Сержант Звягинцев выкрикнул своим людям про пять минут, часть бойцов убежала за самолёт справлять нужду, делать это здесь в присутствии женщины было как-то чересчур. Франтишкова мялась как бедная родственница, не знала чем себя занять. Она с опаской смотрела по сторонам, подтянула лямки компактного рюкзачка. «Что у неё там? - подумал Брагин. – Салфетки?». - Как вам, Ханна, этот праздник жизни? - спросил он. - Зря вы согласились на эту авантюру, одна среди мужчин, полная непредсказуемость, ночь на дворе. - Я привыкла быть одна среди мужчин, - сказала женщина и вяло улыбнулась. - Должна признаться, что русские мужчины и чешские сильно отличаются. Не знаю как это точно сформулировать, вы уж не обижайтесь. «Азия, что поделаешь?» - подумал Влад, точить лясы было некогда, бойцы цепочкой втянулись в просвет между скалами, ущелье не было замкнутым, проходы кое-где оставались. Двое солдат забрались на пригорок и несколько минут осматривались, потом рядовой Данилюк спустился и доложил, что именно здесь прошло большое число людей, проход между скалами узкий, он весь истоптан, брызги крови остались на ветках ягодника, очевидно, немцы плохо перевязали раненого. Тропа втягивалась в заросли кустарника, прилепившегося к скалам, вопрос: «Не сбивали ли немцы погоню со следа?» повис в воздухе. Звягинцев отправил двух солдат в головной дозор. Рядовой Данилюк до войны работал в охотничьем хозяйстве в Приморье и лучше прочих ориентировался в лесу. В горах он тоже не терялся, на Дальнем Востоке хватало сопок. Темнота сгущалась, идти без фонарей становилось трудно, слева тянулся бесконечный глиняный откос, ноги людей вязли в рыхлой массе. Справа в низине стеной стоял кустарник, над зарослями возвышалась причудливая рельефная скала, напоминающая кисть с четырьмя вытянутыми пальцами, сходство было разительным, эти пальцы колебались в дрожащем сером воздухе, словно какой-то исполин сигнализировал из под земли, что он ещё жив. - Товарищ майор, а за скалой крутой спуск, - передал по цепочке Звягинцев. - У немцев, похоже был привал, окурки валяются, окровавленные бинты. Движение продолжилось, менялся антураж, слева из обрыва выросли затейливые скалы, тропа уходила вниз, петляла между валунами, вросшими в землю. Прямо по курсу обозначилась гора, похожая на рубку всплывшей подводной лодки, скалы разошлись, вокруг простирались лесные массивы. Брагина догнал запыхавшийся Коломиец и спросил: - Слушай командир, как ты думаешь, далеко ушёл Шломберг? Давай по честному. Есть ли шансы его догнать? Учти, через двадцать минут мы просто не сможем идти, нам придётся вставать на ночлег. - Как и барону, - отозвался Брагин. - Не думаю, что у немцев есть проводник. Откуда ему взяться? Они тоже плутают, покуда у них есть фора, но скоро она сократится. Им приходится топтать тропу - а мы идём по готовой дорожке, у них раненый - у нас нет, они не знают, что мы их преследуем, поэтому меры предосторожности не соблюдают. - Я бы поспорил с тобой, командир. Они прошли за день километров семь – восемь, могли слышать как кружит наш самолёт, даже видеть как он летает над долиной, а потом садится. - Ты прав Егор. Предлагаешь, уже сейчас начать бороться с неприятностями? Давай-ка шире шаг, до ночлега надо уйти как можно дальше. Впереди перекликались дозорные, блуждали огоньки фонарей, густел фиолетовый воздух. К ночи сменились запахи, стали острее, в них чувствовалось пряность, мелкие крылатые твари мельтешили в световых лучах. Тревога майора росла. Со стороны колонна напоминала ёлочную гирлянду. Не надо было обладать орлиным зрением, чтобы её засечь. Он передал по цепочке команду растянуться, выставить фонари на рассеянный свет. Тропа, протоптанная эсэсовцами, втягивалась в заросли искривлённого кустарника, замешательство прошло по колоне. Вылетела из травы вспугнутая куропатка, унеслась прочь, хлопая крыльями и теряя перья. Через миг дозорные двинулись дальше, за ними подтянулись все остальные. Влада снова пощипывало неясное беспокойство. Дебри кустарника разбавляли каменные россыпи, приподнялась луна, озаряла округу ядовитым светом, впереди замаячил проход, чертыхнулся Марецкий за спиной командира - чуть не подвернул ногу, это был тревожный сигнал, двигаться дальше становилось рискованно, кустарник вступился, Брагин ускорил шаг, обгонял сопящих людей. Дебри оборвались, гора, напоминающая субмарину теперь была справа, местность шла на понижение, подрастали скалы, чернели карстовые пещеры, пока ещё маленькие, забраться туда можно было только ползком. Снова команда по цепочке: погасить фонари! Впереди на плоском валу не сидел рядовой Карпович и осматривался, потом привстал, разогнул спину. Это означало, что явная угроза отсутствовала. Метрах в двадцати по курсу ползал, на коленях Данилюк бороздил носом землю, рассеянное пятно света блуждало по неровностям почвы. Брагин подошёл к солдату не слышно, но его появление не стало неожиданностью. - Немцы здесь привал делали, товарищ майор, - сказал Данилюк. - Место удобное, скалы прикрывают, вон там в ложбинке они нужду справляли, закуток безветренный, запах долго держится, до сих пор чувствуется. - Как считаешь, Данилюк, давно они здесь были? - Давненько, товарищ майор. У кого то из них нога сломана, они делали шину, но не умело, она сломалась, вон палка лежит, есть и бинты - кровь на них сухая, стало быть часов восемь точно прошло. Под соседней скалой они валялись, можете посмотреть, там же пустые пачки из под галет, куча окурков. - Как считаешь, мы можем здесь на ночь остановиться? - Думаю да. Только дальше, здесь фашистской мочой воняет, а вбок отойти, то и дерьмом потянет. Данилюк замолчал и приглушённо свистнул, Карпович сорвался со скалы и через минуту бесшумно подбежал к ним: - Поблизости нет никого, товарищ майор, - доложил он. - У меня зрение хорошее. Дальше скалы начинаются, тропинка белеет вдоль обрыва. Знаете, в тёмное время, конечно можно рискнуть, но лучше не надо. - Данилюк, ты теперь забирайся обратно на ту же скалу, только не красуйся там в полный рост, лежи и наблюдай. Я скажу Звягинцеву, через час тебя сменят. - Понял, товарищ майор! Разрешите выполнять? Место для ночлега было выбрано между каменными зубцами, в низине, опоясанной вековыми соснами. Брагин сидел на гладком валуне, курил в кулак, смотрел как люди подходят, сбрасывают себя амуницию, фонари они погасили - лунного света хватало на то, чтобы избежать переломов. Лунные тени плясали по бледными лицам. - Байкалов через час сменит Данилюка, Зимин – Байкалова. Не расслабляться, оружие из рук не выпускать, - глухо покрикивал Звягинцев. Неясное беспокойство снова царапало душу майора. - Выступаем перед рассветом, - сказал он. - Едва появится видимость, сразу выходим. Наша задача: сократить разрыв с противником. - Твоя правда, командир, - заявил Коломиец и, отдуваясь, скинул мешок. - Немцы рвать не будут, потому как не знают что их преследуют с толком выспятся, пойдут спокойно, не спеша. Кто считает, что замёрзнет разрешаю наломать лапник, - продолжил Брагин. - Но быстро и без шума, никаких стонов, болтовни и анекдотов. Через несколько часов снова на ноги. Кряхтел пилот Богуславский, заворачиваясь в брезентовое полотно, захваченное из самолёта. Из леса доносился треск - Милош Горан резал лапник. Устраивались на ночь автоматчики, тягой к болтливости эти парни не страдали, да и контрразведка под боком - много не поговоришь. Рядовой Трофименко связал руки Капустину, примотал конец бечевы к дереву. Предатель терпел, права не качал. Горан принёс охапку лапника, поделился им с Ханной, женщина ворочалась неподалеку, пыталась залезть под короткую плащ палатку. Она догадывалась, что как минимум половина этих мужиков сейчас за ней подглядывает - фантазия у них работает. «Зря её взяли, не место ей тут, - лениво подумал Влад. - Неизвестно ещё, что будет дальше». - Вы в порядке, Ханна? -тихо спросил майор. Глаза женщины поблёскивали в темноте. Брагин почему-то оказался самым ближним к ней, хотя нельзя было сказать, что она лежала совсем уж рядом с ним. - Да я ко всему привыкла, товарищ майор, - прошептала она так тихо, словно они тут вдвоём плели заговор. Майор поймал себя на мысли о том, что не стал бы возражать подползи она ближе и прижмись к нему. В темноте поблёскивали и другие лунные огоньки. Милош Буран ревниво отслеживал ситуацию. Владу стало смешно - не время сейчас товарищи, ох не время. - Ханна, прошу прощения, отвлеку вас ото сна. Не секрет, что женщины намного проницательнее мужчин, что вы думаете по поводу майора РОА, которого наш боец привязал к дереву? - он приподнялся на локте. Люди отходили ко сну, делали вид, что ничего не видят и не слышат, помалкивал Капустин, забравшийся в собственную штормовку. - Я думаю, что напрасно ваш боец привязал его к дереву, но я не командир, не хочу навязывать вам свое мнение. Этот человек многое пережил, переосмыслил, ему очень стыдно за содеянное. Свою вину он признаёт, раскаивается, понимает, что отвечать придётся, но всё равно хочет помочь. Смотрю на него и не могу избавиться от мысли, что это порядочный человек, насколько возможно такое определение по отношению к предателю. У каждого были свои причины перейти на службу к Власову. Пусть по закону они и не учитываются. Этот человек принесёт пользу делу, как бы не противно было с ним общаться. Придётся вам перешагнуть через себя и относиться к нему, по возможности человечно. Не знаю, товарищ майор, это моё личное мнение, решать вам, конечно. Не сочтите за ревизионизм, за какое-то соглашательство с врагом, если чисто по-человечески, то вы должны нас понять, у обычных чехов несколько иное отношение к РОА. Сами знаете почему так вышло. - Понимаю вашу позицию, Ханна, но только с общечеловеческой точки зрения. Хочу напомнить вам, что бывший майор Капустин не принимал участие в штурме Праги, он сдался ещё зимой. - Не спорю, это тоже надо учитывать. Но всё же, на вашем месте я иногда прислушивалась бы к его словам. Он засыпал мучительно долго, на него давило чёрное небо, усыпанное бисером звёзд, майора одолевали неясные предчувствия. Глава 6 Темнота ещё не развеялась, когда сержант Звягинцев стал будить людей. Он ползал на коленях от одного к другому. - Сержант, иди ты в баню, - проворчал Филимонов, отгоняя ногой этот назойливый будильник. - Чего ты прилип ко мне, как банный лист? Совсем уже страх потерял? Народ приходил в себя, дрожал от холода. Франтишкова проснулась, привстала, таращилась в пространство каким-то полубезумным взором. «Растрёпа», - подумал Брагин и заставил себя отвести от неё глаза. Горан чесался, зевал. Пилот Богуславский сидел на коленях, делал разминку, его круглое лицо выражало безмерное страдание. - Неуютно на земле, Никита Сергеевич? - осведомился Брагин. - То ли дело в воздухе - летишь себе, плюёшь на всех с высоты. - Да, я начинаю понимать пехоту, - сказал пилот. - Горную пехоту, - поправил его Марецкий так и не выспавшийся. - Вот ей богу, лучше бы не ложились. - Ладно, умывальник поблизости есть? - За скалой умывальник, товарищи командиры, - объявил Звягинцев, выбираясь из лабиринта валунов. - Слабенько течёт вода, надо на колени вставать. - Десять минут привести себя в порядок, помыться, поесть, оправиться! - скомандовал Брагин и не без иронии покосился через плечо. Женщина сидела на коленях, вся погружённая в меланхолию и машинально вычёсывала грязь из волос. К взглядам, раздевающим её, она уже привыкла. Предутренняя серость расползлась по низине, люди разбрелись: кто-то мылся в ручье, кто-то вприпрыжку припустил за кустики. Трофименко с ухмылкой отвязал Капустина, пусть погуляет, предатель был бледен, осунулся, растирал затёкшее запястье, глаза его ввалились, затянулись болотной мутью. С северной стороны подошёл рядовой Зимин, он учащенно моргал, тёр воспалённые глаза. - Докладывай обстановку, боец. - Шишкин, «Утро в сосновом лесу», - сказал красноармеец и улыбнулся. – Виноват, товарищ майор! Всё тихо, противник на горизонте не появлялся, видел пару белок, одну змею и забавное животное, похожее на хорька - пузо белое, само коричневое, мордашка уморительно добрая. - Это ласка, - сказала Ханна. – Да, она добрая, если сытая и никто к ней не лезет. А вообще-то хищник питается всеми зверушками, которые не превосходят её в размерах. - Змею говоришь видел? - Зацепин насторожился. - Она тоже добрая, товарищ старший лейтенант, - заявил Зимин. - Поглазела на меня пошипела малость и уползла. - Да ну тебя боец. Держи, - Марецкий протянул товарищу пачку немецких галет. - Это поможет развеять хмурость майского утра. Другую такую же пачку он уже вскрыл, с аппетитом хрустел галетой, запивал этот завтрак водой. - Нет уж, спасибо, - Зацепин передёрнул плечами. - У меня наши советские. - Не любишь немецкие галеты в Виталий? - спросил Коломиец. - Люблю, - ответил контрразведчик. - Но не до такой степени, чтобы их есть. Красноармейцы посмеивались, уплетали на скорость пшённую кашу из сухого пайка, прикладывались к фляжкам. Франтишкова развернула на камнях обрывок простыни, в который был упакован какой-то страшноватый бутерброд с пластами вяленого мяса, она откусывала маленькие кусочки, тщательно пережёвывала их. Брагин открыл ножом ещё одну банку с кашей, поманил Капустина, тот облизнул растрескавшиеся губы, поколебался, но подошёл.