– Да нет, все вроде как обычно было. – С выходными понятно, что потом? – Сегодня у нас понедельник, я утром корову подоила и молоко им принесла. – Во двор вошли и… – Нет, не входила. Михал Андреич не особо любил, чтобы к ним во двор соседи без особой надобности являлись! Я обычно молоко ему через калитку подавала. Забор у них высокий, а калитка обычно заперта, но зато колокольчик есть. Я и сегодня, как обычно, подошла, позвонила, а он вскорости вышел, но до калитки уже не дошел. – Женщина покачала головой. – Как только с крыльца спустился, слышу: «Бах! Бах!» Я гляжу, а его аж назад отбросило. Потом вижу, упал он на землю, скрючился весь. Ну тут я все и поняла… – Что поняли? – Что стрельнули в него! Я кровь на нем увидала – и в крик. Тут соседи прибежали: Томка Дудина, Клавка Сибирка с Авдотьей Романовной, а еще дед Тимофей с Лешкой Пахомовым. Ну а позже чуть ли не все село сюда явилось. Столпились у крыльца, но во двор пойти не решаются, да и калитка заперта. Чтобы отворить, через забор лезть нужно. Потом участковый Володька Пчелкин явился. Меня домой прогнал, да и всех остальных тоже. Зверев огляделся, прикинул в уме, что да как. – То есть вы слышали два выстрела? – Два! – И когда Войнов получил две пули, он стоял спиной к дому. Так? Женщина вопросительно посмотрела на Ломтева и пожала плечами. – Вроде так… – Так вроде или точно? – Точно… спиной к дому стоял. – И стрелявшего вы не видели? – Нет, не видела. – Ну хорошо. Зверев снова огляделся, и его взгляд остановился на высоком покосившемся строении, расположенном неподалеку от дома убитого. – Это старая колокольня, – тут же пояснил Ломтев. – Ее еще при старом режиме отстроили, сейчас пустует. Зверев перевел взгляд на Костина, который все это время стоял рядом и внимательно слушал рассказ Истоминой. – Где там твой бинокль? – Зверев навел бинокль на колокольню. – Ну, что думаешь? – Похоже, стреляли оттуда, – согласился Костин. – Так, Вениамин, проводи-ка гражданочку до дома и запротоколируй ее показания, а мы с товарищами прогуляемся. Костин и Файка Истомина удалились, а Зверев снова подошел к лежавшему на земле телу. Леня Мокришин все еще щелкал фотоаппаратом. Неподалеку стоял Логвин со своим Бармалеем и с виноватым видом поглядывал на Зверева. – Зачем мы только сюда тащились? Кого искать, ума не приложу. Бармалей ничего не унюхал. Дождь все следы смыл. – А вот и ошибаешься, Гена! Сейчас мы с тобой и твоим питомцем прогуляемся вон до того строения, – Зверев указал на колокольню, – и я уверен, что у нашего Бармалеши сегодня появится шанс проявить себя с самой лучшей стороны. Глава вторая Заброшенная колокольня, так заинтересовавшая Зверева, некогда была частью местного храма, разрушенного еще до войны. Она представляла собой вытянутое строение из красного покрошенного местами кирпича, верхний ярус которого был полностью снесен. Метров десять высотой, обрамленная труднопроходимым кустарником и местами увитая уже посеревшим плющом, колокольня располагалась между небольшим сельским кладбищем и извилистой речушкой, за которой начинались колхозные поля. Часть стены имела разрушения, как будто сюда попал снаряд или авиационная бомба, другая часть стены была не разрушена, а третья – аккуратно разобрана. – Кирпич здесь уж больно хороший, вот местные его и таскают, – пояснил Ломтев. – Кто печь поправить, кто чтобы дорожки в огороде выложить, кто им стены облицовывает, да мало ли для чего еще. В хозяйстве, как говорится, все пригодится. – У тебя тоже здесь хозяйство? – поинтересовался Зверев. – Я у тетки живу. – Значит, ты местный… – Нет, сам я из Покровского – это деревня такая, шестьдесят верст от Славковичей. – А звать-то тебя как? – Николаем! – Ясно. Родители живы? Ломтев сглотнул и втянул воздух носом. – Когда немец пришел, отец в партизаны подался. Выродок один, сосед наш Лешка Карась, об отце немцам сообщил. Мать и сестру повесили, хату спалили. Меня две недели тогда соседка баба Люся в погребе прятала. Потом сюда в Славковичи к тетке отвезла, когда все поутихло. Мне тогда двенадцать было. Зверев понимающе кивнул и ускорил шаг, чтобы догнать идущих впереди Мокришина, Логвина и Бармалея. – У тетки, значит, живешь? – продолжал свои расспросы Зверев. – Не у тетки, а в ее хате, – уточнил Ломтев. – Прошлой зимой померла тетка. Пошла как-то по воду по весне, лед уже подтаял, она и провалилась по шею. Другие бабы увидели, вытащили ее, но тетка застудилась да спустя месяц померла. Так что один я живу. – Один живешь? Почему? – А с кем же мне жить? – Ну девка-то, поди, есть? Сержант покраснел и отвернулся. – Нет у меня девки. – Чего так? – Да как-то, – Ломтев вдруг выпрямился, – работы у меня невпроворот, потому не до баб мне. – Ой ли? А начальник твой, как я понял, бобылем-то не ходит. У него, что же, дел меньше? Ломтев отвернулся и буркнул: – Не меньше. Просто он все успевает, а я нет. Потому как опыта у него больше. А я семьей обзавестись еще успею. – А у Пчелкина твоего большая семья? – Антонина – это жена, да детки – Темка и Глашка. – Понятно. Зверев закурил на ходу, и дальше они шли молча, слушая пение птиц и протяжное мычание пасущегося по соседству коровьего стада. Когда они подошли к постройке и вошли в воротный проем, частично перекрытый обрушенной опорной балкой, Зверев увидел крутую лестницу, усыпанную побуревшей листвой, ветками и обломками кирпича. – Ну что ж, посмотрим, что здесь да как. Не затопчите следы. Обойдя впередиидущих, Зверев поднялся на следующий ярус и оказался на вершине ветхого строения. Вслед за ним поднялись Логвин со своей овчаркой, Леня Мокришин и Ломтев, который догадался прихватить у Костина его бинокль. Здесь пахло сырью и тленом. В одном из углов строения под остатками крыши были навалены еловые ветки. Пройдя по краю, Зверев подошел к наваленному на грязном полу лапнику и внимательно все вокруг осмотрел. – Что и требовалось доказать, – заявил Зверев. – Именно здесь наш стрелок поджидал свою жертву, причем поджидал довольно долго, возможно, всю ночь. Большая часть веток осыпалась, молодые ветки поломаны, сухие поломаны в труху. – Ночью довольно холодно, а следов костра нет, – тут же отметил Ломтев. – Зарылся в лапник и, видимо, утеплился заранее. Боялся себя выдать. А ну, Колюня, дай-ка мне Венину игрушку. Забрав у Ломтева бинокль, Зверев долго осматривал местность. Сельское кладбище, окруженное березками и орешником, казалось бесформенным и опустошенным. Часть могильных холмов была увенчана крестами, однако то там, то тут, среди надгробий, попадались столбики с пятиконечными звездами. С другой стороны от колокольни текла река, метрах в пятистах Зверев увидел поросшую камышом пристань, у которой покачивались прикованные цепями деревянные лодчонки. Зверев перевел взгляд на село и осмотрел каждую его часть. Двор Войнова был как на ладони. – Если бы я хотел убить Войнова, то выбрал бы именно это место. Гена, пускай Бармалея, – распорядился Зверев, – пусть поработает, здесь вроде бы сухо.