– Марио Анцалоне. Отличный врач. – Не знаком. И что случилось? – Ветеринар в разговоре с Ло Дукой заявил, что не может взять в толк, почему украли Руди, а не Лунного Луча – лошадь, на которой я выступала во Фьякке. – Почему? – Он сказал, что если в шайке был знаток, то он, несомненно, предпочел бы Лунного Луча, а не Руди: во-первых, потому что Лунный Луч гораздо лучше Руди, а во-вторых, потому что Руди болен и вряд ли поправится – он вообще-то предлагал его усыпить, не дожидаясь предсмертной агонии. – А как реагировал Ло Дука, ты знаешь? – Да. Ответил, что слишком привязался к Руди. – Чем он болен? – Вирусным артериитом: эта болезнь повреждает стенки артерий. – То есть вышло так, будто воры влезли в шикарный автосалон и угнали дорогущее авто, прихватив заодно раздолбанную малолитражку. – Вроде того. – А болезнь заразна? – Да. Кстати, по дороге в Монтелузу я устроила Шиши головомойку: «Как же так? Ты обещал заботиться о моем коне, а сам выделил ему стойло рядом с больной лошадью?» – А прежде где ты его держала? – Во Фьякке, у барона Пископо. – И как оправдывался Ло Дука? – Сказал, что его лошадь уже миновала заразную стадию болезни. И добавил, что, хотя, с учетом обстоятельств, это лишено смысла, я могу позвонить ветеринару и тот подтвердит его слова. – То есть его лошадь умирала? – Ну да. – Так зачем было ее красть? – Потому-то я и хотела с тобой увидеться. Я все думала над этим и пришла к выводу, который противоречит тому, что сказал тебе Шиши во Фьякке. – А именно? – Украсть и убить хотели только мою лошадь, но, поскольку Руди как две капли воды похож на Супера, они не поняли, которая из них моя, и увели обеих. Хотели опозорить Шиши, так и вышло. Эта версия в участке уже звучала. – Ты читал вчерашние газеты? – продолжила Ракеле. – Нет. – В «Коррьере делль Изола» напечатали большую статью о похищении наших лошадей. Но журналисты не знают, что моя была убита. – Откуда же им знать? – Ведь во Фьякке все видели, как я выступала на чужой лошади! Наверняка у людей возникли вопросы. Супер побеждал во многих соревнованиях, его отлично знали в мире конного спорта. – На нем всегда ездила именно ты? Ракеле странно усмехнулась: – Если бы! Потом, помолчав, спросила: – Прости за любопытство: ты хоть раз бывал на настоящих скачках? – Впервые – во Фьякке. – А футбол тебе нравится? – Когда играет национальная сборная, иногда смотрю. Но мне больше нравятся гонки «Формулы-1» – возможно потому, что я так толком и не научился водить машину. – Ингрид сказала, ты много плаваешь. – Да, но не ради спорта. Они допили виски. – Ло Дука справлялся в полицейском управлении Монтелузы о ходе расследования? – Да. Сказали, новостей нет. Боюсь, их и не будет. – Не факт. Еще виски? – Нет, спасибо. – Что будешь делать? – Если ты не против, я бы поехала домой. – В сон клонит? – Нет. Но мне хочется понежиться в постели, вспоминая этот вечер. На парковке, прощаясь, оба внезапно ощутили желание обняться и поцеловаться. – Ты еще побудешь? – Дня три. Завтра позвоню – попрощаться. Ты не возражаешь? – Нет. 14 Комиссар открыл глаза: уже рассвело. В то утро он не стал тут же зажмуриваться, отказываясь принять новый день. Наверно, потому, что он проспал всю ночь крепким спокойным сном, с того момента, как уснул, и до тех пор, пока не проснулся, – в последнее время такое случалось с ним все реже. Он лежал, следя за изменчивой игрой света и тени, которую затеяли на потолке солнечные лучи, проникшие сквозь жалюзи. Прохожий на берегу превратился в фигурку а-ля Джакометти, словно сплетенную из шерстяных нитей. Комиссар вспомнил, что в детстве мог целый час просидеть, глядя в калейдоскоп – подарок дяди, – зачарованный постоянно меняющимися цветными формами. Дядя купил ему револьвер, в который заряжались темно-красные бумажные ободки в маленьких черных пупырышках: они вставлялись в барабан и при каждом выстреле издавали хлопок… Тут в памяти всплыла перестрелка Галлуццо с двумя поджигателями. Он подумал: странно, уже почти сутки, как те, что хотели от него неизвестно чего, не дают о себе знать. А ведь они спешили! С чего это вдруг решили ослабить удила? И тут же рассмеялся: никогда раньше ему не случалось использовать слова из конного лексикона. Было ли это следствием дела, которое он вел, или еще не улеглось впечатление от вечера, проведенного с Ракеле? Конечно, Ракеле – женщина, которая… Зазвонил телефон. Монтальбано мигом слетел с кровати – только бы ускользнуть от мысли о Ракеле. Была половина седьмого утра. – Ай, синьор комиссар! Это Катарелла звонит. Ему захотелось пошутить. – Как вы сказали, простите? – сказал он, изменив голос. – Катарелла это, синьор комиссар!