– Нет, в Париж. Сергей чуть воздухом не подавился. – Как вы его отпустили? Он же повез… – А что мы можем ему предъявить? Что? – Да все! Ты же сам говорил, что уверен в его виновности! – А доказательства где? Нету. Ни одного. – Но он же говорил со Стасом! – Да мало ли о чем они говорили. – А Пустоглазый этот? – По Пустоглазому тоже пусто. Его отпечатков в квартире Бартенева нет, так что предъявить нечего. – Отличная работа, капитан. Просто до ужаса профессиональная. Ну а в аэропорту почему багаж его не проверили? Письмо и серьга наверняка у него с собой были. – Да мы не ожидали, что он так быстро соберется. Думали… – Вы думали? – Сергей просто кипел от возмущения. – Ой ли? А почему тогда слежку за ним не установили? Слежку-то они установили, но и Тобик не новичок. Он уже в аэропорту паспортный контроль проходил, а слежка в это время хот-дог ела, сидя в машине у его дома. А про выезд за границу они знали точно: Мягги купил билет в Таллин и должен был лететь через неделю. Телефон его прослушивали, почту читали. Про Париж нигде даже речи не было. А вот поди ж ты… Беленький уже открыл рот, чтобы как-нибудь помягче сказать об этом Шведову, но вместо этого заорал: – А с какой стати ты мне тут допрос устраиваешь?! Ты кто такой вообще, чтобы от меня объяснений требовать?! Нашелся начальник, твою мать! Еще орет! – Да это ты орешь, как потерпевший. А потому, что знаешь: я прав. – Ну и чё мне от этого, легче должно стать? Лучше заткнись со своими дилетантскими рассуждениями, а то я тебя вообще к черту пошлю! Сергей решил, что капитан сейчас отключится, и торопливо сказал: – Ладно. Прости. Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны. – Вот именно. Лучше не доставай меня. – Заметано. Получается, Париж – это еще и алиби на время смерти Ирины. Ловко. Не подкопаешься. – Это точно, – согласился Беленький. – И это тоже наводит на некую мысль. – Гибель девушки его рук дело? Капитан не ответил. – Ну а в Париже за ним кто-нибудь следит? Или можно сказать, что «Слеза Евы» вместе с письмом потеряны навсегда? Капитан крякнул: – Все-то вам расскажи! Мне вообще не положено делиться информацией! – Так мы уже вроде как не подозреваемые. Значит, можно. – Неужели? А откуда, смею вас спросить, Петрякова могла узнать о находке профессора? Не от подруги ли? – Да, от Глафиры. Но они даже не предполагали… – Не предполагали, конечно, но именно с этого все и началось. Вознесенская – Петряковой, Петрякова – Мягги, а Мягги взял, да использовал полученную от болтливых баб информацию. – Намекаешь, что я тоже могу… – Пойми, мы еще ничего до конца не выяснили. Если скажешь лишнее, снова может потянуться цепочка. Мягги смотался, но его подручные на своих местах. Так что все продолжается. – Что ты имеешь в виду? – Петрякову они убрали. Пусть криминалисты ничего не нашли, но ведь ты понимаешь: есть много способов чисто избавиться от неугодного человека. При желании… – Подожди… Ты хочешь сказать, что Глафира… – А вдруг они считают, что Петрякова все же успела ей что-то сказать? Вдруг она тоже что-то знает? Пока непонятно, известно ли им, что Бартенев жив, хотя… Пока тот в коме, он им не опасен. – А если выйдет? Или ты думаешь, что они попробуют сунуться в военный госпиталь? – Если припрет, сунутся. Но об этом мы еще поговорим, а вот Вознесенская представляет для них угрозу уже сегодня. – А если нет? Мягги улетел и вряд ли вернется. Это же понятно: он поехал на встречу с покупателем. Зачем ему возвращаться? Получит деньги, и все! – Экий ты смешной… Думаешь, Тобик не понимает: если ниточки приведут к нему, то его в покое не оставят? Он ведь национальную реликвию вывез. Считаешь, Мягги готов всю жизнь в норе просидеть? – Норы разные бывают. – Верно, но не на Луне! – То есть ты допускаешь, что Мягги вернется? – Ну сам посуди: идея с кражей письма была практически спонтанной, все дело он провернул за очень короткий срок. Так? Значит, дела свои тутошные закончить не успел. – Да наплевать ему на тутошные дела! У него такие деньги будут, что про все остальное он может забыть! – Он-то может, а вот про него вряд ли забудут. В России Мягги связан с очень серьезными людьми, многим из них или обязан, или должен. Без этого у нас никак. Смоется по-тихому, значит, кого-то кинет или подставит. Если мы его норку не разыщем, то друзья-товарищи уж точно своего должника из-под земли достанут. – Беленький помолчал и вдруг спросил: – А это ничего, что я подполковнику тыкаю? – Брось. Не до мелочей. – Ну как же! Еще и Герой России! – И что? Ты совсем недавно меня подозревал! Наводчиком считал! – Так то раньше, а теперь мы вроде как… – Короче, капитан, все равно поздно о субординации вспоминать. Мы уже на «ты» перешли. Лучше скажи: кого Глафире надо опасаться? – Людей Мягги. – Поточнее можно? – Только не думай, что мне это сейчас в голову пришло. Про Вознесенскую. – Ты о чем? – Мы за ней присматриваем. – То есть хотите через нее выйти на людей Тобика? – Вроде того. – Значит, когда ее убьют, вы будете рядом и сразу схватите убийцу? А она вроде наживки? Голос Шведова зазвенел так, что Беленький, который в это время собирался закурить, выронил сигарету. Она упала прямо в лужу и лодочкой поплыла вдоль поребрика. – Да если с нее хоть волос упадет, я тебя, капитан, собственными руками придушу! Мне уже наплевать будет! «Ого!» – подумал тот и убрал пачку в карман. – Этого нельзя допустить! Зачем вы тогда нужны на хрен? – продолжал бушевать Шведов. – Да подожди ты! Дай сказать. Я как раз хотел твоего содействия в этом вопросе попросить. Ты будешь девушку защищать, а мы – преступника ловить. Поможем, так сказать, друг другу. И овцы будут целы, и волки сыты. Каким бы злым ни был Шведов, он не смог удержаться от смешка. Глафира, значит, для них овца, а сами они – волки? Нельзя сказать, что у них заниженная самооценка, притом они, как самые настоящие бараны, выпустили Мягги из страны. – Чего смеешься? – сразу насторожился капитан. – Считаешь, нам должно быть стыдно обращаться за помощью к бывшему подозреваемому? – Да нет, это меня как раз устраивает. Я и сам хотел предложить. Только мне нужно знать, от кого защищать. Можешь показать фотографии людей Тобика? – Самых близких – двое: помощник и личный водитель. Фотки скину.