ГЛАВА СЕДЬМАЯ. К бою Альберта. Канада. Генри выбрался из сугроба, в котором провел ночь. На горизонте забрезжил серый и холодный рассвет. Вместе с Карлосом им пришлось посреди ночи зарыться глубоко в снег, чтобы обмануть тепловые датчики беспилотников, спутников и всего того, что охотилось за ними. Они надеялись, что напавшие на них посчитали своё дело сделанным. Карлос уже проснулся и осматривался. — Я надеялся, кто-нибудь из парней пойдет по нашему следу. Кто-то же должен был. — Может, вернемся? — Генри уже знал ответ, но не спросить не мог. Ему нужно было подтверждение. — Нет. Ты знаешь порядок. Они будут делать то же, что и мы. Уходить от врага. Если там остались раненые, их уже убили. Генри залез в сухпаек и съел холодный бурито. Он и раньше терял друзей, но никогда так много разом. Он всё ещё находился в оцепенении. Ему был нужен план. Нужны объяснения. Нужно было что-то ещё, помимо чувства опустошения. Он достал из нагрудного кармана фотографию Тейлор и Сюзанны, которая лежала рядом с медпакетом, бинтами и болеутоляющими. Генри сделал этот снимок около года назад. Сюзанна и Тейлор играли в бассейне, улыбаясь южному солнцу. Некоторое время он молча смотрел на фотографию. Как будто открылась дверь в прошлое, портал в теплый светлый мир надежды, и более того, он мог уснуть и оказаться там, вместе с ними, стать частью этого мира. Он смотрел на снимок, будто ждал, что, действительно, откроется некая дверь. — Ты в порядке? — спросил Карлос. — Готов выдвигаться. — Тогда, идем. Предстоит трудный путь. — Вас понял, — Генри закинул за плечи рюкзак и поднялся на свинцовых ногах. Они двинулись на юг, через необжитые места. Лес был пустым и тихим, будто снег, накрыв всё белым одеялом, заглушил ещё и все звуки. Ветки деревьев стояли голыми, покрытыми толстым слоем снега и инея. Повсюду стояла тишина ожидания, будто гора сделала глубокий вдох перед тем, как выдохнуть. Около полудня они сделали короткий привал. Генри сидел на куске камня и поглощал энергетическую смесь. — Так, что это были за солдаты? — спросил Генри. — И кто сбросил бомбы? — Ага. Я тоже думал об этом, — Карлос сжимал огромными руками кэмелбэк[27] и пил через тонкую, покрытую льдом трубку. — Полагаю, те, кто был на земле, это спецназ ВВС из Мальмстрёма. А, вот, зачем отправили именно их, я не знаю. Похоже, полковник своими расследованиями разворошил осиное гнездо. — А бомбы? — Понятия не имею, Генри. Кто-то хотел убедиться, что «Волки» погибли. При этом, пожертвовал собственными людьми. В Канаде, но тем не менее. — Мне одно не дает покоя — сказал Генри. — Кем бы они ни были, они знают, кто мы. Если они поймут, что кто-то выбрался, они не прекратят преследование. — У меня нет семьи, — спокойно сказал Карлос. — Я доведу тебя до дома, обещаю. — Спасибо, дружище. Может, мы просто параноим, — но он знал, что это не так. «Что, если они доберутся до моей семьи, чтобы достать меня? Если, по их мнению, я знаю что-то, чего мне знать не положено, то так и будет». Почти не разговаривая, они прошли ещё пять часов. Генри был впечатлен красотой зимних Скалистых гор. Они шли мимо замерзших водопадов, блестящих, словно, кристаллы. Руки и ноги Генри покрылись инеем, лицо горело от ледяного ветра. Он подумал о тепле и солнце в Ки-Уэст. Он шагал на автомате, погрузившись в некое подобие транса, когда тело и разум существуют отдельно друг от друга. * * * Генри удивлялся, как, порой, несущественные решения играют важную роль в жизни людей. Он видел, как это происходило в бою, сталкивался на личном фронте. Один поворачивал направо и погибал, другой поворачивал налево и оставался жив. Им с Бартом было по 22 года, у них был двухнедельный отпуск и карманы, полные наличности, после выплат боевых. Они выехали из Дайтоны на арендованном красном кабриолете «Мустанг», который просто умолял сесть за руль. После первой ночи, они решили поехать в Ки-Уэст. Они остановились в «Холидей Айл». Барт только закончил лечить колено, а Генри предстояла очередная командировка, но у них было целых две недели, чтобы побыть молодыми и глупыми. «Холидей Айл» — это прибрежный отель в Исламорада, а весенние каникулы как раз только начались. Со всей страны в Ки-Уэст тянулись студенты, чтобы напиваться и валяться под солнцем. Барт сидел за рулем, когда они въехали на парковку, без рубашек, в солнечных очках и в поисках секса. Барт тогда рулил по парковке, когда из фургона, прямо перед «Мустангом» выскочили одетые в купальники девушки. Барт ударил по тормозам и машина заскользила по гравию. Девушки закричали и попытались отскочить в сторону. Но было слишком поздно и бампер «Мустанга» ударил брюнетку. — Козлы! — закричала блондинка. — Вы нас чуть не убили! Мэри, ты как? Генри и Барт выпрыгнули из машины и бросились к ним. Генри сильно испугался и переживал, что они, действительно, могил тяжело ранить девушку. — Ох, блин, — запричитал Барт. — Простите. Моя вина. Он встал на колени перед девушкой, чье колено было слегка расцарапано. — Он ещё только учится водить, — сказал Генри. — Но я знаю, как нам всё исправить. Весь день выпивка за наш счет! — Отъебись, а! — сказала блондинка, которая позже станет его женой. — Ну, если вы настаиваете, — сказал Генри с ухмылкой. Блондинка посмотрела на него, качая головой, всё ещё злая. Барт помог Мэри подняться и она ему улыбнулась. — Ну, — сказала она, глядя на Барта. — Нужно признать, что они милые. Всю следующую неделю они пили, шлялись по барам и валялись под солнцем. В ночь перед отъездом девушек обратно в университет Флориды, Генри имел с Сюзанной серьезный разговор. — Слушай, — говорил он ей. — Что в этой жизни имеет смысл? Они сидели на скале, на берегу и смотрели на залитый лунным светом океан. Где-то вдалеке, какая-то группа играла рок 80-х, повсюду были слышны крики и вопли милующихся парочек. Но Генри был серьезен. Он поднялся и взял Сюзанну за руку. — Через десять лет, ты оглянешься назад, на это время и это место, что ты вспомнишь? Что будет для тебя важным? Вспомнишь ли ты выполненный тест или написанную статью? Или, может, унылую лекцию о сексуальности в творчестве Шекспира? — Мне нравится Бард. Он, кстати, не голубой. — Ну, вот. Значит, не нужно идти на это занятие. Я о том, что тебе нужно взять длинный перерыв. Ещё недельку и мы сделаем эти воспоминания незабываемыми. Он потянулся и поцеловал её в шею. — Кстати, моя любимая литературная цитата это «Баркис не прочь!»[28] Я не в том смысле, конечно, но я «не прочь» следующих семи дней. Никаких обещаний, никаких сожалений. Только одна неделя. — Ты очень милый, Генри. Но этому не бывать. И Диккенс, кстати, переоценен. — Ты подумай. Оцени. Что изменится, если ты вернешься на занятия на этой неделе. Что это изменит в твоей жизни? В то время как, проведя неделю здесь, ты сможешь сказать детям, что прожила жизнь, как надо. Брала от неё… — Ты, серьезно, веришь во всю эту херню? — … всё, что можно было, — продолжил он, будто она ничего не говорила. — Обо всём остальном можно подумать позже. Никаких обещаний, никаких сожалений, но пусть эта неделя будет наполнена смыслом. — И зачем мне это всё? — спросила она. И он понял, что зацепил её. — Потому что у меня крутые мускулы, я могу цитировать Гамлета, и мы можем снять номер-люкс на двоих на целую неделю. Каждый день ходить на лодке. Рыбачить, нырять, есть, как лорды, жить, как короли. — Это будет стоить целое состояние. Номер, поди, стоит под «штуку» за ночь. — И что? Мне плевать, потому что я хочу сделать эту неделю особенной. Может, через месяц я помру. Или через год. Ты, знаешь, там, куда мы едем… — Ты ходишь по очень тонкому льду, солдатик. И как насчет Мэри? Вдруг, она захочет вернуться? — Барт решит этот вопрос, — ответил Генри. И следующая неделя всё изменила. * * * — Вы глухие и еле тащитесь, парни, — услышал Генри позади себя. Он вскочил и обернулся, словно, кто-то вторгся в его воспоминания. Перед ними в снегу стоял сержант-майор Мартинез, на его груди и руках были пятна крови. — Ты ранен? — Нет. Кровь не моя. Я вышел на ваш след утром. — Кто ещё? — Никого. Только я. Остальные погибли. И полковник. Так и не выбрался из бункера.