Он провел годы, убеждая себя, что является воплощением пресловутой Американской Мечты. Его отец был кочегаром в Нью-Йорке, трудолюбивым, честным. Рейнс хотел для себя чего-то большего и в 17 лет записался в армию. После шести лет службы была учеба в Нью-Йоркском госуниверситете по армейской стипендии, затем юридический факультет в Колумбийском и работа в хедж-фонде. Директора обратились к нему с предложением возглавить «охранное агентство», как они сказали. Премия в миллион долларов за согласие отмела все сомнения. Сейчас ему было пятьдесят, а миллионов у него было и того больше. Жизнь удалась. Клубы, яхты, отдых в любой точке мира, частный самолет. Он гордился тем, чего достиг. «Сам сунул ногу в стремена» — как говаривал он своим детям, когда они не слушались, что бывало часто. «Вы и понятия не имеете, на что способны». Во время работы в хедж-фонде он научился за хаосом видеть, что им управляют, кто-то его создает. Рынок всегда колебался, но и возможность заработать ещё больше денег тоже существовала всегда. За этот провал Директора винили его, и он знал, что за этим последует. Они были не из тех, кто легко прощает. Насколько он мог знать, он лично встречался только с одним из них — невысоким сухим человеком с пронзительными голубыми глазами и спокойной улыбкой. Человек, назвавшийся мистером Смитом, завербовал его много лет назад. С тех пор связь осуществлялась через зашифрованные телефоны и с помощью самоудаляющихся электронных писем. Директора были призраками. Несмотря на то, что Рейнс считал себя «повелителем Вселенной», на самом деле, он был лишь зазнавшимся середнячком, спицей в колесе. И теперь он боялся за жизнь жены и детей. Он уже позвонил Эми и приказал выметаться из города к чертовой матери, опустошить счета и просто исчезнуть. Этот план они вместе разрабатывали и осуществляли несколько лет. И до сегодняшнего утра всё шло согласно этому плану. Выборы и необходимые люди были куплены. СМИ говорили, что надо и Рейнс смеялся, глядя, как противоборствующие стороны сталкиваются друг с другом. Он ощущал себя настоящим кукловодом. Взятка там, толчок здесь, немного шантажа и он сам удивился, как легко всё получилось. Он не был участником глобального замысла Директоров, он просто выполнял приказы. Угроза отделения была лишь поводом заработать больше денег. Дело не в войне, а в долларах. Увеличение затрат на оборону, производство оружия, облегчение налогового законодательства, ослабления контроля за сохранением окружающей среды. В какой-то момент Рейнс потерял контроль. На Вашингтон не должны были нападать. Люди посходили с ума. Рейнс в ожидании уставился на телефон на столе. Нэшвилл, Тенесси. Леон Смит повернул грузовик на Уэст-Энд Авеню. Движение в городе пришло в беспорядок. По радио говорили об одной войне и Леон смутился. На других же каналах были только помехи. Он попытался позвонить, но связи не было. Экран компьютера на приборной панели показывал кадры из Вашингтона, диктор сообщал о каком-то безумном количестве жертв. «Не менее ста тысяч погибших насчитывается в Вашингтоне… По всей стране в городах происходят бунты». — Ты веришь во всю эту херню? — спросил Доминик. — Похоже, какая-то шутка. — Не думаю, — ответил Леон, глядя на уходящие вдаль ряды красных тормозных фонарей. Повсюду слышался звук клаксонов. Небо было затянуто низкими серыми тучами, обещавшими скорый дождь. — Светофоры не работают — сказал он. — Ага, — согласился Хесус. — В магазинах тоже света нет. — Ох, блин! Смотри! — Доминик ткнул пальцем куда-то в сторону. Леон наклонился, чтобы разглядеть, куда он указывал. Через дорогу, из здания банка «Уэллс Фарго» выбегали люди. К ним подошли двое полицейских с ружьями. Послышались выстрелы. Леон ясно различил человеческие крики. Он видел, как упала женщина. Боковое стекло грузовика разлетелось осколками, а пуля попала в противоположную дверь. Он посмотрел на грудь, ожидая увидеть там растекающееся пятно крови, но раны не было. Доминик и Хесус закричали. — Тут, рядом с нами, банк грабят, — сказал Доминик. — Братан, тебя чуть не подстрелили. — Ага. Снова послышались выстрелы и Леон сполз с сидения вниз. Грузовик безнадежно застрял в пробке. По улице разносились крики раненой женщины. — Я сваливаю! — заявил Доминик и открыл дверь. — Adios[25], - сказал Леону Хесус и вышел следом. Стрельба прекратилась, толпа окружила полицейских. Видимо, они всё же пристрелили грабителей. Люди столпились вокруг женщины. Леон видел, как по парковке растекалась лужа крови. Он решил, что пора последовать примеру своих коллег и пойти пешком. Он бросил машину, игнорируя озлобленные взгляды других водителей. Многие поступали точно так же. Когда на дороге стоит так много брошенных машин, пробка не рассосется и через несколько часов, даже, если снова подадут электричество. Леон быстренько подсчитал: он находился примерно в десяти милях от дома. Если он поторопится и не будет ввязываться в неприятности, до доберется до Антиоха за пару часов. Первую милю он прошел довольно бодро, но затем ноги начали уставать. Рабочие ботинки совсем не подходили для подобных путешествий. К тому времени, как он добрался до Ноленсвилл Роуд, ноги просто отваливались. Он практически чувствовал, как лопаются волдыри на подошвах, ноги просто горели. Офицеры полиции управляли движением, пробка двигалась едва ли быстрее, чем он на своих больных ногах. — Эй, мужик, — окликнул его на перекрестке бородатый мужчина. Он опустил стекло у пассажирской двери и наклонился вперед. Его синий «Форд-Ф150» был весь покрыт пылью, а в кузове кучей были свалены какие-то доски и инструменты. — Тебя подбросить, брат? — спросил он. — Куда идешь? — Нижний Антиох, — ответил Леон. — Запрыгивай! — сказал мужчина. — Нам по пути. Я еду в Хардинг. Ты, кажется, вот-вот свалишься, — он открыл пассажирскую дверь. Леон выдохся. Ноги горели, плюс ко всему, пошел дождь. — Спасибо огромное, — сказал он, забираясь в грузовик. На приборной панели лежала Библия в кожаной обложке, а из колонок раздавалась музыка «кантри». — Я Бёрт, — сказал бородатый мужчина. У него был очень добрый взгляд. Его седые волосы были коротко острижены, а лицо было обветренным. На вид ему было лет шестьдесят, или около того. Леон пожал ему руку. — Времени, хоть и больше займет, зато не придется мокнуть под дождем. — Я Леон. Спасибо вам огромное — тяжело дыша, сказал он. — Иду домой к жене и детишкам. «А ещё я недавно убил человека и забрал его оружие. Святый боже». — Страна сошла с ума, — сказал Бёрт с отчетливым южным акцентом. — Не вздумай присоединяться к ним. Говорят, началась война. — Я ничего не понимаю. — Ну, значит, вступай в наш клуб. Кучка мудаков из Вашингтона делает то, что должно. — В них недостатка не будет, — согласился Леон. — Я думал, всё это только болтовня. Оказалось, нет. Не знаю, чем всё теперь закончится, — он усмехнулся. — Народ, будто кислоты обожрался. Чем занимаешься, Леон? — Садовник. — Хорошая работа, — кивнул Бёрт, будто Леон сказал что-то глубокомысленное. — Ты служил? Извини, что спрашиваю. — Ага. В армии. — Я тоже. Шесть лет внутри страны. Уволился перед первой войной в Заливе. — Надеюсь, это всё ненадолго. — Всё кончится быстро. Народ не настолько туп, как думают в Вашингтоне. Да, есть проблемы, но их можно решить без убийств. Люди скоро это поймут. Вскоре всё наладится. Может, мы даже доживем до конца. Может быть. Но, если то, что говорят по радио — правда — то шансы невелики. Жена всегда говорила, что я смотрю на мир через розовые очки. — Мир полон ненависти, Бёрт. — Знаю. Подонки всегда орали громче всех. Рано или поздно, разумные, не отравленные всем этим ядом, люди их заткнут. — Надеюсь, ты прав. — Ага — ответил старик и крутанул руль. Через полмили появились синие огни по обе стороны дороги. Грузовик простоял минут двадцать. Больше, чем чего-то ещё, Леон хотел обнять жену и детей. И чтобы этого дня никогда не было. Нэшвилл, Тенесси Джесси Джонсон, человек, который врал самому себе так долго, что уже не отличал правду от вымысла, зарядил 12-мм дробовик и вышел из дома. Он чувствовал себя пуленепробиваемым и причиной тому был не только выпитое «Old Milwaukee»[26]. Этот день был смесью воскресного Суперкубка и открытием сезона охоты на оленей. Камуфляжная куртка была поношенной, но всё ещё грела. Солнце село очень быстро, а дождь, судя по всему, ночью превратится в снег. Он стоял рядом с полусгнившим почтовым ящиком, слегка покачиваясь и понимал, что не знает, чем именно хочет заняться. «Отпусти. Дай себе волю. Взорвись, как бомба». По дороге он заметил, что огни в трейлерах постепенно гасли. Улица погрузилась во тьму. Свет горел только в трейлере в конце улицы. Каким-то образом отключение энергии их не затронуло. Джесси видел в окно огромный экран. Какая-то из этих новомодных 3D-штук. Здесь жили мексиканцы. «Человек десять примерно, живут друг у друга на головах. У них есть телевизор, скорее всего краденый. Электроэнергия тоже, наверняка, ворованная». Он прицелился, его шатало, поэтому цель тоже постоянно перемещалась, хотя всё время была неподвижна. Он хотел выстрелить в окно и разбить этот чертов телек. Открылась входная дверь. — Здорово, Маршал! — сказал появившийся мужчина. «Как его звать-то? Алехандро или Хондо, или ещё как-то. Я могу пристрелить его прямо здесь». — Слышь, у меня есть генератор, — сказал мужчина, которого звали Сантьяго. — Если нужно будет сохранить продукты, у меня есть место. — Что сделать? — спросил Джесси, удивленный, что к нему обратились вежливо. Он опустил оружие. — Просто стараюсь быть хорошим соседом, дружище, — сказал Сантьяго. — Если свет завтра не дадут, устроим общий пикник. — Ну, ладно, — Джесси чувствовал себя очень странно, будто пустым. «Пойти, что ли, поспать. Телевизор завтра разобью».