я чувствовала, видя его в этом кресле. Это было особое местом, и только тому, кто что-то значил для меня, было позволено сидеть в нём. После того как мои родители умерли, я охраняла это кресло ценой собственной жизни ото всех дальних родственников и друзей, которые приходили и выходили из этого дома. Никто не сидел в нём, кроме моего отца и меня. И с тех пор, как его не стало, это место было только моим. Тысяча эмоций бурлило во мне, но ни одна не была гневом или искушением сказать ему, чтобы он пересел. Тёрнер приветствовался в нём, и мне было более чем просто хорошо от этого. — Ты собираешься стоять там и смотреть на меня, или планируешь подойти и поговорить со мной? Я приподняла бровь, несмотря на то, что он этого не видел. — Ты всегда такой властный и требовательный? — Нет. Я могу быть ещё хуже, — констатировал он. Здорово. Бог его знает, на что это действительно было похоже. Я подошла и встала напротив него, демонстративно опираясь на перила и показывая безразличие к его нахальности. — Что новенького? — Он хотел засмеяться, но не стал. Вместо этого выражение его лица стало серьёзным. — Мы собираемся сделать сегодня нечто иное. Я знаю, что ты, вероятно, хочешь допить свой кофе и обратно лечь, чтобы пропустить и этот день, но не сегодня. Моё сердце ускорило темп. — О чём ты говоришь, Тёрнер? — Когда ты закончишь завтракать… — Он кивнул на мою чашку. — Мне необходимо, чтобы ты приняла приятный, длительный, расслабляющий мышцы душ, а затем собралась для сегодняшнего дня. Я подготовлю для тебя одежду. Мы должны кое-где быть этим утром. Я заняла оборонительную позицию. Он не вынудит меня покинуть дом только потому, что не хочет больше оставаться здесь. — Нет. Ты можешь идти и делать, что угодно, но я не в настроении делать что-либо. — Я не спрашиваю, Аннабелль. — Так же, как и я. — Я расправила плечи. Он вздохнул, выглядя несколько побежденным. — Пожалуйста. Я не собираюсь заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь, но это то, что, как мне кажется, тебе необходимо. — И что же это? Он покачал головой. — Я не скажу. Ты будешь бороться со мной не на жизнь, а на смерть, и, откровенно говоря, не думаю, что ты готова к этой битве. — Я не в настроении для одного из твоих сумасшедше свиданий, Тёрнер. Он выглядел оскорбленным. — Я не веду тебя на свидание. Ладно, теперь уже я была в замешательстве. Если это не сумасшедшее свидание, то куда ещё он хотел меня вытащить пинками и криками? — Я хочу иметь представление, что происходит, хорошо? Я признаю, что обеспокоена тем, что покину пределы своей зоны комфорта. Но ты должен, по крайней мере, понимать это. Его глаза смягчились. — Я понимаю. Мы встречаемся с моей мамой. Она попросила меня привести тебя кое-куда, и я обещал, что сделаю это. Так что, не будешь ли ты так любезна? Если не для меня то, по крайней мере, попытайся ради неё? Теперь в игре была и мама. Что, ради всего святого, Донна припасла для меня сегодня? Она заходила проверить меня несколько раз, возможно, даже больше, пока я спала. Она была единственной, кому я доверила свои истинные чувства к Ноа. Она была мамой четырех мальчиков. Что-то очень материнское просыпалось во мне, когда речь шла о ребёнке. Это было неожиданно, но по её мнению, она чувствовала то же самое, что и я. Она поделилась со мной историей о том, что, когда родился Камден, с ним творилось нечто ужасное. Оказывается, что у него было небольшое нарушение сердечного ритма и шумы. Когда это твой ребенок и он не здоров, твой мир останавливается. Ты задаешься вопросами, почему эти вещи происходят именно с тобой и твоим ребенком. Ноа, возможно, и не был моим, но я любила его. Я чувствовала, что меня тянет к нему с момента его рождения, а его собственная мать не хотела даже дать ему имя. Я пообещала себе, что покажу ему, что значит нежное прикосновение. Донна высоко оценила меня за безусловную любовь. Она сказала, что в этом и заключается материнство. Я не была уверена, что это именно оно, но я пыталась. Поскольку это было ради Донны, я не сопротивлялась ему. Я обхватила свою чашку обеими руками и кивнула. Тёрнер встал, подошел ко мне и поцеловал в лоб. Я закрыла глаза и смаковала это чувство. Он был таким теплым, в то время как я чувствовала себя такой холодной. Затем он отстранился и вернулся в дом, давая мне время побыть наедине с собой, как будто я уже не перенасытилась этим. Я вылила оставшийся кофе за перила, не желая допивать его. Время душа. Мне не потребовалось много времени, чтобы помыться. Хотя, мои волосы были явно в настроении побороться сегодня. Я победила. Когда вышла из душевой кабины, обёрнутая полотенцем, то заметила, что Тёрнер сдержал своё слово — на кровати лежали черные брюки и топ с рукавом три четверти насыщенного бордового цвета. Это было более причудливо, чем я ожидала. Куда мы идем? Я вздохнула. Вероятно, обедать в загородный клуб или что-то в этом роде. Что-то, ради чего Донна вытащила меня из дома. Я хотела задобрить её. Правда, я была не в настроении наносить макияж. Я собрала свои волосы наверх, пока они всё ещё были мокрыми, нанесла немного бесцветного блеска на губы и направилась в гостиную. Тёрнер уже был одет. Не нем были черные слаксы и белая классическая рубашка на пуговицах. Разве так одеваются в загородный клуб? Я не была ни в одном, так что всё возможно. — Ты хорошо выглядишь, — Тёрнер сделал мне комплимент, когда я попала в поле его зрение. — Спасибо. Так же, как и ты. Он встал и схватил свои ключи. — Хорошо, поехали. Я хотела спросить, куда мы направляемся, но знала, что он не ответит. Если бы я должна была знать, куда мы едем, то уже была бы в курсе. Пока мы были на подъездной дорожке, он написал кому-то сообщение, но затем выключил телефон, и мы выехали на дорогу. Я предположила, что адресовано оно было его маме. Поездка была молчаливой. Честно говоря, нечего было сказать. Я закрыла глаза и расслабилась. Покинуть свой безопасный дом оказалось сложнее, чем я предполагала. Каждый автомобиль, проезжающий мимо, заставлял меня задаваться вопросом: пересекут ли они двойную сплошную линию и столкнутся с нами? Каждый поворот, на который заруливал Тёрнер, подвергался сомнению: не слишком ли быстро он ехал, и не перевернёмся ли мы? Закрыть глаза от внешнего мира было единственным способом пережить эту поездку.