– Хотела бы я знать, – задумчиво сказала Мила. – Ладно, ребята, вы идите на улицу, я буду на работу собираться. В таком беспорядке сделать это будет достаточно непросто, но на работу я опаздывать все равно не могу. – Пойдем, снаружи расскажу, – буркнул Игнат. – Тут такое дело, что никто, кроме нас троих, не знал, что ее дома не будет. Николай ощетинился, аж волосы на коротко стриженном загривке встали дыбом. – И что? Кто-то хочет сказать, что это мы? – Никто ничего не хочет сказать, – громко проговорила Мила. – Кроме вас я рассказала о том, что ночую на Садовой, еще как минимум двум людям. Ребята, не парьтесь, ничего не пропало, все целы. Продолжаем жить дальше. Тем не менее во время уроков она то и дело возвращалась мыслями к раскуроченным комнатам, ей еще предстояло там навести порядок, а также к людям, которые могли желать ей зла. После третьего урока в ее кабинет неожиданно заглянула Женька, хорошенькая и жизнерадостная. – Привет, Милка, – завопила она громко. Видимо, от переизбытка чувств. – Меня Андрей к тебе послал, деньги для этих несчастных детей передать. Просил прощения, что сам не заехал, но у него на комбинате какой-то форс-мажор. Он вчера вечером уехал и только под утро вернулся. Час подремал, потом душ принял и снова на работу отправился. – Спасибо ему, что про просьбу мою не забыл, – поблагодарила Мила искренне, – для ребят это важно. Сейчас я их найду и деньги отдам. Это вся зарплата или часть? Что мне им сказать? – Зарплату на карточку перевели. Не могут они наличкой выдать. У них даже кассира в бухгалтерии нет. А это материальная помощь. В размере оклада. Андрей сказал, что с этим проблем нет. Мила подозревала, что «материальную помощь» директор комбината выдал из своего собственного кармана, чтобы не возиться с бухгалтерскими проводками. Но говорить про это Женьке не стала. Кто их знает, какие финансовые взаимоотношения в их почти семье. – Жень, а ты Андрею говорила, что я осталась у Калины ночевать? – А это что, секрет? – удивилась Женька. – Точнее, он же наш разговор слышал, поэтому сам потом уточнил, где это ты. Я и сказала. Не надо было? – Да почему же сразу не надо. Я ни от кого не скрываюсь. Я просто так спросила, – ответила Мила, еще мгновение назад собиравшаяся рассказать подруге о происшествии в своем доме. Сейчас говорить о случившемся она резко расхотела. Список людей, знавших о том, что дом всю ночь будет стоять пустым, пополнился директором фанерного комбината Андреем Васильевым, нашедшим тело Троекурова, с которым у него были неприязненные отношения. Более того, сразу после того, как он получил это известие, Васильев сорвался из дома, сообщив Женьке, что у него ЧП на работе, и вернулся только под утро. Уж не он ли был тем человеком, который вспарывал собачьи лежанки в ее доме? – Ладно, Жень, – пряча глаза, сказала Мила. Перед подругой было неудобно, но и отмахиваться от своих подозрений она не считала правильным. – Ты иди сейчас. Позже поболтаем. Перемена кончается, а мне еще надо Кедровских найти, чтобы деньги им передать. Витю и Олю она нашла в кабинете математики, подозвала подойти, они двинулись к ней вдвоем, словно попугайчики-неразлучники. Мила передала конверт, коротко пояснив, что это не зарплата, а премия, которую можно тратить на еду, но разумно. – Не маленькие, понимаем, – отрезал Витя. – Камилла Александровна, спасибо, – пролепетала Оля. На глазах девочки появились слезы, она выглядела такой несчастной, что Мила, повинуясь какому-то безотчетному порыву, обняла ее и прижала русую голову к своей груди. – Все будет хорошо, девочка, – сказала она ласково. – Вот увидишь. – Ничего уже не будет хорошо, – Оля вывернулась, разрыдалась и выбежала прочь из класса. Мила оторопело смотрела ей вслед. – Твоя сестра так переживает арест брата или еще что-нибудь случилось? – спросила она у Вити. – Не ваше дело, – грубо ответил он. – Деньги передали, спасибо. А со всем остальным не надо к нам лезть. Несмотря на то что двойняшки все время ходили вдвоем и внешне были очень похожи, характерами они, конечно, обладали совершенно разными. Оля была нежной, чувствительной, трепетной, смотрела всегда чуть испуганно, словно чувствовала себя в чем-то виноватой. Витя же напоминал ощетинившегося ежа или, что вернее, едва подросшего, но уже агрессивного щенка, готового вцепиться в твою ногу зубами. То ли от непреходящей ярости, то ли тоже от неуверенности и страха. Впрочем, и у той, и у другой модели поведения имелось вполне понятное объяснение. Мила попыталась представить, каково это, жить вместе с вечно пьяной опустившейся матерью, и не смогла. В ее благополучной жизни не было и не могло быть такого опыта. Вот Калина Троекурова наверняка этих детей понимала. Мила вдруг почувствовала себя лишней, словно действительно лезла непрошеной туда, куда ее не звали. Но она же хотела как лучше. Прозвенел звонок, знаменующий начало следующего урока, и она поспешила в свой класс, решив, что из-за отношения к себе двойняшек Кедровских расстраиваться не стоит. На большой перемене, впрочем, она увидела ребят снова. Те в предбаннике столовой отчаянно ссорились. – Давай признаемся, – с жаром говорила Оля. Личико ее было напряженным и скривившимся, словно девочка собиралась заплакать. – Мы не правы, Вить. – Мы не признаемся, – решительно ответил ее брат. – Ты что, не понимаешь, что вся эта доброта для отвода глаз. Так не бывает. А значит, признаваться нельзя. Оля хотела возразить, но тут Витя Кедровский заметил Милу и дернул сестру за руку. – Молчи! Замолчи немедленно, дура! Интересно, и о чем таком они говорили? Закончив работу, Мила вышла на крыльцо школы и зажмурилась от яркого солнца, бившего в глаза. Таял, уходил навсегда снег, обнажая черную мокрую землю газонов и серый, уже подсохший асфальт. Пожалуй, еще чуть-чуть, и о зиме можно будет забыть. А весной все-все, пусть чуточку, но все-таки легче. Постояв несколько минут, блаженно подставив лицо солнцу, Мила сбежала со ступенек и уселась на переднее сиденье машины ожидавшего ее Николая. Охранник, по традиции, был хмур, словно Мила и связанное с ней поручение ему категорически не нравились. – Домой или в магазин? – спросил он. – В гостиницу «Северное сияние», – ответила Мила неожиданно для самой себя. Решение заехать к Олегу Васину было спонтанным, но теперь она сама удивлялась, что не подумала об этом раньше. Она была уверена, что бизнесмену многое известно, а потому собиралась разжиться информацией, способствующей пониманию, что происходит, а заодно попросить о помощи адвоката Антону Кедровскому. Была и еще одна подспудная цель, в которой Мила не хотела признаваться даже самой себе. Ей казалось страшно важным понять, откуда похожий на медведя провинциальный олигарх узнал о модном и стильном архитекторе Гранатове и как тот появился в Малодвинске. На парковке перед входом в гостиницу стояла ярко-красная «Альфа Ромео». Красовалась она ровно под камерой видеонаблюдения, и Мила усмехнулась столь нелишней разумной безопасности. Необычная пижонская машина притягивала взгляд, а следом и подростков, желающих раскурочить дорогой автомобиль, как минимум оторвав от него шильдик. На память. Под бдительным оком камеры машине ничего не угрожало. – Я быстро, – сказала Мила Николаю, открывая дверцу. – Да мне по барабану, – ответил тот. – Я в холле буду. – Хорошо, – холодно проговорила Мила. Надменность была ей не свойственна, и ей бы в голову не пришло строить из себя хозяйку, раздающую царственные указания. С Игорем и с Игнатом она разговаривала на равных, потому что никакого права на превосходство не имела. Но с Николаем ей хотелось вести себя как избалованная капризная стерва. Именно такой он ее и видел, так стоит оправдывать ожидания. Войдя в отель, Мила сразу повернула налево, где за стеклянными дверями располагался офис Олега Васина. Там был свой ресепшен с улыбчивой секретаршей, которая любезно поведала, что Олег Иванович на месте. Спустя минуту Мила уже входила в васинскую приемную, а потом и в кабинет. – Здравствуй, девочка. – Хозяин кабинета, вставая из-за огромного стола, пошел к ней навстречу, раскинув руки, чтобы обнять. – Какими судьбами? – Олег Иванович, вы все в Малодвинске знаете. Спросить хочу, – честно призналась Мила. – Спрашивай, – он засмеялся. – Вижу, что ты такая же любопытная, как твоя мать. Хочешь узнать, как расследование продвигается? – Хочу. – Мила независимо вздернула нос, чуть курносый, как у мамы. – Так получилось, что я познакомилась с Калиной Троекуровой и теперь хочу ей помочь. – Ну надо же, и ты тоже. – Простите, что? – Ничего. Просто не ты одна хочешь помочь Калине Троекуровой. Но это к делу не относится. Так что ты хочешь узнать? – Калина сказала, что у ее мужа в последние несколько месяцев появилась любовница. – Да Серега до баб вообще охоч был. Ходок, каких поискать. – Да, но Калина говорила, что все его женщины не имели для него никакого значения. Для него провести с ними ночь, что стакан воды выпить, как говорится. А эта последняя женщина была совсем другой. Он действительно влюбился и какое-то время назад даже заговорил о разводе, просто потом передумал. – О том, что это так, только со слов Калины известно, – Васин покачал головой. – Я так сомневаюсь, что Сергей собирался разводиться. Он на жене помешался, про это весь город знал. – И тем не менее. Если эта женщина была, то следствие же должно было ее установить. – Так и установило, разумеется. Не бином Ньютона, знаешь ли. Городок-то у нас маленький. Все на виду. Серега действительно какое-то время хороводился со Светкой Мещеряковой. Это бухгалтер его фирмы. Она подтвердила, что он ее на дачу возил и пару раз там с ней на ночь оставался. Вот только про развод она говорит, что не было такого разговора. Мол, спала с шефом в удовольствие, но на семью его не посягала. – И следствие не сомневается, что она не врет? И в убийстве Троекурова ее не подозревает? – уточнила Мила. – А то у любовницы, да еще главного бухгалтера сразу две причины для убийства. Я не права? – Права. Но полиция это, разумеется, проверила. У Мещеряковой алиби на день убийства. Она в пятницу утром в областной центр ездила. По троекуровскому поручению, между прочим, и вернулась только в воскресенье днем, уже после того, как труп нашли. – То есть в ночь с пятницы на субботу на даче с Троекуровым она не ночевала и в субботу поехать с ним на снегоходе не могла? – Ни в коей степени. Но кто-то вместе с ним на даче все-таки ночевал. Там остатки еды нашли и посуду, вымытую, но неубранную. Два человека вечером ужинали, а утром завтракали. – А этот второй был мужчиной или женщиной? – А шут его ведает. Кто бы этот второй не был, ночевали они на разных кроватях, более того, даже в разных комнатах. – И следов биологических жидкостей ни на одной из кроватей нет? – в задумчивости проговорила вслух Мила. – Иначе следствие бы точно знало, что Троекуров был с женщиной. – Умная ты, малявка, – восхитился Васин. – Не было у Сереги в его последнюю ночь ни с кем секса. Это ты правильно поняла. – А напарник его по бизнесу, тот, который из тюрьмы недавно вышел, мог быть тем человеком, что провел на даче ночь? – Пашка-то Хромцов? Может, и мог, вот только его пока найти не могут. В город-то он вернулся. Более того, я уж тебе совсем по секрету скажу, что на троекуровской даче отпечатки его нашли, немного, но все-таки. Так что был он там точно, но вот когда, история пока умалчивает. Исчез он, как сквозь землю провалился. Мать его неделю не видела. Мила сделала зарубку на память, внеся в список всех, кто мог иметь отношение к убийству, новое имя. Павел Хромцов. – Похоже, убийство Троекурова объясняется очень просто, – вздохнула она. – Причина лежит на поверхности. Бывший компаньон, который чувствует себя кинутым и обманутым, решил отомстить. Почему тогда Антон Кедровский арестован, Олег Иванович? У него-то мотив для убийства гораздо слабее. Васин немного помолчал. – Сам не знаю, зачем я тебе это все выкладываю, потому что вообще-то это тайна следствия. Мила молитвенно сложила руки на груди.