* * * О событиях, потрясших Севр, узнали очень немногие. Со всех участников взяли расписки о неразглашении информации до особых указаний. Каролина подписала все бумаги, даже не читая. Она была настолько спокойна, что лейтенант военно-медицинской службы уверенно кивнул, вложив в папку штампованный бланк, подписанный ее рукой. С супругом и детьми работали психотерапевты — напуганным мальчикам требовалась медицинская помощь, журналиста важно было убедить в том, что сенсации не получится. Его материалы не должны попасть ни в одно издание, ни в отечественное, ни в зарубежное. Он соглашался, но затравленный, тяжелый взгляд подсказывал, что профессиональный апломб вырвется наружу, как только он покинет казенные стены. Поэтому безымянный сотрудник Генерального управления внешней безопасности Франции думал, что отца с детьми надо подержать под наблюдением. Никто не успел увидеть, как журналист вынул флэш-память из фотоаппарата и незаметно бросил в нарукавный карман на курточке Виктора. Лоссэ оказался среди тех подозреваемых, кто зачем-то пришел на работу в свой выходной, но он легко объяснил это тем, что хотел заняться разобранным сканером. Никто не мог сказать, как оказались в здании Бюро двое террористов, одетых в униформу, с бэйджами-пропусками. Николь вышла в утреннюю смену и узнала о неразберихе в Бюро только в обед, когда бармену позвонила сестра, работающая почтальоном и видевшая оцепление своими глазами. Ее это не очень взволновало — подумаешь, стреляли! Гораздо сильней задело то, что ни один из русских не пришел обедать. Пьер, оказывается, еще вечером сообщил Жерару об отбытии. А с ней и не подумал попрощаться… Видимо, уехал в пересменку — никто не видел, как он покинул «Нователь».