Я немного успокоилась, но чувствовала, что руки снова начинают дрожать. — Позволь чувствам и стихии, живущей в тебе, слиться, стать единым целым. — Это как? — Ни о чем не думай. Просто ощущай… Запахи соли и водорослей, ледяной ветер в волосах, горячие руки Алэрина. Внезапная тоска по дому и острая боль, что жжет каленым железом, не утихает. Терпкий вкус слез, который перебивает другой… нежно — горький, несущий мир в душу. Ирис… И сочетание его с морем кажется на этот раз правильным. А звуки… их еще больше, чем запахов, впитавшихся в каждую мою клеточку. Тревожные крики чаек, свист ветра, и сильнее всего — шум моря. Он наполнен жизнью, рассказывает о тех, кто давно его часть. Гром раздался неожиданно, застав врасплох. В лицо ударила струя воды… Я вскрикнула, когда волна бросила вниз и подумала, что на этот раз мне все точно снится. Черные тучи, превратившие день в ночь, осколки молний, громадные волны, которые играючи меня подкинули и отпустили. Мой страх и восторг… — Не сопротивляйся! Что? Я ушла под воду, заметалась, как пойманная в сети рыбешка, пока Ал не подхватил и не вытащил. — Держись за меня. У тебя явно талант создавать бури. — Я… — Ты — ты, сокровище! Талантливое. Алэрин рассмеялся, откинул мокрые пряди волос за спину. — Давай полетаем, Трин! Когда успокоишься, все исчезнет. Очередная молния утонула совсем близко, и я закричала, подхваченная волной. Упала, вынырнула и снова взлетела. Страх почему?то ушел, оставив меня в растерянности. Буря же набирала силу. Все чаще сверкали молнии, когда мы взлетали с волнами и падали. Из?за грома не было слышно даже собственного голоса. Ветер путал мокрые волосы. И лишь жаркое дыхание Ала выбивалось из этой картины. На какой?то момент я почти забыла, что он рядом. Наслаждалась бурей, которая делала размытым горизонт. Дождь хлынул, заставив вернуться в реальность. Ал прижал меня к себе. Не целовал, не ласкал, лишь держал в объятьях. Таких надежных и сильных, что никакие воспоминания не действовали. Волны несли нас, буря пела, а я просто слушала стук его сердца. Прекрасное мгновение, удивительное. Ал неожиданно подхватил меня на руки, и я оглянулась. Берег близко, ветер слабеет, дождь почти закончился. — Спасибо, — прошептала, смотря на мокрый песок. Алэрин не ответил, только создал теплую струю воздуха. Холода я не чувствовала, но возвращаться в Академию в мокрой одежде нельзя. — Это было восхитительно. — Пожалуйста. Его голос звучал тихо и мягко. Неожиданно Ал развернул меня к себе, взял за подбородок. — Не ходи в море одна. Обещаешь? Я с тоской посмотрела на волны, лижущие песок. Чувство свободы исчезало, как ни бывало. — Он силен, — прошептал Ал. Даже спрашивать не пришлось о ком речь. О Морском Боге. — И ты все еще ему нужна. — С чего ты взял? — не удержалась я. — Море шепчет. А лгать оно не умеет. Мы встретились взглядом. — Хорошо. Алэрин задумчиво посмотрел вдаль и достал зеркало для перемещения. В выходные наши с Шарлоттой планы изменились. Прогулку с Гиром и Леоном пришлось отменить, а вместо этого отправиться в городскую библиотеку. Самая большая на побережье, расположенная в центре Кардоса за часовой башней. Я была в ней нечастым визитером. Сейчас же нам с Лоттой необходимы сведения для доклада, заданного магистром Тарой. Мы зарегистрировались у стойки, украдкой рассматривая белокаменные колонны, поднялись по широкой лестнице на третий этаж, где располагались книги по магическим преступлениям. Законодательство у всех студентов Военно — морской Академии велось с первого курса, сейчас добавилась схожая дисциплина, но уже для магов. Я чихнула, проклиная пыль. Сомневаюсь, что в библиотеке не убиралась, но воздух казался затхлым, насквозь пропахшим бумагой и перьями, старыми пергаментами и свитками. Я покосилась на тяжелые алые шторы с золотыми кистями, за которыми прятались кактусы в разноцветных горшках, и вздохнула. Похоже, мы здесь надолго. Расположившись за столиком в углу и придвинув магический светильник, зарылись с Лоттой в бумаги. Работы предстояло много. Необходимо выяснить, какие магические преступления чаще всего совершались, составить таблицу по самым известным за последние пять лет, а потом еще и по одному из нарушений приготовить доклад. Я не знаю, чем занимались однокурсники эти выходные, мы с Лоттой едва ли не почувствовали себя трудолюбивыми мышами. С той лишь разницей, что фолианты мы просматривали и читывали, а не уничтожали. — Может, прогуляемся? — предложила Лотта, зевая. Вечер второго выходного, и правда, выдался теплым. Легкий ветер подметал мостовые, бросая под ноги пригоршни золотых листьев, из таверн тянуло сдобой и сладостями, за домами шумело море. И никаких нашествий нежити и чудовищ на берегу. Красота! — Давай, — согласилась я, поправляя сумку на плече. Мы пошли по центральной улице, заглянули в пару лавок, купив необходимые мелочи вроде ниток с иголками, съели по пирожку с яблоком. — Как у тебя с Нарисом? — спросила я. Лотта вздохнула. — Два дня гонял без продыху. Я хмыкнула. — Надеялась на другое? — Он хороший преподаватель, — задумчиво сказала она. — Это ты к чему? — К тому, что придется учиться и… — Брать его измором? — А еще лучше запереть все двери и окна заклинанием, которого он не знает, чтоб не сбежал, — хихикнула Лотта. Теплый ветер растрепал наши волосы, снова принес запах сладкой сдобы. Мы свернули на другую улицу, где белокаменные дома переплетал неувядающий плющ, прошлись до конца. Не разговаривали совсем, наслаждались вечером и спокойствием. — Возвращаемся? — спросила Лотта, когда перед нами стали расползаться тоненькие улочки. Как далеко мы ушли от центральной? Всего часа два гуляем. Послышался крик. Мы обернулись, оборвав разговор. — Вроде на соседней улице. Лотта бросилась вперед, и я, естественно, за ней. Конечно, стоило позвать на помощь, но если кто?то в беде, то время упустим. Так вот и попадают студенты Военно — морской Академии в неприятности. — Отпусти! Я вынырнула из проулка, когда Лотта остановилась перед тремя парнями, зажавшими в угол девушку. Соломенная шляпка с голубыми лентами валялась на земле, рукав платья был разодран. — Смотри?ка, пополнение прибыло! — присвистнул тот, что стоял ко мне ближе всех, загораживая двух товарищей. Я успела рассмотреть их бритые макушки да кожаные куртки с бляшками, несвойственные для Кардоса. Приезжие? У того мужчины, что разговаривал с Лоттой, сразу бросились в глаза жуткие шрамы на щеке и неровно обрезанные прядки волос.