– Он уверял, что вы нарисовали, если можно так выразиться, весьма интересный портрет предполагаемого убийцы, – добавил Маркос. – Господин Кузнецов, вы живете в Москве? – психолог вдруг обратился к Александру на прекрасном русском языке, – или… простите, товарищ Кузнецов? – подчеркнул он слово «товарищ». – Какое обращение вы предпочитаете? Господин (или товарищ) Кузнецов растерялся от неожиданности: – О! Каков сюрприз. Вы говорите по-русски? – Говорю. К сожалению, все хуже и хуже. Мало практики. – Обращайтесь лучше по имени. Александр. Так проще. Я из Санкт-Петербурга. Но откуда?.. То есть каким образом?.. – он не договорил. – Язык? – Каминьски засмеялся. – Я учился в Москве. В девяностые годы. Сначала в Варшавском университете, а потом в аспирантуре МГУ. В Москве работал над диссертацией. По клинической психологии. – А в какие именно годы вы учились в России? – В аспирантуру я поступил в девяностом году. Тогда еще был Советский Союз. В январе девяносто третьего, уже в Российской Федерации, защитил диссертацию, в марте получил диплом. Кстати, диплом у меня советского образца. – То есть мы ровесники? Я думал, вы моложе. – Боюсь, я даже старше вас, – сказал Каминьски и кокетливо добавил: – Мне будет пятьдесят пять в этом году. Александр встревоженно переглянулся с Маркосом. Нет, не возраст психолога вызвал его беспокойство, а тот факт, что он находился в Москве во время убийств Зины и Юрия. К тому же у него медицинское образование. Странное совпадение! – А вы знаете, что как раз в те годы в Москве были совершены подобные преступления? И мы… Маркос не договорил, потому что Александр прервал его: – Не думаю, что доктору интересно слушать об убийствах тридцатилетней давности. Да и нам лучше сконцентрироваться на том, что произошло здесь, в Перу. – Отчего же? Мне очень даже интересно, – возразил психолог. Маркос слишком поздно догадался, что Александр не хотел пока рассказывать Каминьски о московских убийствах. Он виновато посмотрел на друга и чуть пожал плечами. – Док, боюсь, что лишние сведения могут повлиять на ваши аналитические выводы. Для чистоты эксперимента, так сказать… – Александр виновато улыбнулся, – хотелось бы услышать ваше заключение о преступнике на основании тех данных, что предоставила перуанская полиция. Майор Эрреро сообщил, что вы составили психологический портрет предполагаемого убийцы. – Еще Матео сказал, что именно вы выдвинули версию о ритуальном убийстве и подметили интересные детали в характере преступника, – добавил Маркос. Ян Каминьски, прищурившись, рассматривал гостей. Он не скрывал легкой иронии. – Сеньоры, я вижу, что вы не совсем откровенны со мной. Но не буду вас пытать, – он ухмыльнулся. – Лишь один вопрос: зачем вам (именно вам!) нужна информация о преступнике? – У нас особый счет к убийце! – ответил Александр. – Иван Хименес – наш друг. Мы вместе учились в университете, жили в одной комнате в общежитии. Когда Маркос сообщил мне об этой трагедии, я не мог остаться в стороне. Понимаете? Это наша общая боль, – убежденно говорил Александр. – Только это? – А разве мало? Двенадцать тысяч километров! Я летел из Москвы двенадцать тысяч километров затем, чтобы поддержать моего друга. Нашего друга, – уточнил он. – Мы хотим помочь Ивану. Два года назад пропал Хаймес. Вы ведь знали хирурга Хаймеса Родригеса? Каминьски кивнул. – Так вот… Мы вчетвером – Маркос, я, Иван и Хаймес – в течение пяти лет жили в общежитии в одной комнате, док! Недавно выяснилось, что Хаймес погиб. Теперь беда случилась у Ивана. Мы не можем оставаться в стороне. Поэтому мы здесь. – И все-таки вы о чем-то недоговариваете. – Мы недоговариваем о московских преступлениях, – сообщил Александр. Он понял, что скрывать что-либо от психолога бессмысленно. – Но обещаем поделиться всей известной нам информацией. После вашего рассказа. – А полиция Куско знает о преступлениях в России? – Конечно. Полиция в курсе всех событий, – ответил Маркос. – Но мы с Маркосом ведем параллельное расследование. Каминьски хмыкнул. – Возможно, это звучит нелепо или даже комично, но мы не отступим, – Александр был серьезен и говорил с вызовом. – Помогите нам, доктор. – Маркос, наоборот, старался смягчить ситуацию и учтиво, даже несколько извинительно, спросил: – Каким вы, как психолог, увидели преступника? Зачем он убивает детей? Что хочет сказать этими убийствами? – Ну что ж… Я поделюсь с вами своими соображениями. Но сначала пару уточнений и немного теории. В каких случаях необходим психологический портрет предполагаемого преступника? – спросил Каминьски и тут же сам ответил: – В случаях, когда место происшествия и состояние жертвы позволяют сделать заключение о наличии у неизвестного преступника каких-либо отклонений в поведении, психике, эмоциональном состоянии. Когда происходят серийные преступления на сексуальной почве с проявлениями садистского истязания жертвы или трупа, когда есть признаки ритуальных убийств или когда мотив непонятен. Убийство Камилы поначалу казалось абсолютно безмотивным, однако анализ двух предыдущих похожих случаев дал основание полагать, что это серия. Я заподозрил, что это ритуальное убийство. В истории нашей страны бывали жертвоприношения, как вы знаете. – Во-первых, это было очень давно, несколько веков назад. Во-вторых, инки не были кровожадными и приносили жертвы лишь в особых обстоятельствах. Причины могли быть трагическими – войны, неурожаи, тяжёлые бедствия или торжественными – восшествие Сапа Инки на престол, рождение наследника, – возразил Маркос. – А какие обстоятельства заставили этого человека пойти на преступление? – Личные! – ответил Каминьски. – Личные? Боюсь, что я не понимаю… – Да, Маркос, верится с трудом, что подобная ересь и, главное, подобная жестокость могут кому-то помочь решить личные проблемы, – ответил ему Александр и обратился к доктору: – Значит, вы, доктор, считаете, что тот человек посредством убийств детей решал свои проблемы? – Это так. Убийца, принося детей в жертву, улаживал какие-то свои дела. То есть личные «особые обстоятельства» он улаживал таким способом. – Тогда надо искать человека, который в это время пребывал в сложной ситуации, испытывал какие-то проблемы! Ведь так, доктор? – спросил Маркос. – Правильно. Нужно лишь определить, какого рода проблемы. Думаю, полиция этим занимается. А я об этом написал в своем заключении. На основании материалов уголовного дела: протокола осмотра места совершения преступления и трупа, фотосъемки, проведенной в ходе осмотра, анализа способа совершения убийства и результатов судебно-медицинских экспертных исследований, я и составил психологический портрет неизвестного преступника. Должен вам сказать, что данный портрет может содержать как незначительные, так и существенные отклонения от личности реального убийцы. Статистические данные говорят о том, что применение данного метода весьма целесообразно, и в случаях раскрытия преступлений совпадения составляют шестьдесят-восемьдесят процентов. Это немало. А теперь немного теории, чтобы вам был понятен ход моих умозаключений. Метод раскрытия преступлений с помощью составления психологического портрета разработали в США; в семидесятые годы он стал активно внедряться в практическую деятельность. Тогда же в Национальной академии ФБР открыли курсы по криминальной психологии для своих агентов. Одним из преподавателей на этих курсах был «отец» профайлинга агент Джон Дуглас, на счету которого множество расследованных дел, связанных с совершением тяжких преступлений. В конце семидесятых годов руководство ФБР назначило его главой исследовательской программы «Личностно-преступное профилирование». – Профайлинг – это от слова профиль? – уточнил Александр. – Да. Термин «профайлер» появился тогда же. Происходит от английского «profile». Метод получил название «психологический профиль» или «психопрофилирование», «профайлинг», а человека, занимающегося составлением таких профилей, стали называть «профилер». – То есть вы – профилер? – Нет. – Каминьски засмеялся. – Я клинический психолог. С полицией сотрудничаю по мере необходимости. В двух случаях мои заключения помогли обнаружить преступника; совпадение с реальными убийцами оказалось значительным, выше статистического – восемьдесят пять процентов. – А были случаи, когда вы ошиблись или сходство было минимальным? – Также в двух случаях, когда я составлял профайлинг, преступник не был найден. Один случай – серия преступлений на сексуальной почве с истязаниями трупов. К счастью, такие убийства прекратились (их было четыре), и уже десять лет не происходит ничего подобного. Возможно, преступника просто нет в живых. Второй случай связан с распространением тяжелых наркотиков. Пока преступник не найден. И один раз я ошибся. Да, ошибся изначально, посчитав, что преступник – женщина. Им оказался мужчина. Но с явными женскими признаками, считающий себя «не в своем теле». Сейчас мы имеем дело с ритуальными убийствами. И в данный момент полиция ищет преступника, используя составленный мною профиль. Насколько мои выводы окажутся верными, узнаем, когда убийца будет найден. Что еще хотелось бы добавить о самом методе? Какое-то время разработки были засекречены. Даже сегодня многие американские методики не переведены на испанский язык. Основная суть «портретирования» в том, что психологический портрет можно составить на основе анализа поведения преступника, особенностей места преступления, способа совершения убийства. Как я уже говорил, профиль будет иметь лишь вероятностное описание человека, совершившего преступление, в котором указывается предполагаемый возраст, раса, пол, семейное положение, служебный статус, сексуальная зрелость, возможное криминальное прошлое, взаимоотношения с жертвой, вероятность совершения преступления в будущем. Задача психолога – на основе психологического анализа преступного события построить «психопрофиль» преступника, выдвинуть гипотезы о его психологических особенностях и определить его личностные характеристики. Каминьски поднялся с кресла, прошелся по кабинету. – Еще раз обращаю ваше внимание, что профиль, который я составил на основе криминалистических данных, это не словесный портрет, а психологический. То есть я старался отразить внутренние, психологические, а также поведенческие признаки человека, совершившего столь тяжкие преступления. Но мой анализ формировался не на основе достоверных знаний, как вы понимаете, а на базе знаний вероятностного характера. – Мы понимаем. – Александр посмотрел на Маркоса, и тот кивнул головой в ответ. Каминьски достал из ящика стола папку, развернул, вытащил из нее несколько листков и приготовился читать. – Если что-то будет непонятно, останавливайте меня, я объясню по ходу чтения. Итак, психологический портрет предполагаемого убийцы Камилы Ридер-Хименес. – У девочки двойная фамилия? – спросил Александр. – Ридер – фамилия матери. Очень часто при рождении ребенка, особенно девочек, родители записывают фамилии матери и отца. – Извините, я вас перебил. – При составлении психологического профиля специалисты используют ряд признаков. Одними из существенных, влияющих на развитие черт преступной направленности, считаются социально-демографические признаки: пол, возраст, образование, семейное положение, социальное положение и некоторые другие характеристики. Возраст подозреваемого где-то сорок пять-пятьдесят пять лет. Для такого мнения есть следующие основания. Этот человек уже совершал подобные преступления. Первое известное (я подчеркиваю – известное!) похожее убийство было содеяно в две тысячи третьем году. Возможно, он совершал их и ранее. Я не представляю себе двадцатилетнего юнца, который накопил определенные знания по мифологии, обрядам, верованиям коренных народов нашей страны и трансформировал свои знания в желание (а затем и потребность!) приносить жертвы, убивать, мотивируя убийство «ублажением индейских богов». Соответственно, это весьма зрелый человек. Пол. Преступление совершено мужчиной. Раса. Я полагаю, что преступник принадлежит одной из коренных перуанских народностей: кечуа или аймара. Возможно, среди его предков есть европейцы или азиаты, но основа, если можно так сказать, – его индейская идентичность. Образование. У подозреваемого высшее образование. И хорошие знания по истории нашей страны. Так как он выбирал в жертвы детей, возможно, работает в школе. Но это необязательно. Он владеет, как минимум, двумя языками: испанским и кечуа (или аймара). Я не удивлюсь, если окажется, что он знает один или два иностранных языка. Интеллект. Я склонен думать, что этот человек имеет умственные способности выше средних. В нашей стране специалисты с высшим образованием очень ценятся. Человек с высоким интеллектом всегда найдет хорошо оплачиваемую и интересную работу. Вполне возможно, он занимает руководящую должность. И, как я предполагаю, он известен в своей области. Хорошо знающие его люди не видят в нем человека странного, с отклонениями, наоборот, считают успешным, умным, порядочным. Семья. Семейное положение. Психологи ищут корни всех серийных преступлений в детском возрасте преступника, каких-либо комплексах, привитых ему в первые годы жизни. Я не считаю, что у предполагаемого преступника было сложное детство, отнюдь. Истоки его фантазий берут начало не из детского возраста, а из более зрелого соприкосновения с культурными и религиозными традициями народностей Перу, в частности, народности, к которой он принадлежит. Он может быть выходцем из многодетной или малодетной семьи – это не имеет значения. У него могли быть властные родители или не очень – это также не имело значения для его формирования как преступника.