Он заперся на ключ у себя в кабинете. Ругаясь, убил полчаса, чтобы найти папку с бумагами по делу Джакомо Ликко. Два часа изучал дело, делал пометки. Потом позвонил прокурору Джарриццо – тот будет выступать в суде со стороны обвинения. – Это комиссар Монтальбано. Я хотел бы поговорить с прокурором Джарриццо. – Прокурор в суде, будет занят до обеда, – ответил женский голос. – Когда вернется, передайте, что я жду его звонка. Спасибо. Положил в карман листок с заметками и опять взялся за трубку: – Катарелла, Фацио на месте? – Не присутствует, синьор комиссар. – А Ауджелло? – Он присутствует. – Скажи ему, пусть зайдет. Вспомнил, что закрыл дверь на ключ, встал, отпер ее и очутился нос к носу с Мими Ауджелло – тот держал в руке журнал. – Чего это ты заперся? Если ты что-то делаешь, по какому праву кто-то спрашивает, почему ты это делаешь? Он ненавидел подобные вопросы. Ингрид: почему не ответил Ракеле? Ливия: почему не слышал звонка? И Мими туда же. – Мими, только между нами: я тут думал повеситься, но раз уж ты пришел… – Слушай, раз у тебя такие планы, а я их безоговорочно одобряю, я тут же испарюсь, чтобы не мешать. Продолжай. – Заходи. Мими заметил на столе папку с делом Ликко: – Уроки учил? – Да. Есть новости? – Да. Вот журнал. – И положил его на стол комиссара. Роскошный, выходящий раз в два месяца глянцевый журнал, на издание которого утекали немалые деньги налогоплательщиков. Назывался он «Провинция», с подзаголовком «Искусство, спорт и красота». Монтальбано перелистнул страницы. Жуткая мазня художников-дилетантов, мнивших себя местными Пикассо, убогие вирши за подписью поэтесс с двойной фамилией (как всегда бывает у провинциалок), житие и деяния некоего уроженца Монтелузы, ставшего вице-мэром городка в канадской глубинке, и, наконец, в разделе «Спорт» – целых пять страниц, посвященных «Саверио Ло Дуке и его лошадям». – Что там? – Белиберда. Но тебе вроде нужна фотография украденной лошади. Она на третьем фото. А на какой лошади выступала синьора Эстерман? – Лунный Луч. – Четвертое фото. Фотографии были крупными и цветными, под каждой стояла подпись с указанием клички лошади. Монтальбано достал из ящика стола большую лупу, чтобы рассмотреть детали. – Ты прямо как Шерлок Холмс, – съязвил Мими. – Тоже мне доктор Ватсон выискался. Он не нашел никаких различий между мертвой лошадью с пляжа и лошадью на фотографии. Впрочем, он совершенно не разбирается в лошадях. Единственный выход – позвонить Ракеле, но ему не хотелось делать это в присутствии Мими. Вдруг та решит, что он один, и переведет разговор на опасные темы. Но как только Ауджелло вышел и направился к себе, комиссар позвонил Ракеле на мобильный: – Это Монтальбано. – Сальво! Как здорово! Я тебе утром звонила, но мне сказали, что тебя нет. Он напрочь забыл, что клятвенно пообещал Ингрид ответить на звонок Ракеле. Придется сочинять очередную отговорку. У него даже стишок сложился: «Брехня порою / Спасает нас от геморроя». – Меня не было в конторе. Но как только вернулся и узнал про твой звонок, сразу перезвонил. – Не хочу тратить твое время. Есть новости в расследовании? – В каком? – Про убийство моей лошади! – Так ведь нет никакого расследования, ты же не подала заявления. – Ах вот как! – разочарованно вздохнула Ракеле. – Да. Разве что ты обратишься в управление Монтелузы. Ло Дука заявил туда о похищении обеих лошадей. – А я надеялась, что… – Ну извини. Послушай, мне тут случайно попал в руки один журнал с фотографией лошади, украденной у Ло Дуки… – Руди. – Да. По-моему, Руди точь-в-точь похож на мертвую лошадь, что я видел на пляже. – Конечно, они между собой очень похожи. Но не одинаковые. Например, Супер, мой жеребец: у Супера, моего жеребца, было необычное пятно, вроде треугольника, на левом боку. Ты его видел? – Нет, он лежал как раз на этом боку. – Поэтому-то они и похитили труп. Чтобы лошадь не опознали. Я все больше убеждаюсь, что Шиши прав: они хотят поджарить его на медленном огне. – Возможно. – Послушай… – Да. – Я хотела… поговорить с тобой. Увидеться. – Ракеле, поверь, я не сочиняю, но у меня сейчас очень сложно со временем. – Но ты же будешь есть, чтобы не умереть с голоду? – Ну да. Но я не люблю говорить за едой. – Всего пять минут, обещаю… после ужина. Мы можем увидеться сегодня вечером? – Пока не знаю. Давай так: позвони мне сюда, в участок, ровно в восемь, и я скажу, как и что. Он снова взял в руки папку с делом Ликко, перечитал, добавил пару записей. Несколько раз проштудировал свои доказательства против Ликко, стараясь смотреть на них глазами защитника: то слабое место, про которое он вспомнил, выглядело теперь уже не парой спущенных петель, а огромной дырой. Правы дружки Ликко: поведение комиссара в зале суда будет решающим. Прояви он хоть намек на сомнение, и адвокаты мгновенно расковыряют дыру до размеров судебной ошибки. Ликко спокойненько выйдет сухим из воды, еще и извиняться перед ним придется. Ближе к часу дня вышел из кабинета, направляясь в тратторию, и тут его окликнул Катарелла: – Синьор комиссар, извиняйте, так вы есть или вас нету? – А кто звонит? – Синьор прокурор Джарриццо. – Переключи на меня! – Здравствуйте, Монтальбано, это Джарриццо, вы мне звонили. – Да, спасибо. Мне надо с вами поговорить. – Можете заехать ко мне… погодите… в семнадцать тридцать.