Ингрид тоже вышла и загородила ему путь: – Злишься на меня? – На тебя, на Ракеле, на всю вселенную! – Послушай, Сальво, давай начистоту. Это правда, Ракеле спросила у меня, можно ли ей попытаться, и я отошла в сторону. Но правда и то, что, когда вы остались наедине, она не приставляла тебе ко лбу пистолет, чтобы добиться своего. Она предложила, ты согласился. А мог и отказаться, на этом бы все и закончилось. Так что злись не на меня и не на Ракеле, а только на себя. – Хорошо, но… – Дай мне договорить. Я поняла, что ты имел в виду под десертом. Тебе подавай чувства? Хотел объяснения в любви? Хотел, чтобы Ракеле страстно шептала: «Люблю тебя, Сальво. Ты единственный человек в мире, которого я люблю…»? Хотел прикрыться алиби чувств, чтобы перепихнуться и не так давило чувство вины? Ракеле честно предложила тебе… погоди, как это говорится… ах да, бартер. И ты согласился. – Да, но… – Хочешь еще кое-что узнать? Ты меня разочаровал. – Почему? – Я думала, что с Ракеле ты наверняка совладаешь. А теперь хватит. Прости за прямоту и спокойной ночи. – Это ты меня прости. Комиссар дождался, пока Ингрид тронется с места, махнул на прощание рукой, потом повернулся, открыл дверь, включил свет, вошел и остолбенел. В доме все было перевернуто вверх дном. Полчаса он пытался расставить вещи по местам, потом сдался. Без помощи Аделины все равно не справиться, проще оставить все как есть. Был почти час ночи, но сон как рукой сняло. Воры взломали дверь, ведущую на веранду, не прилагая особых усилий: когда Ингрид заехала за ним, комиссар не запер ее на ключ, а только захлопнул. Поднажали плечом – дверь и открылась. Он заглянул в чулан, где горничная держала инвентарь, – они и там успели пошарить. Ящик с инструментами открыт, содержимое разбросано по полу. Наконец он отыскал молоток, отвертку и три-четыре маленьких винта. Но когда попытался починить замок балконной двери, понял: ему и правда нужна пара очков. Как же он не заметил, что стал хуже видеть? Настроение, и без того поганое из-за Ракеле и кавардака в доме, стало и вовсе отвратительным. Тут он вспомнил, что в ящике комода у него хранятся очки отца, переданные ему вместе с часами. Пошел в спальню, открыл ящик. Конверт с деньгами был на месте, очешник – тоже. Он обнаружил нечто неожиданное: часы положили обратно. Нацепил очки – сразу стал лучше видеть. Вернулся в гостиную и стал чинить замок. Воры, хоть и неверно так их называть, ничего не взяли. Наоборот, вернули то, что забрали при первом визите. Этим знаком ему ясно давали понять: дорогой Монтальбано, мы проникли в твой дом не для того, чтобы красть, а чтобы кое-что отыскать. Нашли ли они эту вещь во время своего обыска – столь скрупулезного, что и полиции не снилось? И что это за вещь? Письмо? Он не держал дома важной корреспонденции. Документ? Что-то, касающееся какого-нибудь расследования? Он редко брал бумаги домой и всегда наутро относил обратно в контору. В общем, вывод такой: если не нашли, то обязательно вернутся и устроят еще один шмон, разрушительнее первого. Балконную дверь вроде удалось починить. Он попробовал дважды, и оба раза замок сработал. – Ну вот, когда выйдешь на пенсию, сможешь заняться мелким домашним ремонтом, – заметил внутренний голос. Он сделал вид, что не расслышал. Ночной воздух дохнул морем, и у него разыгрался аппетит. Накануне в обед он почти ничего не ел, а на ужин проглотил лишь две ложки супчика с муравьиной кислотой. Открыл холодильник: оливки свежие и вяленые, качокавалло, анчоусы. Хлеб подсох, но еще съедобный. И вина вдосталь. Он наложил на тарелку всего понемногу и понес на террасу. А ведь ворам – пока будем называть их так, сказал он себе, – пришлось порядком потрудиться, чтобы провести в доме такую ревизию. Значит, им было известно, что он за городом и вернется только поздней ночью. А кто был в курсе, что он собирается во Фьякку? Только Ингрид и Ракеле. Минутку, Монтальбано, не гони, а то тебя занесет хрен знает куда. Самое простое объяснение: за ним следят. Как только увидели, что он уехал, средь бела дня взломали балконную дверь. Да и кому быть на берегу в такой час? Вошли, прикрыли дверь и спокойненько делали свое дело весь вечер. Разве в первый раз было не то же самое? Дождались, пока он выйдет за виски, и залезли в дом. Конечно, за ним следили. Может, и сейчас глазеют из засады, как он тут наворачивает оливки с хлебом. Задолбали! Он ощутил острый дискомфорт, представив, что какие-то незнакомцы наблюдают за каждым его движением. Хоть бы нашли, что ищут, – может, отвалят уже на хрен. Покончив с едой, он встал, отнес на кухню тарелку, приборы, стакан и бутылку, закрыл на ключ балконную дверь, любуясь проделанной работой, и пошел в душ. Когда мылся, с головы слетела пара соломинок и, соскользнув по телу, исчезла в сливной воронке. Его разбудили охи и ахи перепуганной Аделины, явившейся к нему в спальню. – Ох, мадонна! Ах, матерь божия! Что ж тут было-то? – Воры, Аделина. – Воры у вас в доме?! – Похоже, что так. – И что украли? – Ничего. Кстати, окажи мне услугу. Пока будешь наводить порядок, проверь, не пропало ли что. – Хорошо. Кофе будете? – Конечно. Кофе он выпил в постели. И там же выкурил первую сигарету. Потом умылся, оделся, зашел на кухню выпить вторую чашку. – А знаешь, Аделина, вчера вечером во Фьякке я такой супец попробовал!.. Ты уж прости, но я в жизни такого не ел. – Правда, синьор комиссар? – Аделина заметно расстроилась. – Правда. Я и рецепт записал. Вот найду и тебе прочитаю. – Синьор комиссар, мне бы в доме успеть прибраться. – Не беспокойся, сколько успеешь – столько успеешь. А завтра продолжишь. – О, синьор комиссар! Как вы воскресеньице-то провели? – Во Фьякку ездил с друзьями. Есть кто в конторе? – Фацио в присутствии. Позвать? – Нет, я сам зайду. Фацио сидел в своем кабинете, который когда-то делил с напарником. Тот уже лет пять как уволился, а замену все не присылали. «В связи с нехваткой кадров» – так отвечал «синьор начальник» каждый раз, когда комиссар направлял ему письменный запрос. Фацио смущенно вскочил, завидев комиссара, – тот редко заходил к нему в кабинет. – Здравствуйте, комиссар. Что-то случилось? Мне зайти к вам? – Нет. Раз уж я должен подать заявление, мне и полагается явиться. – Заявление? – Фацио совсем смешался. – Да. Хочу заявить о краже со взломом. Или попытке кражи со взломом. Взлом точно был. Взломали все, что можно и нельзя. – Комиссар, я ничего не понял… – Ко мне домой залезли воры. – Воры?! – Нет, конечно, не воры. – Не воры? – Слушай, Фацио, не надо меня передразнивать, а не то я совсем распсихуюсь. Закрой уже рот и сядь. Я тоже сяду и все тебе изложу. Фацио сел прямо, будто аршин проглотил. – Так вот, однажды вечером синьора Ингрид… – И рассказал о первом проникновении, когда исчезли часы. – Ну, – сказал Фацио, – по мне, так это подростки залезли – стянуть что-нибудь, обменять на дозу. – Есть и вторая часть. Это сериал. Вчера после обеда, в три часа, за мной заехала синьора Ингрид на машине… На этот раз в конце рассказа Фацио молчал. – Ничего мне не скажешь?