Генри осмотрел округу. Карлос взбирался вверх по холму и Генри решил, что это хорошая мысль. Если они поднимутся наверх, то окажутся вне зоны прицельного огня. Оставались ещё беспилотники, но они, скорее всего, играли роль наблюдателей и не вмешивались. Впрочем, у них могли найтись союзники. Генри пробирался наверх через снег и скользкие камни, когда мир вокруг него пошатнулся. Слух пропал, все органы, будто встряхнули, а кислород, казалось, просто испарился. Когда упала вторая бомба, он уткнулся лицом в снег, укрываясь от ударной волны. Всё горело, кругом стоял дым. Деревья горели, а там, где на месте дома зияла воронка, выросло грибовидное облако. Карлос схватил Генри за воротник и потащил с холма. Он видел, как его друг пытается что-то сказать, но в ушах стоял пронзительный звон. Судя по выражению его лица, Карлос что-то выкрикивал. Генри чувствовал себя вялым и будто пьяным, как после первого спарринга с инструктором по рукопашному бою в школе рейнджеров. Тогда на нем была каска, но после нескольких точных ударов и весьма ощутимого пинка, он упал на колени и едва ли помнил своё имя. Сейчас было нечто похожее. Карлос бросил попытки докричаться до Генри и поднял его на ноги. Времени даром он не тратил. Генри обернулся и последний раз взглянул на разрушенную долину. Солнце закатывалось за горы, долина окрасилась синим, смешанным с красным цветом крови. Какая-то «умная бомба» с лазерным наведением, запущенная с самолета, убила многих из нападавших. Но сейчас Генри об этом не думал. Он думал о том, что, возможно, обязан Карлосу жизнью. Если бы он оказался по другую сторону холма, осколки вспороли бы ему брюхо. Если бы Карлос не побежал наверх, для Генри Уилкинса всё бы уже кончилось. Как кончилось для большинства его товарищей. Ему было жаль их потерять. Как и во многие другие спецподразделения, в «Волки» набирали людей по их способности лично принимать решения и нести за них ответственность. Каждая операция была тщательно подготовлена и рассчитана по времени. На каждое задание бойцы выдвигались, имея на руках подробные карты, намеченные точки встречи и маршруты отхода и четкие цели. Генри привык к такому порядку вещей. Даже если что-то шло не так, а оно чаще всего так и случалось, у них всегда был запасной план. Была какая-то надежда. А сейчас Генри чувствовал себя потерянным. * * * Он находился на вражеской территории, прямо как в горах Афгана, когда был рейнджером. Они ждали эвакуации, а так как фактически они находились на территории Пакистана, вертушку можно было ждать неделями, пока политики и командиры не договорятся. Они преследовали какую-то шишку из Аль-Каиды, забрались в самую глушь чужой территории, где повсюду прятались снайперы и минометы. Где бы ты ни находился, в Афганистане всегда находилось местечко повыше, где засели моджахеды. Они забирались на самые высокие пики, по самым отвесным скалам и прятались там. Он видел, как «Спектры»[22] равняли с землей холмы, кричал от радости, когда эскадрилья «Кобр» выжигала округу «Хеллфаерами». Но они каждый раз возвращались. Миллионы долларов тратились на боеприпасы, которые падали на, казалось, бессмертных крестьян, чьё обмундирование стоило не больше пятерки. Лейтенант Майкл Кокс, спокойный тихий парень из Лексингтона, Кентукки, в горах Пакистана поймал пулю чуть повыше бедра. Лейтенант Кокс был из тех людей, которые вдохновляют остальных, ничего для этого не делая. Он не увещевал и не произносил пафосных речей. Он заботился о своих подчиненных, старался лишний раз никем не рисковать, от него чаще можно было услышать цитату из Библии или Киплинга, чем ругань. Генри, как и весь их взвод, любил лейтенанта Кокса. Самому Генри тогда было двадцать лет, а Коксу двадцать пять, он выглядел спокойным, мудрым и уверенным. Лейтенант Кокс был уважаемым командиром и Генри, без разговоров, доверил бы ему свою жизнь. — Вы самые охуительные рейнджеры во всем батальоне, — говорил он своим людям. — Самые опасные люди на планете. Преклоним колена. Господь наш, защити этих рейнджеров огнем Иисуса и мечом истины. Аминь. И лейтенант Кокс вёл их в бой. Генри видел, как он под шквальным огнем, за каким-то хилым укрытием вызывал поддержку артиллерии или авианалет. В то время, как вокруг свистели пули, он оставался нетронутым, будто бы сам Господь оберегал его. Кто-то назвал его Мисах, в честь ветхозаветного персонажа, который с именем бога на устах шагнул в раскаленную печь и вышел невредимым. Это прозвище так и осталось за ним. 2 января 2014 года лейтенант Кокс, по прозвищу Мисах, истекал кровью в забытых богом, командованием и всеми остальными горах Пакистана. Лейтенант не сдавался, боролся до конца, до последнего отдавал приказы, пока губы не посинели, а лицо не стало серым. Санитар сделал всё, что мог, но этого не хватило. Взгляд лейтенанта, казалось, стал тусклее. — Уилкинс — сказал лейтенант. Голос его был тих и спокоен, совсем не похожий на голос умирающего. Он не мог умереть. Но его взгляд тускнел, потому что у него был болевой шок, из-за того, что 12-мм пуля прошла сквозь ногу и задела бедренную артерию. Лейтенант Кокс схватил Генри за ворот и притянул к себе. Его лицо было искажено тем, что он видел в свой предсмертный момент. Может, он собирался приказать Генри подняться повыше, или оставить его и уходить, или передать матери или жене, что он любит их, или раскрыть главную тайну вселенной. Генри долго гадал, что хотел сказать лейтенант Кокс тем днем, 2 января. Он умер у него на руках. Никакого божьего огня, ничего подобного в тот день не было. Последнее его слово было «Уилкинс». Америка давно потеряла своё очарование в той войне. Взвод Генри оставался в окружении, постоянно требуя эвакуации, а им постоянно отказывали. До Афганистана рейнджерам предстояло пройти двадцать миль гористой местности, прежде чем их смогут забрать. По пути их обстреливали снайперы и накрывали минометы. В тех горах Барту повредили колено, командование принял Генри, а Иисус бросил их всех — рейнджеров, Генри, а особенно лейтенанта Кокса. Позже Генри признал, что лейтенант не согласился бы с его взглядами на жизнь и на его, лейтенанта, смерть. Единственные, с кем он мог поделиться такими мыслями, были его сослуживцы. Лейтенант Кокс, наверное, хотел сказать, чтобы Генри продолжал верить в бога, даже, если кажется, что его нет. Уже в США, Генри вместе с остальными стоял на поле, усеянном могильными камнями. Арлингтон[23] выглядел серым и печальным, белые ряды надгробных камней тянулись по зеленым холмам. Газон был аккуратно пострижен, некоторые могилы были там ещё со времен Гражданской войны. Священник из Кентукки произнес несколько проникновенных слов, вдове погибшего вручили сложенный американский флаг, его восьмилетний сынишка тихо плакал, а Генри молча сидел рядом с Сюзанной. Генри не плакал, хотя внутри у него всё разрывалось от горя. Его лицо было гладковыбритой маской. Когда почетный караул отсалютовал погибшему, пошел дождь. Следующие десять лет Генри постоянно посылал миссис Кокс деньги. При сокращениях бюджета постоянно страдали ветеранские льготы, и вдовам погибших стало очень трудно выживать. Когда Сюзанна получила первый большой гонорар за книгу, она согласилась часть денег анонимно отдать в фонд колледжа, где учился сын Кокса. Но всё равно, этого было недостаточно. * * * Генри включил прибор ночного видения. Тьма немного прояснилась, а головокружение прекратилось. Ветер обдувал лицо, а под одежду набивался снег. Карлос пробивался вперед с упорством стихийного бедствия. Позади них, в лесу слышалась редкая стрельба. Генри мог только надеяться, что это был кто-то из его товарищей. Ки-Уэст. Флорида. Когда Сюзанна, наконец, заключила Тейлор в объятия, город уже накрыла тьма. Барт помог Мэри выбраться из лодки и осмотрелся. Тейлор обхватила шею Сюзанны тоненькими ручками и, на какой-то момент, казалось, что вокруг царит тишина и покой. Вода в канале была спокойна, в ней отражались огни развешанных в окнах рождественских гирлянд. Мимо на лодке проплыла группа подростков, мотор гудел, как газонокосилка. Неподалеку стояла Джинни. — Сети нет, — сказала она. — Я знаю, — ответила Сюзанна. — Если хочешь, можешь идти. А можешь и остаться. Здесь тебе всегда рады. Что скажешь? — Не знаю, — лицо Джинни скрывала тьма, а голос был полон тревоги. — Я пыталась позвонить друзьям в Майами, но в ответ только гудки. Приходили соседи, проведать нас. Ну и Бобби, конечно. Он у вас на диване спит. Сюзанна шла по аллее мимо пальм и орхидей. Огни в бассейне всё ещё горели, весь дом был освещен, как будто Джинни хотела прогнать войну с помощью электроламп. Джинни помогала Сюзанне уже почти два года. Она была единственной дочерью богатых родителей в Корал Гейблс, имела склонность к искусству и перед поступлением в колледж, решила взять небольшой отпуск. Она помогала Сюзанне по дому и с Тейлор каждые четыре часа по утрам, чтобы та могла спокойно сидеть и писать. Джинни была очень доброй девушкой, но в ней была какая-то грусть. Её детство прошло в одиночестве и больших ожиданиях её родителей. На кожаном диване храпел старый Бобби Рэй. Барт уселся в кресло, а Тейлор расположилась на коленях Сюзанны. Джинни села рядом с ней, а Мэри втиснулась рядом с Бобби. Мэри выглядела опустошенной и шокированной. — Полагаю, пока нужно подождать здесь — сказал Барт. — Переходим на осадный режим. Нужно наполнить ванны водой. Начать собирать еду. Утром сбегаем в город, посмотрим, что там и как. — Не хочешь сходить на базу? — Нет. Слишком рискованно. Пока всё, вроде бы, спокойно. Но, чувствую, днем ситуация изменится. — Ладно. — Нужно выставить дозоры. Мне нужен код от оружейного сейфа. Примите душ и поешьте, потом вам всем нужно поспать. Первым дежурить буду я, потом разбужу кого-нибудь из вас в районе четырех. — Эх. — Понимаю. Но у вас тут полно окон. Кто-нибудь разобьет одно кирпичом и ворвется внутрь до того, как мы сможем что-нибудь понять. Нужно сохранять бдительность. Кто-то постоянно должен не спать. — Точно. — Эм, — подала голос Мэри. Все посмотрели на неё. Её кожа обгорела на солнце, а волосы были взъерошены. — В чем дело, милая? — спросил Барт. В его голосе слышался едва уловимый гнев. — Я только хотела спросить, нет ли у вас чего-нибудь, чтобы я могла уснуть? — голос Мэри был тихим и тонким. — Я что-нибудь поищу. Может, что-то и найдется, — сказала Сюзанна. — Просто… нервы, понимаете. — Всё в порядке, дорогая. «Отлично. Мэри перешла в режим полной беспомощности. Что у меня есть? Может, лортаб[24]. Генри прописывали его после одной из командировок, но он к нему так и не притронулся. Беда не приходит одна. Может, у Джинни есть травка». Сюзанна ушла в ванну и принялась искать лекарство, которое после долгих поисков, наконец, нашла под раковиной. Пузырек она передала Мэри. — Принимай осторожней, — сказала она. — Это всё, что есть. — Спасибо — пробормотала Мэри, глядя в пол. Сюзанна вернулась в ванную и разделась. Одежда была сухой, но на коже осталась соль. Потоки воды смысли соль и вместе с ней напряжение. Она вымыла волосы и какое-то время нежилась под струями, понимая, что это может быть последним приемом душа на долгое время. Она была рада, что Тейлор в порядке, но мысли о происходящем в стране не давали ей покоя. Холод сковал её кости и она добавила горячей воды. «Надеюсь, всё скоро кончится. Надеюсь, всё не так ужасно, как говорят. Да, страна разделена, но Америка выдержит. Мы не какая-то дыра третьего мира, где людей убивают прямо на улицах». Она пыталась избавиться от мрачных мыслей, но разные воспоминания всплывали в её голове. Сенатор, ожесточенно бьющий кулаком по трибуне. Отряд ополченцев в белых колпаках со свастиками, позирующий с оружием перед камерами. Стрельба, мародерство, драки, банды и бунты после сильных ураганов. Черно-белые фотографии с прошлой Гражданской войны — поля усеянные телами американских мальчишек, сжимающих винтовки с примкнутыми штыками. Страна забыла, что было тогда, подумала Сюзанна. Для них война — это телетрансляции, развлечение. Видеоигра, которая никак не отражается на жизни. Война всегда шла где-то в другом месте. Сюзанна подумала о поколениях мягких, но озлобленных людей, которые решили, что хотят драки. Они будут истекать кровью, сожалеть и умирать. «Потому что солдаты не бывают мягкими. И они разбежались по всей стране, прячась и охотясь друг на друга. Они будут заниматься тем, к чему их готовили. Они начнут убивать. Да поможет нам бог» ГЛАВА ШЕСТАЯ. Соседи Хьюстон. Техас. Рейнс Блэкэби барабанил пальцами по столу из красного дерева, а в другой руке катал подаренные женой металлические шарики, наслаждаясь стуком металла. День у него совсем не задался. Рейнсу, одетому в черный костюм за десять тысяч, было страшно. Всё вышло из-под контроля и он осознал, что его старой жизни пришел конец. За большим окном Хьюстон казался спокойным. Всего лишь несколько боевых вертолетов в отдалении, а так всё тихо, ничего не горит, никто не бунтует. Пока.