– Она спит с ним? – Не знаю. Он при ней вроде верного рыцаря. – И никто из твоих друзей к ней не подкатывал? – По этому делу? Да почти все. – Из этих «почти всех» кто упорнее всех? – Ну, Марио Джакко. – Может, подруга за твоей спиной… – …переспала с ним? Это возможно, хотя и не… – А может, этот Джакко из мести за то, что она его бросила, подстроил убийство ее коня? Ингрид не колебалась: – Исключено. Марио – инженер и уже год работает в Египте на одну нефтяную фирму. – Знаю, это была глупая версия. А с Ло Дукой какие у нее отношения? – Ничего не знаю о ее отношениях с Ло Дукой. – Раз она доверила ему коня, значит, они друзья. А ты сама знакома с Ло Дукой? – Да, но он мне противен. – Ракеле говорила с тобой о нем? – Иногда. Судя по всему, он ей безразличен. Вряд ли между ними что-то было. Если только Ракеле не скрыла от меня их связь. – Так уже бывало? – Ну, если верить твоим предположениям… – Не знаешь, Ло Дука в Монтелузе? – Приехал сегодня, как только узнал про коня. – Эстерман – это ее девичья фамилия? – Нет, это фамилия ее мужа Джанфранко. А сама она – Ансельми дель Боско, аристократка. – Она мне сказала, что с мужем у них братские отношения. Почему они не разведутся? – Развестись? Да ты что! Джанфранко – ревностный католик, ходит в церковь, исповедуется, у него в Ватикане какая-то важная должность – да он никогда не разведется! Думаю, они даже не оформили раздельное проживание. Она снова рассмеялась, но смех звучал невесело. – В общем, мы с ней в одинаковом положении. Я пойду пописаю, а ты пока открой еще бутылку виски. Ингрид встала. Ее качнуло вправо, потом влево, но она устояла на ногах, потом неуверенно двинулась вперед. Они сами не заметили, как прикончили всю выпивку. 4 Все закончилось тем же, чем всегда. Когда от второй бутылки виски оставалось на четыре глотка и они переговорили обо всем на свете, Ингрид сказала, что ужасно хочет спать и ей надо немедленно лечь в постель. – Я подвезу тебя в Монтелузу, ты совершенно не в состоянии вести машину. – Ты, что ли, в состоянии? И правда, у комиссара немного кружилась голова. – Ингрид, мне только умыться, и я готов. – А я думаю, что пойду в душ и лягу в кровать. – Мою? – А сколько здесь еще кроватей? Я быстро, – продолжила она сонным голосом. – Послушай, Ингрид, я не… – Ладно тебе, Сальво. Что на тебя нашло? Это ведь не в первый раз. И потом, ты ведь знаешь, мне нравится спать рядом с тобой невинным сном. Невинным сном, хрена лысого! Он слишком хорошо знал цену этой невинности: бессонница, вскакивание в ночи, обливания ледяным душем… – Да, но… – Это так эротично! – Ингрид, я ведь не святой! – На это и расчет, – со смехом отозвалась Ингрид, сползая с дивана. На следующее утро он проснулся поздно, голова гудела. Порядком набрался накануне. На простыне и подушке остался аромат ее кожи. Взглянул на часы: почти полдесятого. Наверно, у Ингрид дела в Монтелузе и она не стала его будить. Что-то Аделина задерживается… Потом вспомнил: сегодня суббота, домработница по субботам приходит к полудню, а с утра закупается продуктами на неделю. Встал, отправился на кухню заварить крепкого кофе, прошел в гостиную, открыл балконную дверь и вышел на террасу. Денек как с открытки. Ветер стих, все застыло под палящим солнцем, не оставившим нигде ни клочка тени. Даже море не шелохнется. Он вернулся в дом и вдруг заметил свой пистолет на журнальном столике. Странно. Что он тут делает?.. Ему разом припомнился вчерашний вечер, рассказ перепуганной Ингрид про двух чужаков, забравшихся в дом, когда он отлучился за виски. Монтальбано вспомнил, что в ящике комода хранится конверт с заначкой в 200 или 300 евро (деньги на текущие расходы он снимал в банкомате и держал в кармане). Проверил: конверт на месте, деньги целы. Кофе сварился, он выпил одну за другой две чашки и продолжил обход дома, проверяя, не пропало ли чего. Спустя полчаса убедился: на первый взгляд, ничего не пропало. Но лишь на первый взгляд. В голове вертелась неприятная мысль: что-то исчезло, а он проглядел. Отправился в ванную принять душ и побриться, оделся. Взял пистолет, запер дверь, открыл машину, сел, положил пистолет в бардачок, завел мотор и… не тронулся с места. Он вспомнил, чего не хватает. Решил проверить. Вернулся в дом, прошел в спальню, снова выдвинул ящик комода. Воры украли отцовские золотые часы и не тронули лежавший сверху конверт – видимо, не поняли, что в нем деньги. Больше ничего украсть не успели, потому что услышали, как пришла Ингрид. И тогда он испытал два противоположных чувства. Гнев и облегчение. Гнев – потому что он дорожил этими часами, одной из немногих оставшихся у него памятных вещей. Облегчение – потому что это означало: те, кто забрался к нему, дилетанты и наверняка даже не знали, что влезли в дом комиссара полиции. Утром в конторе особых дел не было, так что он сбегал в книжную лавку за новой порцией детективов. На кассе обратил внимание, что все авторы – шведы: Энквист, Шевалль и Вале, Манкелль. Неосознанный жест симпатии в отношении Ингрид? Потом вспомнил, что ему нужны хотя бы две новые рубашки. Да и лишняя пара трусов не помешает. Пошел в магазин. Когда вернулся в участок, был почти полдень. – Ай, синьор комиссар, синьор комиссар! – Что стряслось, Катарелла? – Звонил я вам, синьор комиссар! – Зачем?