— Я чувствую, что у меня лично впереди еще много, очень много лет. Я не хочу бездельничать и разлагаться, как кусок ненужной тряпки… Вы, кроме того, что рассуждаете на лекциях о том, как мы можем закончить, что-то предлагаете же? Я так думаю, что да, а то зачем же вы все это затеяли? Игорь молча смотрел на посетительницу, предлагая ей самой вести мяч, самой выруливать и самой раскрыться. — Ну вы же говорите, что я могу быть вам полезна. Так? Он согласно, но задумчиво, чтобы оставалось ощущение неуверенности и сомнения, покивал головой. — Не сомневайтесь, уважаемый. Не сомневайтесь. — Умные и деятельные люди везде нужны, — тоном, которым взвешивают серьезное решение, сказал Игорь и для пущей убедительности поднялся и подошел к окну, приняв там весьма загадочный вид. — Не сомневайтесь. Я уже свободна, дети разъехались, самой-то мне немного надо. Чем я могу быть вам полезной? — Знаете, у нас и правда есть некоторая программа, по которой мы работаем с наиболее продвинутой, назовем это так, группой людей. Есть даже две категории. Одни — писатели, ученые, другие люди культуры. Другая группа — такие, как мы с вами, граждане, которые чувствуют, что в новом будущем, после катаклизма, будут полезны. Но… Есть одно «но»… — Я очень пригожусь. Я врач по образованию, причем детский. Я все помню. И руки еще крепкие. — Я бы всех взял. На мой взгляд, нет ненужных людей. Но, во-первых, я не волен нарушать определенные правила, которые не мной, кстати, установлены, а нашим общественным советом. Во-вторых, есть, как вы уже поняли, эти самые условия… Они довольно серьезные. И я боюсь… Он патетично повернулся к окну, как будто прятал свои переживания от женщины, и задумчиво уставился на облака, несущиеся по голубому небу. Бабушка немного поерзала и, не дождавшись продолжения, боязливо спросила, что же это все-таки за условие. Игорь резко повернулся к ней, как будто решился на серьезный шаг — доверить ей во что бы то ни стало эту тайну. — Все упирается в довольно крупный взнос. Финансовый. Как говорится, спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Понимаете, для построения нового ковчега — мы, кстати, решили не изобретать, а назвать этот проект по старинке — нужны ведь немалые средства. Жизнь несправедлива, но, может быть, это и есть тот самый естественный отбор, когда выживает сильнейший? Согласитесь, уважаемая Клавдия Васильевна, есть в этом некоторое сермяжное рациональное зерно, а? Бабушка немного потухла. Она как-то осела, ссутулившись, казалось, даже вдруг еще больше ссохлась. Она явно растерялась. — О какой сумме идет речь? — осторожно и почти безнадежно спросила она. — О семи сотнях тысяч долларов. Увы. — Ой! — тихо екнула она. — Это очень много. — Да. — И что, есть те, у кого есть такие деньги? Но… они же не умеют ничего делать. Должен же быть кто-то, кто им будет помогать потом… Обслуживать, в конце концов. Я вас очень прошу, миленький… Игорь обреченно развел руками и с выражением крайнего сожаления посмотрел прямо бабушке в глаза. — Нет, у меня нет таких денег… — она печально опустила голову. — Но неужели… Но те, у кого они есть, никогда не будут сами за собой убирать. — У нас есть такой контингент… — А может, там будут свободные места? — надежда снова вспыхнула в ее голосе. — Но и там не все просто. Понимаете, мы не можем нарушать общие правила. Если их нарушить ради одного случая, невозможно будет соблюдать их дальше. А это приводит к развалу. Разрушится весь проект. Но мы придумали один ход. Однако я не хотел бы даже обсуждать это с вами, потому что лишать такую милую пожилую женщину радостей свободной жизни… Бабуся подозрительно насупила брови, и Игорю пришлось срочно исправляться: — О нет, ничего криминального! Просто бывают такие ситуации, когда у людей имеется… несколько квартир. Или, например, квартира и дача. Они переселяются в одно жилое пространство, а другое отдают фонду в качестве взноса… Но это в случае, когда у них все же еще остается удобное место для жилья. Я ни в коем случае не предлагаю вам… — Ну да, — грустно протянула женщина, — у меня только одна квартира. Но хорошая. Трехкомнатная… Игорь подошел к двери и, попросив минуточку подождать, вышел, оставив женщину одну с ее желаниями и сомнениями. Он вернулся минут через пять и поставил перед посетительницей чашку ароматного чая. Вторая чашка была для него самого. — Это хороший чай, мне коллеги из Италии привезли. — Знаете, что я думаю? — Что же? — равнодушно полюбопытствовал Игорь, как будто тема разговора для него лично уже исчерпана, будто он все сказал и сказанное дальше никак не может изменить ситуацию. — Моя трехкомнатная квартира для меня одной великовата… Игорь молча попивал чай, как будто потерял интерес к тому, что говорила его гостья, как будто для него уже все было понятно и решено. — Мне и смотреть за ней сложно уже. Очень большая. Уборка… Да и денег на квартплату много идет. Я уже думала, может, продать ее и поменьше себе что-нибудь купить. Обменять с доплатой, как говорят. Заодно, думала, на старость будет запас, на пенсию же не проживешь! А тут вон оно, какое дело! Зачем мне эти сбережения на старость, если на старость-то времени не остается? И чего мне в этой квартире высиживать? С собой в будущее я ее не заберу… А если так вот, если с вами… В будущем-то деньги, может, не понадобятся? Зато я обменяю свою квартиру на билет в это самое будущее. Правильно я рассуждаю? — Вы не горячитесь, уважаемая Клавдия Васильевна. Такие решения не принимаются вот так, в ничего не значащем разговоре с малознакомым человеком. — Ну!.. Я же стразу вижу вас, дорогой мой Игорь Леонтьевич. Я людей сразу насквозь вижу. Как рентген, знаете ли. — В любом случае хочу предложить вам руку помощи, потому что вижу, что человек вы хороший, драгоценный для будущего вы человек. Знаете, если вы вдруг решите что-то делать для своего удобства, для своего блага со своей квартирой, то мы можем вам предложить место, где пережить трудности переезда. У нас есть такой свой городок, где живут те, кто принял решение не только инвестировать, как вы говорите, свое имущество в создание своего места в «Ноевом ковчеге», но и уже отказаться от бренного жития, полного пристрастий. — Что-то я не поняла ничего, Игорь Леонтьевич, — растерянно засмущалась бабушка, явно сильно переживая, что упустила смысл сказанного кумиром. — У нас есть такое место, где люди уже сейчас отвыкают от привычек прошлой бренной жизни, чтобы не скучать в будущем. Понимаете? Они живут своим закрытым коллективом, забывая то, что привязывало их к существованию в этом мире: транспорт, квартиры, телевизор… — А вы думаете, телевизоров не будет? — недоверчиво уточнила Клавдия Васильевна. — Допускаю, дорогая моя, что мы можем спасти несколько десятков видеомагнитофонов или компьютеров с дисками и флэш-накопителями. Но вещания, конечно, не будет. Не будет новых программ. Придется смотреть старье. Какое-то время не будет новых фильмов. Не будет новых книг… — А книг-то почему? — Потому что их будет некому издавать. У нас, например, нет намерения тащить с собой переплетную машину. Бумаги тоже много не утащишь! Будет развиваться электронный формат, но наладить производство новых устройств для чтения будет довольно сложно, так что… лишь малое число избранных сможет перечитывать старые книги. — Какое-то грустное будущее получается… Старушка отвернулась от Игоря и задумчиво уставилась в окно. — Вот я и говорю, что решение должно быть очень хорошо взвешенным. Я не хочу вас обманывать. Зачем мне это надо?! — Конечно, я вот вас слушаю, и мне кажется, что вы вообще меня отговариваете, как будто вы вообще против того, чтобы я билась за продолжение своей жизни. А знаете, не получится… Женщина набрала побольше воздуха и собиралась, казалось, прочитать какую-то пламенную речь, но в этот момент резко и широко распахнулась дверь и на пороге появился Влад Парамонов. У него за спиной выглядывала Лена. Клавдия Васильевна чуть не поперхнулась от неожиданности. — Привет! Ты меня звал? Игорь был готов убить своего нерадивого партнера. — Да. Но подожди, будь любезен. Мы скоро закончим, тогда ты к нам присоединишься. Подожди за дверью! — А еще настаивал, что «срочно»! — буркнула Лена и, сопровождая брата, скрылась вслед за ним. — Извините, уважаемая Клавдия Васильевна. Мои сотрудники иногда бывают нетактичны. Простите меня! — Да ничего, ничего… А о чем я говорила? Игорь с легким негодованием понял, что он тоже совершенно забыл, на чем она остановилась. Речь шла про ее квартиру, это все, что крутилось у него в голове. — А! — радостно воскликнула бабушка. — Меня возмутило то, что вы меня как будто не пускаете в будущее. Знаете ли… о чем это мы говорили? Да! Кажется, о том, что — точно — о том, что будущее может быть не таким интересным, как сегодняшний день. Так вот что, мой разлюбезный, я вам скажу. Я уже наелась от пуза всяких чудес. Более того, я уже и не понимаю большую часть этих новинок, и новые фильмы — это фильмы не моего поколения, так что пусть бы их не было вовсе. То же самое могу сказать про книги. У меня и глаза-то уже не те, чтобы много читать. Может, это вашей секретарше и таким молодым, как она, делать нечего в будущем безо всех этих штучек! Так пусть она остается тут. А мне как раз там ничего, кроме простой жизни, не надо. Я намерена проситься в ваш кружок полностью, а не для того, чтобы пережить сложное время переезда. Я надумала продать квартиру целиком и получить себе максимально удобное место и на сейчас, и на потом. Вот! Бабушка торжествовала. Игорь смотрел на нее с восторгом, он восхищался ею без малейшего стеснения; казалось, очень старался подобрать какие-то слова, достойные ее смелого мужества, принципиальности и решимости, но не мог найти. Наконец он поднялся и сделал пару небольших шагов в сторону двери. — Я восхищен, не скрою. Я не могу больше противостоять вашему решительному напору. И знаете, что я сделаю? Я приглашу Лену и попрошу ее организовать для вас экскурсию в одну из наших общин. И тем временем она же будет готовить все бумаги, необходимые вам для вступления. После знакомства с нашими людьми, вашими будущими друзьями, мы обсудим, как лучше оформить документы по квартире. — Очень все хорошо, миленький вы мой! Мне все очень нравится. Давайте же скорее действовать! Довольные друг другом Игорь и Клавдия Васильевна вышли в приемную. Мужчина с предельной вежливостью пропустил пожилую даму вперед и попросил не уходить, подождать буквально пару минут. — Мне надо переговорить с этим вот молодым человеком, — кивнул он на Влада и жестом позвал того уединиться. Внимательный и долгий взгляд на Лену напомнил девушке, что у нее есть чем занять гостью. * * * Предельная глупость ситуации заключалась в том, что в конторе не нашлось ни одной фотографии этого самого Петрова. Впрочем, фотографий его жены и детей там тоже не было. Вчера, когда Оборотню излагали его задачу, признали, что это плохо, что в организации не принято вести фотоархив. Даже ксерокопии с паспорта не нашлось, потому что никто никогда не устраивал Петрова на работу официально. Его привел Влад, представив как одноклассника. Петров был интересен Игорю Столыпину из-за имеющихся у него связей в городских структурах управления и из-за хороших деловых качеств международного уровня: он прекрасно знал английский и французский, потому что, как сказал, служил во Французском легионе. Ему доверили курировать иностранное направление. Петров сам придумал, чем привлечь иностранный капитал. Идея была оригинальна и легка. Он сам же завел переписку в Европе, вел переговоры. Игорь Столыпин и Влад Парамонов готовили площади, Дмитрий Петров наладил их продажу иностранцам и при этом умудрялся пристраивать даже маленькие хрущевки. Все были довольны друг другом, но вот, как написал великий Лермонтов про Мцыри, «однажды ночью, он исчез». Исчез, забыв оставить как контакты людей, которые помогали прокручивать особое, элитное жилье в городском фонде, так и выходы на иностранных партнеров. У Игоря были сведения, что его партнер решил поднять свой уровень до продаж земли в крупных масштабах. Игорь отдавал себе отчет в том, что Петров сам и разрабатывал иностранное направление, но также он не забывал, что делать это Дмитрий начал только в рамках его организации и опираясь на его, столыпинские, разработки идеи о конце света. Игорь полагал, что ему по праву принадлежит часть того, что можно вытянуть из этой темы, какие бы новые формы ни внедряли изобретательные умы России. Игорь Леонтьевич Столыпин считал, что Петров Дмитрий Степанович его грубо кинул и должен за это ответить. Оборотень не стал обманывать себя идеей, что искать человека без нормального пакета сведений о нем даже интересно. Он не расценивал это как развлечение, он хорошо помнил, что у него было задание: «найти, чтобы уничтожить». При этом у него были только имя человека, который скрывается в громадной Москве, и адрес, по которому человек, как известно, сейчас не живет. Но у него все-таки были адрес и имя, и это было уже кое-что. И еще Оборотень знал, что по названному адресу проживает жена искомого человека, а значит, рано или поздно в той квартире можно будет узнать, где искать и его самого. Значит, рассудил Оборотень, надо попасть в квартиру. Проживала семья Петрова не в центре столицы, а в Чертаново, но в новом доме, обнесенном толстым металлическим забором. Въезд и вход на прилегающую территорию были через охрану со шлагбаумом. На подъездах висели домофоны с видеосвязью. В отряде, конечно, учили кое-каким шпионским хитростям, но с техникой знакомили обзорно, то есть тренировкой навыков обращения с высокотехнологичными средствами слежения и вскрытия тайн и тайных кодов ребята специально не занимались. У них была другая специализация: больше внимания уделялось выработке выносливости, силы и накоплению знаний в области психологии. Иногда Старший в шутку или всерьез говорил, что они элитная психотерапевтическая силовая структура. Сейчас Оборотень пожалел, что не стал всерьез заниматься в группе «ботаников», — так называли несколько человек, которые днями просиживали на дополнительных занятиях по информационным технологиям. Если бы он знал чуть больше, он бы нашел, как изобразить, что он местный, имеющий пульт для открывания шлагбаума. С дверью в подъезде он тем более бы справился. Но нужных знаний у него не было, поэтому, поставив в уме птичку, чтобы не забыть подучить, когда все закончится, он начал придумывать, как обходиться тем арсеналом, который у него имелся: собственной головой. Применять ее как ударный агрегат наподобие барана, пробивающего ворота, было расточительно и неэффективно, а потому глупо. Оставалось одно: запустить на полную творческую мощь мыслительный процесс.