— Что-то я не могу найти в списке, — сказала она лениво, даже не глядя на парня. — А вы спросите по своей связи, — предложил он, стараясь быть предельно милым. — Служебная связь не для личных целей, — отрезала женщина, продолжая водить пальцем по засаленным и истертым листам. Оборотень потянулся через стол и взял обеими руками руку женщины. — Милая, всего два вопроса по связи: машина номер такой-то, кто работал сегодня утром и когда будешь на базе? Ну, пожалуйста! Глаза его источали мольбу. Он убрал свои руки, а в руках женщины осталась свеженькая денежная купюра. — Ой, а лицо-то, лицо! — запричитала, разулыбавшись, женщина. — В театральном, что ли, учился? — Нет, что вы?! Я — сама искренность. Через три минуты она не только сообщила, что водитель заканчивает смену через час, значит, через полтора можно уже ждать тут, но и написала на всякий случай его мобильный телефон. Еще несколько свеженьких купюр, которых Оборотень подготовил достаточно, исчезли в кармане того таксиста, который утром приезжал за Петровым. Взамен их парень получил то, о чем спрашивал, — информацию о передвижении пассажира. Но его это не порадовало. Водитель охотно рассказал, что довез мужчину до станции метро «Юго-Западная». Предлагал подбросить его и дальше, и даже пятьдесят километров от МКАД его не пугали, но пассажир отказался, потому что у него там где-то машина стояла. — И какая машина? Видел же, братан, наверняка, куда он барахло перенес? — Нет, сынок, не видел. Зачем мне? Он выгрузился, дверью хлопнул, я и поехал. Что мне за интерес рассматривать, какие машины у моих пассажиров? — Ну а где хоть то место, куда он ехать собирался? Назвал же? Ты же узнал как-то, что это пятьдесят километров! — Про километры он сам сказал. Мол, не надо меня дальше, далеко, аж пятьдесят километров. Вот так вот сказал. — А что там по трассе в пятидесяти километрах? — А тебе это ничего не даст, пацаненок, потому как у того мужика дача не на трассе стоит. Пятьдесят километров ехать — это не значит, что по трассе. Он так и сказал: пятьдесят километров да по битой дороге. Почем я знаю, где съезд с трассы и в какую сторону?! Возьми вон карту, черти все возможности, если тут или там сворачивать, да еще вправо или влево, и броди — ищи кого хочешь. А я больше ничего не знаю. — А если ничего не знаешь, зачем деньги взял? — Так ты предложил, я и взял. Я ж не знаю, почему ты мне их давал. Да и все равно мне. Дал — и хорошо! Оборотень был на грани отчаянья. День начинался прекрасно, если не считать легких капризов Лены; Петров был практически в его руках! А закончился день из рук вон плохо! Все достижения испарились, как дым. Сейчас он имел даже меньше, чем двое суток назад, потому что тогда был хотя бы план, а сейчас нет никаких мыслей о том, куда двигаться дальше. Впрочем, одна мысль, весьма необычная для человека его профессии, все же царапнула сознание. Парень достал телефон и набрал номер: — Эмма, солнце, нужна твоя помощь. — Что, уже накрыла близость затмения? — Хм, я о нем, если честно, напрочь забыл. А что, надо было помнить? — Как хочешь. Я предупредила, а что делать с информацией — это твое дело. Хотя, ты наверняка уже знаешь, что, кто предупрежден, тот вооружен. — Где-то слышал. Спасибо, что напомнила. Но у меня к тебе дело. — Хорошо, давай выкладывай «дело». — Вот что предпринять, когда вдруг все, что построил, рассыпалось прямо в руках? — Для начала понять, что построил ты не то, что думал, что строишь. — Мудрено, но все равно не легче. Что делать-то? — Попробую объяснить. Видимо, то, что ты построил, предназначалось не для того, на что ты планировал это употребить, а значит, оно было нежизнеспособно в этом твоем мире. Видимо, зачем-то оно было тебе нужно, раз построилось, но твое осознанное намерение хотело перетянуть это в другой мир, не в тот, для которого это было предназначено… — Эмма! Прекрати! — перебил ее Оборотень. — Ты же знаешь, что у меня сильные мышцы, а не мозг. Со мной надо как-то попроще. Женщина обреченно вздохнула на том конце связи. — Что предпринять? Да раз уж что-то расползлось в разные стороны: предмет оказался не там, где ты построил для него место, то вернись в какую-то точку, где могло случиться это раздвоение. Может быть, там ты найдешь другой, правильный путь. — Ну, в этой речи я, если напрягусь, уже смогу что-то понять. По крайней мере, тут есть указание на конкретные действия. Нам, солдатам, надо давать поменьше ребусов на размышление. Нам надо давать уже готовые указания к действиям. — Но, даже правильно вернувшись в точку начала, ты, не осознавая, что именно ты выбираешь, к чему действительно стремишься, снова можешь уйти в сторону. Так что лучше бы тебе подумать. — О’кей, золотая моя, я постараюсь. Спасибо. — Вообще-то, Стас, я не удивлена, что у тебя разлад пошел. — Что ты от меня скрываешь? — Я не скрываю. Я тебе сказала сразу. Буквально вот-вот будет лунное затмение, а для тебя, как для родившегося под красной луной, этот период довольно сложный. Ты думаешь, тебя просто так назвали Оборотнем? От нечего делать? — Просто потому, что под полной луной ходят оборотни. Это — легенды. — Легенды — это тайные знания, переданные в зашифрованных образах. А имена к людям цепляются те, которые отражают их сущность. Твоя сущность в оборотничестве, в том, что у тебя две сущности. Считай, две судьбы. У тебя может случиться перелом, и он может быть тяжелым. — Хорошо, Эмма, я буду иметь в виду. Спасибо. — Ты меня не услышал. — Не знаю, что ответить тебе на это. Я не знаю, что ты имеешь в виду. — Ладно. Надеюсь, до свидания. — Бывай! Свидимся. Оборотень, выключая телефон, хмыкнул с сарказмом. Вернуться к началу разлада, вспомнил он указания колдуньи. Ну что ж, разлад начался… может, утром. Точно, все началось, когда позвонила жена Петрова. Лена отреагировала странно. Парень решил срочно повидаться с Леной, а поскольку рабочий день еще не закончился, то навестить ее в офисе будет правильно еще и для того, чтобы пообщаться с Игорем. Возможно, увлекся Оборотень поисками точки отсчета, то самое начало, про которое говорила Эмма, как раз в кабинете и находится. Игоря Столыпина удалось увидеть только издали и мельком. Как раз тогда, когда Оборотень подъехал и парковался, из главного входа стремительно вышел (даже скорее вылетел) Игорь и тут же исчез в подкатившем к нему автомобиле. Оборотень не успел даже подумать о том, что неплохо бы его перехватить, и уж тем более он не успел ничего предпринять. Помахав рукой вслед быстро растворяющейся вдали точке, которая еще недавно была машиной Столыпина, парень вышел и побрел в офис. «По крайней мере, — подумал он, — Лена никогда не уходит раньше своего начальника. Значит, она еще наверху». Дверь в приемную была открыта, девушки в комнате не было. Оборотень зашел и осмотрелся, заметил, что открыта дверь в кабинет, и направился туда, но еще на подходе понял, что Лена с кем-то разговаривала, похоже, что по телефону. — Нет, дорогой мой, меня это не устраивает. Если ты мне ничего не должен, то я тебе тем более! Оборотень замер, не решаясь войти. Но и отойти, чтобы не слышать, ну или, точнее, чтобы не подслушивать чужой разговор, он не мог. И это было даже не любопытство. Это было какое-то интуитивное, профессиональное чутье. За той дверью сейчас выползало наружу что-то тайное, скрытое, а он обязательно должен был знать все, иначе картина получалась неполная, зыбкая. — Да с чего ты взял, что я должна была? А на каком таком основании я могла предположить, что ты меня любишь? Ты испарился, будто не бывало тебя! Это не мог быть Столыпин. Он только что ушел, и нет повода Лене тут же выяснять с ним отношения. Тем более это не мог быть ее брат. Нет, не мог. Она говорила явно не про братскую любовь. — Слушай, для меня все выглядело так, будто ты меня бросил… Конечно, конечно, я понимаю, что дело ты не бросил, но ты мог бросить меня у Маркова, то есть Столыпина! Потому что я тебе не нужна! Потому что у тебя дела пошли и мы уже не нужны! Оборотень напрягся, боясь упустить хотя бы звук или даже вздох. Он ждал более веского подтверждения своей догадке, чем набор эмоциональных слов. — Что значит «так хорошо, что ты уже все закончил»? Куда улетаешь? Ты говорил, что берешь меня с собой! Откуда я знаю, Дима, зачем ты звонишь? Три недели пропадал, сейчас вдруг взял и объявился… В твоих планах и идеях даже черт ногу сломит. Может, тебе что-то надо от меня, Петров? Точнее, от Столыпина! Я-то уже и надеяться перестала на то, что ты меня вообще еще помнишь! Выкладывай уж, какое шпионство для тебя совершить? А я подумаю. Но цену заломлю, будь уверен. Мне надоело быть для тебя дурной девочкой за сюси-пуси. Хочу нечто существенное, такое, что со мной останется, даже если ты снова испаришься, как утренний туман! Оборотень краем глаза быстро глянул на коммутатор: на нем не горела ни одна лампочка. Значит, Лена говорит с мобильного телефона. Надо будет, пометил он у себя в голове, подсмотреть последний номер. Оставалось надеяться на то, что она его не сотрет на всякий случай. Нет, не должна, она же не предполагает, что кто-то сейчас следит и подслушивает. И в этот момент он услышал такое, отчего у него сами собой сжались кулаки. — Нюх у тебя, Дима, всегда был острее, чем у собаки. Ты прав, у тебя на хвосте сидит человек по заданию Игоря… И почему я должна тебе это взять и рассказать?! Ты вспоминаешь о любви только тогда, когда вдруг становится нужно тебе что-то из утилитарного перечня… Конечно же, я знаю его. Да, конечно, могу описать. Нет, милый мой, слов, даже самых нежных, тем более по телефону, уже мало. Хорошо, слушай. И знай, что я не отступлю ни на полшага и торг неуместен. Либо да, либо нет! Оборотень перестал дышать, почти просунувшись в довольно узкую щель между стеной и дверью. — Мы летим с тобой. Я и Влад. Да, Дима, я и Влад. И ты покупаешь билеты нам обоим. Я буду жить с тобой. Влад — первое время с нами. Потом устроится… Потому такие жертвы, что я знаю, где он наступит тебе на хвост, а ты нет. Ты не сможешь упредить его шаги, потому что ты его в глаза не видел. Ты не готов. В моих руках, дорогой мой, твоя безопасность. И я знаю, что ты это понимаешь… Хорошо, умница. Вот когда я увижу билеты, тогда и расскажу. Оборотень за дверью еле сдерживался от того, чтобы на ворваться и не влепить ей с размаху жирную оплеуху. Эта змея вела подлую игру. Она не была верна никому! Конечно, она не обязана, но это очень… Она омерзительна! — Встретиться… Когда же нам встретиться?.. Тебе-то лучше пораньше, я понимаю. Но я не могу сегодня. К тому же не вижу резона, потому что ты — точно — сегодня еще не покажешь мне билеты. Ну и я сегодня немного занята. Чем? Тебя это интересует? Если ты мне гарантируешь, что забираешь, то я превращу сегодняшний вечер в миссию глубокого шпионажа в твоих, а точнее, наших интересах… Тебя это не должно волновать, но я обещаю, что принесу тебе всю подноготную того, кто сел тебе на хвост, сдам все явки и пароли, и ты сможешь красиво обыграть своего врага. Я тебе даже помогу. Злоба куда-то ушла, Оборотню стало безразлично. Теперь он только спокойно ждал удобного момента, чтобы сделать правильный шаг и все-таки взять свое, взять свою победу. — Я, в общем, Дима, не сомневалась в том, что мы с тобой два сапога пара, и в том, что наша судьба — быть вместе. По крайней мере, это разумно. Да, котик, я тебя тоже очень люблю. Хорошо, завтра в одиннадцать. Жду не дождусь. Чмоки-чмоки, Марсик, котик мой. До завтра! Оборотень уже начал быстро и тихо пятиться к выходу, как почувствовал, что завибрировал телефон в кармане его брюк. Еще мгновение — и он начнет наращивать мелодию вызова. Парень судорожно нырнул в карман, одновременно пулей выскакивая в коридор. Он успел отдалиться от двери совсем чуть-чуть, когда раздался первый, еще не очень громкий звонок. Звонила Лена. Парень нажал кнопку и, все еще быстро отходя подальше от приоткрытой двери приемной на случай, если она выйдет из кабинета в свои апартаменты, чуть помедлил с ответом. Наконец, завернув за угол и обретя уверенность, что девушка его никак не заметит, он ответил. — Я соскучилась уже. Ты где сегодня копаешься? Бегаешь по пересеченной местности, гоняясь за Петровым, как за затравленным зайцем? — Примерно так, моя милая вредная девочка. А ты уже без дела маешься? Мне твой шеф нужен. Есть разговор, несколько важных вопросов к нему. — Может, я могу тебе помочь? — Не думаю. Это конфиденциально. Я кое-что сегодня раскопал, кое-что видел. Надо посоветоваться, что с этим делать дальше. Он почувствовал, как Лена затаила дыхание, но через миг она взяла себя в руки, однако чуть лишне засуетилась. Впрочем, если бы он не знал причин такой перемены, вполне мог бы подумать, что это она от радости, что появились подвижки в деле.