— Один интересный момент, сэр. Он был рабом нацистов во время войны. Один из тысяч, отправленных в Восточную Европу для работы на угольных шахтах и так далее. Те, кто выжил, были возвращены русскими в тысяча девятьсот сорок седьмом». Фергюсон мягко улыбнулся и повернулся к Моргану. — И что бы это подсказало тебе, Аса? «КГБ?» — Возможно, но их главной задачей было внедриться в саму французскую разведывательную систему в послевоенные годы. Я должен был думать, что советская военная разведка гораздо более вероятна. Судя по его голосу, у Девилла есть стиль, чего, как мне всегда казалось, явно не хватает в КГБ». — Даже старую итонскую разновидность? — Справедливое замечание. Фергюсон вытер подбородок салфеткой. «Но такой человек, как Микали. Это действительно удивительно. Почему, Аса? Каковы его мотивы?» — Не имею ни малейшего представления. Я могу рассказать вам, откуда пришел его опыт, вот и все. Он вступил в Легион, когда ему было восемнадцать. Два года служил в Алжире в качестве десантника.» — Как это очень романтично с его стороны. — Прошу прощения, сэр, — перебил Бейкер. — Могу я спросить о Девилле? Ты хочешь, чтобы его подняли сейчас?» — Минутку, суперинтендант. Фергюсон повернулся к Моргану. «Я думаю, Эйса, было бы политично на данный момент, если бы ты проскользнул в соседнюю дверь и помирился с доктором Райли». «Что означает, что ты не хочешь, чтобы я участвовал в этом обсуждении?» — Совершенно верно. Бейкер подошел и открыл дверь в гостиную. Морган поколебался, затем прошел внутрь, и суперинтендант закрыл за ним дверь. Кэтрин Райли стояла у камина Адама, положив руки на каминную полку, и смотрела на языки пламени. Она подняла голову и посмотрела на него в богато украшенное зеркало ormolu. «Ты был в аду без карты, Аса. Я не мог оставить тебя там.» «О, но ты умеешь обращаться со словами», — сказал он. «Я отдаю тебе должное. Вот что получается из дорогостоящего образования.» — Аса, пожалуйста. — Теперь в ее голосе была настоящая боль. — Я знаю, — резко сказал он. Страсть схватила тебя за горло и не отпускала. Но для кого? Я или он?» Она стояла там, уставившись на него, ее лицо стало еще бледнее, и когда она заговорила, ее голос был очень тихим. Прошлой ночью мы мыли тебя вдвоем, Мария и я. Сколько раз тебя ранили? Пять? Шесть? И это только те шрамы, которые видны. Мне жаль тебя.» Она прошла мимо него, открыла дверь и вошла в другую комнату. Фергюсон подняла глаза, и Бейкер повернулся к ней лицом. — Теперь я могу идти? — спросила она. Фергюсон взглянул на Моргана, стоящего в дверях. Она наклонилась вперед, положив руки на обеденный стол. — Пожалуйста! — настойчиво потребовала она. «Я больше не могу этого выносить». Фергюсон сказал: «И куда бы вы пошли, доктор Райли?» «Я пользуюсь квартирой друга на Дору-Плейс. Моя машина там. Я просто хочу вернуться в Кембридж как можно скорее». Его лицо было очень спокойным, а голос на удивление мягким, когда он сказал: «И это то, что ты хочешь сделать? Вы совершенно уверены?» — Да, — тупо сказала она. — Очень хорошо. — Он кивнул Бейкеру. Тут доктор Райли в машине, суперинтендант. Пусть ее отвезут по этому адресу на Дору-Плейс. Мы всегда можем связаться с ней в Кембридже, если она нам понадобится». Она направилась к двери, и Бейкер последовал за ней. Когда она открыла его, Фергюсон сказал: «Одно замечание, доктор. Пожалуйста, не пытайтесь покинуть страну, пока не получите полное разрешение службы безопасности. Мне действительно было бы очень неловко останавливать тебя». Вошла Ким с накрытым блюдом. Фергюсон сказал: «Ах, пудинг. Я уже начал думать, что он забыл. Он сел и снова заткнул салфетку за шею, и гуркха подал ему. «Довольно особенный чизкейк, пропитанный Гран Марнье. Попробуй, Аса.» — Нет, спасибо, — сказал Морган. — Но я выпью еще бренди, если ты не возражаешь. — Угощайся. Твоя рука сильно болит?» «Черта с два», — сказал ему Морган, что было правдой, и все же он намеренно преувеличил боль на своем лице, наливая щедрую порцию «Курвуазье» в рюмку. Когда он проглотил, Бейкер вернулся. Фергюсон спросил: «Никаких проблем?» — Никаких, сэр. — Хорошо. Микали не предпринимал попыток уйти?» «Нет, сэр, я только что позвонил на наш мобильный командный пункт на автостоянке. По последней информации, они только что закончили репетицию». Фергюсон взглянул на часы. — Шесть пятнадцать. Дай мне подумать сейчас. Концерт начинается с Дебюсси. L» Apres-midi d» un Faune, за которым следует симфония часов Гайдна. Это означает, что «Микали» выйдет примерно в восемь сорок пять с интервалом в девять тридцать.» — И тогда мы поднимем его, сэр? «После перерыва прием будет лучше, я думаю. Он почетный гость, не забывай. Было бы немного странно, если бы его там не было. Давайте сохранять нормальность, насколько это возможно, так долго, как мы можем». «Позволь мне пойти с тобой». «Мне жаль, Аса. Я понимаю, что ты чувствуешь, но ты сделал свою работу. На этом твое участие заканчивается. С этого момента это дело полиции.» «Хорошо». Морган поднял руку. «Я знаю, когда я побежден. Предположительно, теперь я могу идти.» Он повернулся к двери, и Бейкер сказал: «Подожди меня, Аса, я отвезу тебя домой». Морган вышел, и Фергюсон сказал: «Действительно знает, когда он побежден. Вот когда он делает подобные замечания, я действительно волнуюсь. Отведи его домой. Я хочу круглосуточное наблюдение за его квартирой, пока все это не закончится». — Я бы не стал беспокоиться, сэр. В таком состоянии, в каком он находится, я удивлен, что ему удалось дойти до двери». «Если вы верите в то, что сказал Эйса Морган, суперинтендант, — сказал Фергюсон, — тогда вы действительно поверите чему угодно». Когда Микали вошел в Зеленую комнату за сценой Альберт-Холла, его рубашка промокла от пота, и он дрожал от возбуждения. Он был хорош, он знал это. Самые тяжелые два дня репетиций, которые он когда-либо проходил, и перспектива самого концерта теперь была совершенно ошеломляющей. Дверь открылась, и вошел режиссер с чайником чая, чашками, молоком и сахаром на старом жестяном подносе. — Ты звонил в Хитроу? — Потребовал Микали, вытираясь полотенцем. — Да, сэр. Прилетели оба дневных рейса из Афин, последний — как раз перед тем, как опустился туман». — Великолепно, — сказал Микали. «Не забудь убедиться, что билет доктора Райли готов в кассе и у мэтра Девиля». Когда режиссер открыл дверь, вошел Превин. — Все в порядке? — спросил я. «Теперь это так», — сказал ему Микали. «Был ли я хорош там?» — Неплохо, — усмехнулся Превин. «Местами». — По местам? — спросил я. Микали громко рассмеялся. «Маэстро, сегодня вечером я собираюсь дать вам представление, которого вы ждали всю свою жизнь». Он похлопал Превина по плечу. — А теперь выпей для разнообразия чашку приличного чая. Когда они подъехали к Грэшем-Плейс, Бейкер попросил водителя подождать, и они поднялись по ступенькам ко входу. Морган сказал: «Ты не хочешь выпить?» «У меня нет времени». Он дал Моргану сигарету, закурил сам, и они стояли на крыльце и курили, глядя на проливной дождь. — Ты когда-нибудь задумывался, что все это значит, Гарри? «Слишком поздно для тонких чувств, Аса. Примерно на двадцать пять лет позже, чем в твоем случае.» «Так что же мне делать?» «Иди спать, пока не свалился». Другая полицейская машина остановилась на противоположной стороне улицы, и из нее вышел детектив-инспектор Стюарт, за которым последовали два констебля в форме. Они остановились у подножия лестницы. Бейкер сказал: «Полковник Морган собирается удалиться на ночь. Если он изменит свои планы, попытается покинуть это помещение по какой-либо причине, вы немедленно возьмете его под стражу. Один из вас может наблюдать за этим входом из машины, другой обойдет двор сзади. «Вас сменят через четыре часа», — сказал им Стюарт. Они отошли, и он повернулся к Бейкеру. — Что-нибудь еще, сэр? «Нет, садись в машину, Джордж, мы сейчас же уезжаем». Морган спросил: «Все это законно, Гарри?» «Фергюсон мог бы взять тебя под стражу, если бы захотел, пока все не закончится».