– Хватает, но еще один орден мне бы не помешал. Вот побьем мы фрицев, и совсем другая жизнь начнется… – И тут-то ты со своими орденами и партбилетом. Обязательно в люди выйдешь и станешь большим человеком! – продолжал подначивать сержанта Хромов. – И стану! А что с того? – Скулы Войнова напряглись. – Да так, ничего! Хочет наш командир с шиком пожить, что же тут плохого? – Раз уж довелось нам всем в этой грязи несколько лет на карачках ползать, так не знаю, как ты, а я пожить хочу. – А что же, мы сейчас не живем? – впервые вступил в разговор Трусевич. – Да разве ж это жизнь? Перловка с тушенкой, наркомовские перед боем да эта бурда на травах! – Войнов выплеснул остатки чая на землю и сплюнул. – Так ты коньяк пить желаешь, устриц да осетров кушать? – снова насел на Войнова Хромов. – А почему бы и нет! Знаешь, что, Гриня, ты чего-то сегодня много разговариваешь. Прикрыл бы ты рот, а то я не посмотрю, что мы с тобой старые приятели… – Ой, простите, товарищ старший сержант… – делано пролепетал Хромов. – Да хватит уже собачиться, – осек товарищей Муравьев. – Завтра бой, а вы как дети малые. Ей-богу! Хромов стер с лица улыбку и махнул рукой. Войнов, скрежеща зубами, скрутил самокрутку и выпустил через ноздри дым. Потом он, видимо успокоившись, хлопнул себя по ляжкам, встал и указал на рощицу, подернутую туманной дымкой. – Ладно, посудачили – и будет. Сворачиваем лагерь! Васька, – Войнов поманил пальцем седьмого красноармейца, который во время всей беседы не проронил ни слова, – запрягай Петрушку, через десять минут выдвигаемся! Располагаемся в тех березках. – Сержант указал на дальнюю часть лесопосадки, где кустилась березовая роща. Все тут же позабыли про споры и стали неспешно собираться на указанную позицию. Ночью пошел дождь, и Войнов всю ночь нервно ворочался в окопе, укрывшись плащом. Уснул он лишь под утро, но довольно быстро проснулся, услышав возле себя громкий храп устроившегося по соседству Вербы. Солдат сидел под самодельным навесом из веток, опершись на винтовку, и то и дело смешно водил губами, когда капли дождя падали ему на лицо. Войнов встал, огляделся и пнул по ноге уснувшего по соседству солдата: – А ну, подъем! Совсем офонарел? – Верба тут же вскочил, вцепился в цевье своей трехлинейки и вытянулся в струнку. Войнов продолжал орать: – Ты что же спишь, зараза? Если я правильно понимаю, ты сейчас на часах стоять должен… или я что-то перепутал? – Виноват, товарищ сержант! Сморило меня малость, – принялся лепетать Верба, – только прикорнул и вырубился. – Я тебе вырублюсь! – Чего шумишь, командир? – послышался за спиной голос. Войнов обернулся и увидел устроившегося по соседству Хромова, накрывшегося плащ-накидкой. – Как это чего? У нас часовой спит, а я молчать должен? – Войнов побагровел. – Сам же говорил, что место тут тихое. Никто сюда не сунется… – Боец откинул накидку и потянулся. – И что с того? – Ай… ну, тебя… – Хромов махнул рукой и снова укрылся мокрым брезентом. – В кои-то веки свезло нам, можно отдохнуть, а этот орет белугой… – Что?!! – Войнов подскочил к Хромову и рявкнул так, что проснулись все: – А ну встать, солдат!!! Встать, кому говорю! Лицо Хромова покраснело, он встал и бросил на сержанта свирепый взгляд. – Ты, друг мой, уже совсем обнаглел? Да я тебя… Войнов набрал воздуха в грудь, но недоговорил, потому что почувствовал, как кто-то тронул его за рукав. Сержант обернулся и увидел встревоженного Ваську. – Не шуми, командир… – Что?!! И ты?!. Васька тут же отступил и пригнулся. – Слышишь? На несколько мгновений воцарилась тишина. Войнов дрожал от возбуждения, но больше не кричал. – Что я должен слышать? – спросил сержант на этот раз уже тихо. – Урчит! – Что урчит? – А я почем знаю? Явно не у Трусевича в животе. Бронемашина сюда едет, а может, и что поболее. Трусевич, услыхав свою фамилию, приподнялся и всмотрелся в даль. – Вижу! Вон в тумане что-то катит… Теперь уже проснулись все. Даже Петрушка, доселе мирно пощипывавшая по соседству траву, фыркнула и навострила уши. Войнов схватил бинокль, но стекла запотели, и сержант выругался. – Похоже, что танк… – «Фердинанд»[9] это! – подключился к разговору Муравьев, надевая каску. – Похоже, ошибся ты, Михаил Андреевич, не самое тихое место нам досталось. Нашли фрицы лазейку в местных болотах, не сработала наша разведка. Чувствую, плохо дело, если они всем скопом навалятся и через нас пойдут. Войнов напрягся, Арсланов, обращаясь к Муравьеву, с волнением в голосе уточнил: – Сколько, говоришь, у них силушки? Два батальона? – Два батальона и танки, – подтвердил Хромов. – Ну накаркал наш Мишаня беду! Теперь уж повоюем и все медали наши! Получим наверняка, только уже посмертно… – А ну цыц! – Войнов выскочил из окопа и посмотрел в сторону. – Сапог, а ну давай бронебойный. Хромов подтащил нужный снаряд и вогнал его в казенник орудия. Метрах в ста правее от них возвышался Савенков, вихрастый розовощекий крепыш девятнадцати лет от роду, который только неделю назад окончил командирские курсы в Ростове и на днях прибыл на передовую. Двое бойцов Савенкова уже заправляли ленту в «максим», остальные занимали места по фронту, щелкая затворами. Войнов махнул Савенкову рукой, тот тоже отсалютовал и спрыгнул в окоп. Сердце Войнова яростно трепетало. Он протер запотевшие окуляры бинокля краем гимнастерки и поднес его к глазам. Туман стелился ровно и не позволял увидеть полную картину предстоящего поля боя. Немцы шли осторожно растянутой колонной и, похоже, еще не видели притаившихся в зарослях орешника бойцов Войнова и их замаскированное в кустах орудие. В голове колонны двигались три мотоциклиста, следом за ними полз забрызганный грязью пятнистый «фердинанд». Вскоре на некотором отдалении от самоходки показались два тяжелых танка и бронетранспортер. Хромов, стоявший поблизости от своего командира, закусил губу и тоже выругался. – Прямо на нас «слоник»[10] катит! Сейчас они нас увидят и уж тогда несдобровать! Он нас враз в щепки раскатает. – Не каркай! Орудие к бою! Заряжай! – вполголоса скомандовал Войнов. Он снова приложил к глазам бинокль и посмотрел в сторону окопов, в которых ожидали команды изготовившиеся к отражению нападения бойцы Савенкова. Сам младший лейтенант, прикрыв ладонью рот, что-то кричал в трубку полевого телефона. Услышав характерный лязг вошедшего в жерло ствола снаряда, Войнов скомандовал: – Цель-с! Прямой наводкой… Бери этого «слона» на мушку. Муравьев прильнул к приборам и навел ствол орудия на вражескую самоходку. – Прямо на нас идет, сволочь! – процедил сквозь зубы Муравьев. – В лоб его не взять. Может, лучше по танку жахнем? Понимая, что его заместитель прав, Войнов прикусил губу так, что на ней выступила кровь. – Мы в тумане, скоро они нас увидят и тогда… Эх… В этот момент со стороны расположения прикрывавших их пехотинцев раздались пулеметные очереди. «Фердинанд» дернулся, колонна на мгновения остановилась, но тут же пришла в движение. Вражеская самоходка стала разворачиваться. Танки и пехота немцев спешно разворачивались в цепь. – Ну, Савенков! Ну, молодец! – с заливистым смешком воскликнул Муравьев. – Он же их от нас отводит, чтобы мы их самоходку со стороны накрыли. Войнов, который тоже понял замысел Савенкова, тихо приказал: – Вижу я все! Не слепой! Бей его, заразу, как только бок покажет. Спустя мгновение грохнул выстрел и со стороны топливных баков пятнистой громадины повалил густой дым, раздался грохот, и вражескую самоходку накрыли языки пламени. – Есть! – Войнов выдохнул, вытер вспотевший лоб и подмигнул Муравьеву. – Ну а теперь, Ваня, лупи по танкам… Сапог, тащи еще один бронебойный! Глядишь и отобьемся до прихода наших и теперь точно без орденов не останемся, если уцелеем! Глава вторая